Тот, кто в начале двадцатого века пытался писать о парусах, плащах и шпагах, рисковал быть жестоко осмеянным: темы, сданные в архив, казалось, навсегда! Однако неизменным оставался "читательский рейтинг" не только Дюма, но и Стивенсона. Не было ли в этом противоречия? И нельзя ли вывести некую формулу идеального героя и идеального романа? Таким вопросом задался Рафаэль Сабатини, английский писатель итальянского происхождения.
.
Казалось, "рецепт интересности" открыт ещё романтиками на заре девятнадцатого столетия: надо писать об исключительных людях в исключительных обстоятельствах. Но оказалось, читателю интереснее ассоциировать с героем самого себя, типичного - обыкновенного.
Польстить читателю можно и даже нужно, но... только чуть-чуть, так, чтобы герой выглядел идеалом... досягаемым. До которого хочется "подрасти". Интеллигентом?! А ведь во времена Дюма интеллигенция, как явление, только зарождалась, и он сделал своих любимых героев психологически - людьми будущего, поместив их в прошлое! А "необыкновенные обстоятельства", интересные судьбы - их можно черпать и черпать из позабытых мемуаров. Неужели - так просто?! И Сабатини пишет роман - эксперимент, роман - игру по правилам, которые "вычислил" и задал самому себе.
Питер Блад с самого начала выглядит едва ли не пришельцем из будущего: он точно знает, что восстание герцога Монмута обречено на поражение! Ирландец, католик среди англичан - протестантов он, однако, не чувствует себя чужаком. Для него, врача, все люди достойны внимания и сочувствия. Не только больные, но и мнящие себя здоровыми. Почему "мнящие"? А что, разве здравые, повалили бы с пиками на королевские пушки?
Наутро сосед, Джереми Питт, приносит весть о полном разгроме повстанцев, Блад, и не ожидавший ничего другого, спешит на помощь раненому. И судьба распорядилась так, как распорядилась: доктора Блада застали за ПРЕСТУПЛЕНИЕМ - оказанием помощи мятежнику!
Согласно приказу короля, любая помощь повстанцам карается виселицей. Впервые у представителя мирной профессии возникает мысль, что возможно, он был неправ, не бунтуя против ТАКОГО короля.
- Что мог делать я, католик, в армии протестантов? - резонно вопрошает от судью.
- Ты - католик?! Ты - ханжа-протестант! Я носом чую протестанта за десять миль!
И вот, на основании показаний судейского носа, Блад осуждён кротко и милостиво: он будет продан в качестве раба на Ямайке!
Какие эмоции может вызвать сцена продажи рабов? Люди в цепях, наглые приказчики, уверенные в своём праве покупатели... Жалость к несчастным? Да, если всё происходит "по правилам" и продают негров, или хотя бы иноплеменников. Но здесь... здесь на продажу выставлены соотечественники.
Эти пуритане - бунтовщики не выглядят жалкими! И именно это обстоятельство заставляет внимательнее вглядеться в покупателей. Ничтожества... Мы видим их глазами Блада, а он пока не делает исключения для девушки, которая почему-то обратила на него внимание. Указала на него своему дядюшке - плантатору.
Ах, этот мешок с костями - доктор? Может принести хозяину дополнительный доход? И Питер Блад определён на работу в госпиталь. Ему поручены те, к кому свободные врачи и прикоснуться не хотят - испанцы! Местные дамы навещают - угощают больных соотечественников, но только одна решила подкормить подопечных доктора Блада. Та самая племянница плантатора!
А потом был головокружительно - дерзкий побег на испанском корабле. И единодушное признание капитаном организатора этого безумного предприятия - Питера Блада. И понимание того, что нет и не может быть для "преступников" другого пристанища, кроме Тортуги - республики пиратов. И никто не понял, почему капитан придумал для корабля такое странное имя: "Арабелла". Наверное, никто и не знал, как звали племянницу плантатора, завладевшую воображением капитана...
Возможно ли сочувствие пирату? Человеком этой профессии можно восхищаться, если он бесстрашен и удачлив, но невозможно забыть о гнусности самой профессии. А Бладу сочувствуешь! Но почему?! Как получилось, что персонаж, искусственно сконструированный в порядке эксперимента, "сотканный" из одних положительных качеств, вдруг становится абсолютно живым и реальным? Не потому же он выглядит воплощением справедливости, что все его противники - неприукрашенные герои эпохи "первоначального накопления капитала", хуже любых пиратов?!
Ему неизменно сопутствует удача, его обожает команда, золото течёт к нему рекой, а он... тихо спивается.
Потому, что всё это ему не нужно! Ему нужен дом. В Англии. И его мирное ремесло. И Арабелла. Но объяснить это он не может никому. Изменить судьбу - не в его власти. Вот и приходится быть, если уж пиратом - то самым лучшим на свете. Благородным с честным противником, готовым лично сразиться с бесчестным - и непременно победить. И защитить слабых - случайных жертв этой необъявленной войны.
И ни разу не поддаться соблазну рассчитаться с соотечественниками, даже если это - явные негодяи. Вот уж чего команда не способна понять в принципе!
Можно ли было ожидать, что сбудутся все мечты Блада, такие скромные - и такие, как казалось, недосягаемые? Но именно его абсолютная порядочность побудила нового английского короля Вильгельма предложить этому пирату... государственную службу! И не только ему, но и всей его команде - власть в Англии сменилась, и все участники восстания оправданы!
Великолепная пиратская карьера и её столь неожиданное завершение - в чине губернатора Ямайки - это прямиком из хроники. Это факты биографии Генри Моргана. Однако был у Питера Блада и другой прототип, гораздо менее известный: Генри Питмен, хирург герцога Монмута, действительно сосланный на Барбадос за оказание помощи раненым мятежникам! И захват корабля, и пиратство - всё это в его биографии было. Было и главное - отвращение к пиратскому ремеслу. Этот человек прожил долгую жизнь - и прожил её, занимаясь своим делом. Пиратство оказалось в его жизни лишь эпизодом.
А поскольку Питер Блад стал самым известным и любимым книжным пиратом, остаётся признать, что эксперимент Рафаэля Сабатини по созданию героя-на-все-времена увенчался успехом. И его рецепт конструирования романа - проверен временем.