«...Едва возмужав, они начинают отращивать волосы и отпускать бороду и дают обет не снимать этого обязывающего их к доблести покрова на голове и лице ранее, чем убьют врага. И лишь над его трупом и снятой с него добычей они открывают лицо, считая, что наконец уплатили сполна за свое рождение и стали достойны отечества и родителей; а трусливые и невоинственные так до конца дней и остаются при своем безобразии. Храбрейшие из них, сверх того, носят на себе похожую на оковы железную цепь, что считается у этого народа постыдным, пока их не освободит от нее убийство врага. Впрочем, многим хаттам настолько нравится этот убор, что они доживают в нем до седин, приметные для врагов и почитаемые своими. Они-то и начинают все битвы..»
***
"Волчица думала. На серо-буром, с подпалинами лбу заложились две горизонтальные складки, и уши немного отошли назад. Взгляд поплыл внутрь, лапы расслабили горсть и размякли сводом. Она встряхнула боками, вильнула ласково хвостом и улеглась на пожжённую летним палом траву. И продолжила размышления с удобствами.
Кто полагает, что зверю ни к чему думать, стратеговать. Достаточно слушать инстинкты. Ничего не знает о звере. И это — опасно.
*
Она всё решила. «Нечего думать!» Сгребла не глядя, из пиалы. В двулапую горсть печенюшки, буковками. Потрясла над ухом и бросила, игральным костями, на стол. Хмыкнула. Пальчиком распределила инициалы, в порядке очерёдности. Получилось занятно и красиво. Казнь обязаны быть красивой. Это — закон. Иначе, воспоминания будут тревожить уродством. И гнать прочь. Или — вернуться. Чтобы что? Верно! Сделать. Красиво.
С ней подобное уже случалось. Гора страшного и отвратительного долго копилась в подвздохе и вот теперь. Пришло время.
*
Солнце припекло, краем уже касаясь верхушек дальних елей. Но край лета принёс нежданную жару и сушь. И давно послеполуденное, оно не радовало. А предвещало беду. Стая уж много ночей двигалась за паствой. Мелкое стадо антилоп и сопровождающие лица, тоже покидали обездоленные огнём и неурожаем ареалы. Приближающийся голод торопил найти сытный округ и успеть запастись провиантом. На крупе и в схронах. И невзрачные жители нор и лОговищ — зайцы, суслы, бурундуки, полёвки — срывались с насиженного. И уходили семействами вдаль.
Альфа-самка не планировала поход, этим занимался вожак. Со своими горизонтальными морщинами на высоком покатом лбу. Она обсуждала подробности войсковой операции, зная — без сего не обойтись. Много их — до безгорестных мест охочих. Укрыться, сховаться и не важно, какой ценой, какими мотивами.. Да и цену, исконно назначала не она. Жизнь стаи — вот её собственная, самая крепкая цена. Другой нет!. Обсуждала молча и неторопливо. В отличие от засухи, боями руководили такие обстоятельства. Которые и в проекты не заложишь. Просто. Надо быть готовым, и всё время зондировать. Ситуации.
*
«Знай я раньше. Какие вы гниды. Время бы не теряла, зря. К ногтю вас — и в пекло. А так. Раскладывай марьяж, кривляйся и приседай. Аж, коленки — в книксенах — стёрла! Ну да ладно. Попляшите у меня. Гопак и краковяк, с тарантеллой», — она лихо смешала крекерный алфавит. Покидала — под кофеёк, с карамельным сиропом — в рот. Самых опасных. Покурила, перед засадой. Встряхнула боками, вильнула хвостом. И спряталась за..»
***
«..Один мог сделать так, что в бою его недруги становились слепыми или глухими, или наполнялись ужасом, а их оружие ранило не больше, чем хворостинки, и его воины бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешеные собаки или волки, кусали свои щиты и были сильными, как медведи или быки. Они убивали людей, и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда. Такие воины назывались берсерками..»
«Марьяж (фр. Marriage ) — многозначный термин.
Марьяж (карты) в карточных играх — король и дама одной масти..»
ВикипедиЯ.