Я — Оксана Квазик. Мне 36 лет. У Меня синдром Аспергера: легкая форма аутизма. Нейротипичные люди — относительно соответствующие статистической норме без психических расстройств — часто говорят, что те, у кого есть какие-то аутичные проявления, живут в своем мире. Нет, мы живем в одном мире, но чувствуем и воспринимаем его иначе.
Мысли, что у меня есть аутизм, появились во время учебы в медицинском институте. Правда, тогда многое объяснялось «синдромом 3 курса», когда студенты находили у себя все болезни. Но спустя время — уже в 31 год — я прошла в Москве диагностику у психолога, который подтвердил, что я Аспи: так нежно называют себя люди с синдромом Аспергера. К врачу я пошла тогда, чтобы успокоиться и удостовериться, что у меня просто аутизм, а не ужасное воспитание и дрянной характер…
Сейчас я работаю врачом и воспитываю 13-летнюю дочь. Хочу рассказать всем, как порой непросто мне живется среди нейротипиков и какие сложности у меня возникают в обычных ситуациях.
История 1. Детский сад
Садик… Самое мое приятное воспоминание — папа приводит меня очень рано, еще нет и 7 часов утра, включает свет и оставляет меня одну. Я могу смотреть на хомячка в 3-литровой банке, гладить ковер или просто лежать на деревянной скамейке в тишине. И ни о чем не думать: просто наслаждаться и чувствовать все вокруг. А потом начинается пытка: приходят люди.
Все ребята в группе играли, общались, тянулись друг к другу, а мне они безумно мешали. Воспитатели считали своим долгом подружить меня со всеми, но мне это было не нужно — я считала себя стеснительной, невоспитанной, дикой. Из-за этого все время чувствовала себя виноватой.
А еще воспитатели заставляли выступать на всех утренниках. Когда не получалось, а это было всегда, то меня стыдили при всех и говорили, какая я плохая. Это чувство вины, что я не такая, как надо, есть до сих пор.
Спасала передышка — сончас: от усталости я спала очень хорошо. Моя кровать стояла в самом дальнем углу у стены. Это был второй любимый момент: спрятаться ото всех хотя бы под одеялом.
История 2. Школа
В школе про мой синдром никто не знал. Я всегда для всех была странной, плохо воспитанной девочкой с дурным характером, которая из вредности не отвечает урок и молчит, когда задают вопросы. А я просто не могла открыть рот и начать говорить: это было очень сложно. Я спокойно сидела одна на последней парте. Давала другим списывать.
Мне очень повезло с первой учительницей: как только она поняла, что при классе я не отвечаю, она начала спрашивать меня наедине или письменно. А еще не снижала оценки за дислексические ошибки. Я до сих пор, чтобы понять, что написать — букву «б» или «д», — несколько раз произношу слово вслух. С печатным текстом на телефоне проще: Т9 подчеркивает ошибки красным цветом, и я вижу, что нужно что-то исправить.
История 3. Друзья
Как-то в школе классная руководительница и школьный психолог решили, что у меня мало друзей. Это был кошмар. Я не понимала, что им от меня было нужно. У меня были друзья: Лена и Витя. Но мы не общались с ними вне школы, так как мне это было не нужно: 5 часов в замкнутом пространстве с толпой кричащих, прикасающихся к тебе людей и редкие интересные уроки требовали столько сил для соблюдения всех правил, что, приходя домой, я от бессилия ложилась спать. Вздохнула я только тогда, когда психолог и учительница переключились на других детей.
История 4. Неприятные тактильные ощущения
Я могу писать ручкой только одной фирмы. Другими тоже могу что-то написать, но не долго, потому что прикосновение к ним меня раздражает и мешает мне. Рисовать же карандашами одной формы — уже проще.
Я годами ношу одну и ту же одежду, потому что новая лишает меня способности думать. Примерка в магазине приносит много неудобств. Носки с нитками внутри могут стать причиной разбитого окна или агрессии.
С ужасом думаю, что придется скоро менять расческу, а точно такую же в магазине найти не могу. Однажды я забыла ее дома, поэтому пришлось 13 часов на работе и по улице ходить непричесанной. А из-за того, что я была лохматой, появилась нервозность, но это лучше, чем использовать неподходящую расческу.
Недавно начала читать мировой бестселлер, но не смогла дочитать из-за качества страниц: не могу держать книгу в руках — раздражает прикосновение к листам бумаги, и все внимание переключается на пальцы.
Я никогда не пользуюсь вещами, которые вызывают у меня дискомфорт. В них я не могу думать, работать. И самое грустное, что у меня нет четких критериев, как правильно выбирать какую-то одежду или необходимый мне предмет: подойдут они мне или нет, я могу узнать только на практике. Иногда я беру что-то на запас: так, например, у меня дома лежит 6 новых, подходящих мне зубных щеток — в магазинах такие же больше найти не могу. Поэтому рекомендации стоматологов о регулярности замены щеток я игнорирую, иначе на период подбора я вообще могу остаться без них.
История 5. Намеки
О, намеки — это как японский язык для меня. Моя любимая фраза, которую я говорю всем близким: «Если вы не скажете мне прямо и четко, то я не пойму». Дети при этом понимают это гораздо быстрее, чем взрослые.
А вот догадываться об эмоциях собеседника я почти научилась — помогли книги, которые я читала в детстве и юности. Но это только при визуальном контакте с человеком. А вот разговоры, например, в мессенджерах или сообщениях требуют много сил: не всегда получается понять заложенный смысл текста.