Ника пишет про переезд. Для нее это действительно возможность жить в более теплом регионе, ближе к морю, где вкусней продукты и солнце ярче светит. Мой ребенок так захотел. А мне, мамы девочки с РАС, было все равно, куда уехать, лишь бы уехать. Потому что я сбежала с дочерью из Екатеринбурга, чтобы начать жизнь с чистого листа.
Я родилась и выросла в столице Урала. Там знают мою семью, моих родителей. Есть круг знакомых и друзей (чего уж там, друзей у меня остались единицы, когда стало понятно все про особенность моей девочки), профессиональные связи, социальные контакты. И везде знают про особенность нашей семьи.
Для меня это было тяжело. Сначала – плохая жена и мать, потом – разведенка с осложненным прицепом. Потенциальная просительница всего. Меня стали воспринимать как обузу и как женщину, которая заведомо будет плакаться о своей горькой судьбе. Так уж и получалось, что мне нужно было больше внимания уделять Нике и ее потребностям.
Также, ходили разные слухи. Со своим замечательным образованием я не могла долго устроиться на работу. На свое последнее место я пришла, фактически скрыв от работодателя диагноз дочери. Многое пришлось скрывать. Я была в постоянном напряжении, что все вскроется. Меня опять будут осуждать и обсуждать.
Мне пришлось вести замкнутую жизнь, придумывать истории, почему Ника все еще со мной, не встречается с мальчиками. Отвечать на сотни неудобных вопросов, чтобы играть в игру «нормальная семья». Даже придумала про отца вахтовика, который не вернулся с крайнего севера. Мне было неудобно признаваться, что муж меня бросил.
Может быть, в центре с этим легче. На Урале, не в столице, пусть даже в большом городе, отношение людей к этому всему довольно негативное. Мне пришлось столкнуться с предрассудками, Ника также представлялась застенчивой девочкой, чтобы она смогла устроиться на работу. Мы сочиняли целые истории, и часами муштровала Нику, как себя вести. Хорошо хоть у нее есть способность к точному подражанию. Без понимания, зачем надо, но надо.
А еще она задавала вопросы, когда ее социализация достигла уровня интереса к окружающему миру. Почему мы так живем, и почему я не пишу книжки, а только рассказываю истории (поначалу я ей говорила, что книгу пишу, а потом психолог запретила обманывать дочь, так я ее еще сильней запутала бы). Пришлось сказать правду, что из-за того, что она, Ника, не такая, нам нужно играть, как будто она – такая, как все.
Это было очень тяжело морально. Тем более, даже хорошие знакомые роняли фразы, что относились бы ко мне по-другому, будь я разведенной женщиной (я же на самом деле разведенная). Видела их негатив к особенным деткам, и боялась, что моя Ника для них станет из мечтательной девочки интроверта с творческой душой такой вот, неполноценной.
Вышла на работу, думала, будет легче, начну новую жизнь. Но то дело боялась, что кто-то знает нас, кто-то проговорится, и весь наш уютный, теплый мирок, развалится, как карточный домик.
Из этого страха я решила убежать. Ника мечтала о переезде – почему бы и нет?
У нас – новая жизнь, где никто не знает о нашем прошлом. Юг оказался более терпим к особенностям поведения дочери. Если все получится, м даже не будем оформлять инвалидность, и для всех Ника будет здоровой девушкой с тонкой душевной организацией. Тем более, к работе она приспособлена. Мы заново все начинаем там, где можно стать другими людьми.