- Англицизмы – заимствование слов из английского языка.
Речь пойдёт про англицизмы в основном в контексте рэп-культуры и её певцов, где использование англицизмов наиболее забавно.
Есть в нашем человеке, где-то в подсознательной его глуби, такая штука, эдакий комплекс неполноценности, нашёптывающий нашему брату о несомненной статусности всего иностранного и взывающий для пущей солидности это иностранное имитировать. Ю ноу.
Как предательски выдают заехавшего в мегаполис провинциала, старательно мимикрирующего под местного, праздничный «пинджак» «дольчи фигабана», так англицизмы выдают в человеке провинциала внутреннего, стремящегося сойти своей языковой дольчей фигабаной за оригинал, пред которым он, ведомый сиим комплексом, подсознательно (и не очень) преклоняется, отправляет свой карго-культ. Назовём же это проявление «комплекс провинциала».
- Карго-культ - движуха у меланезийских аборигенов, обративших в религию фрагменты цивилизации белых и исполняющих ритуалы, имитирующие эти фрагменты, например строя из ̶п̶а̶л̶о̶к̶ ̶и̶ ̶г̶о̶в̶н̶ пальм и соломы копии аэропортов.
И даже если ты стильный метросексуал, которого только сумасшедший уличит в провинциальности – ты не защищён от этого недуга. Более того, стильные мира сего (но не всего) больше остальных предрасположены к страданию этим комплексом, ибо кому, как не им всем своим видом демонстрировать как денди лондонский одет и безустанно щеголять пред завороженными простолюдинами импортным обаянием. И чем яростней у пациента имитация иностранного обаяния, потрясание заграничными словесами, тем обострённей комплекс провинциала.
Но если взглянуть, как говорят в Одессе, взад, то можно сказать, что он таки исторически обусловлен: жили всю дорогу на задворках Европы, в тамошних развлечениях акромя войнушек участие принимали косвенное, все передовые мульки поэтому перенимали с отставанием. Где ж тут не закомплексуешь. А там уже закрепилось в коллективном бессознательном. И вот.
И хоть мы наверняка издревле испытывали к западу нежные чувства, но в области видимых горизонтов след его более-менее отчётливо стал проявляться во времена стиляг. Страна слишком монументально двигалась в запланированное светлое будущее, игнорируя маленькие, если хотите, мещанские радости типа красочных штанов и прочих разноцветных стёклышек, за которые всяк молодой человек по молодости своей готов продать душу.
Но рыночные отношения в стране не поощрялись, да и души у советского человека быть было не должно, согласно научно-материалистическому курсу. Зато у конкурирующей фирмы торговля была вторым именем, и товары сияли праздничным калейдоскопом так богато и ядрёно, что аж просвечивало сквозь железный занавес, гипнотизируя ворожащими, жизнерадостными огоньками советскую молодёжь.
Тогда, видимо, и повелось средь гипнотизированных общаться на особом жаргоне из англо-русской смеси, помимо основных социальных функций которого было и некое метафизическое приобщение носителей к такой манящей и такой недостижимой американской мечте, символу свободы и прогрессивности в отрицаемой советской действительности. Тогда, видимо, и закрепилась эта связка «англицизмы как признак прогрессивности», сформировав комплекс таким, каким мы его знаем.
Далее у стиляг эстафету перехватили хиппи. Неуёмное использование к месту и ни к месту англицизмов уже попахивало больше клиническим душком нежели свободой (хорошо сей душок проиллюстрирован в песне «Хиппаны» пера ДДТ). Звякнул тревожный звоночек, но звук его потонул в фолковых песнях перетекающих в бунтарское бряканье русского рока…
И тут наступили 90-е, железный занавес пал! Свобода хлынула со всей безжалостностью. Американская мечта стала доступна каждому, мы имитировали её воплощение, как могли, и что не менее важно, как понимали. И ни одна плотина испанского стыда не выдержит то корявое громадьё имитаций новорождённым шоу-бизнесом. Зрелище было сродни новогоднему коту с торчащим из жопы дождиком, но мы всё принимали за чистую монету. Вспоминается, как восхитительно мерцали стильнейшим западным лоском на шеях у группы Мальчишник логотипы с капотов иностранных автомобилей, вполне может быть, что висящих на туалетных цепочках, выполняющих роль «блингов». Это было тогда так же прекрасно, как сейчас смешно.
В общем, свободу мы обрели - вместо уравниловки настало время меряться статусами. К тому ж, как известно, когда у общества нет цветовой дифференциации штанов, то нет и цели, и только дикари определяют на глаз, кто перед кем и сколько должен присесть. Понятное дело, что нам, заблудшим и одичавшим, в первую очередь приседать надо было пред цивилизованным западным миром, благодушно согласившимся взять шефство над очередными индейцами и принесшим по доброй традиции (не за бесплатно конечно) разноцветные стёклышки, которых нашим монохромным широтам так не хватало. Поэтому англицизмы, как один из артефактов западного мира, делали их обладателя особой, приближённой к «императору» чуть более других, и через это возвышая над постоветской массой. Продвинутому певцу никогда не было лишним употребить в песне парочку-другую словечек из языка цивилизованного человека для демонстрации своей продвинутости. Комплекс провинциала процветал, как никогда раньше.
И вот «святые 90-е» и их буйный конфетно-цветочный период в отношениях с западом далеко позади, заграница уже не какая-то экзотическая диковинка с райским амбрэ, с изобретением интернета так и вовсе границы размылись, и теперь каждый может побраниться, так сказать, в твиттерах, как с соседями в коммуналке, со своим же кумиром, некогда богоподобно и недосягаемо взирающего с плакатов детства. Одним словом, настали новые времена. Но английский для нашего брата по-прежнему священная корова, обладание которой добавляет статусности. И по-прежнему козыряет наш брат иностранными словечками, что твой пан Свирид Голохвастый, набивая себе цену перед метафоричной провинциальной простушкой, которой, в сущности, он же сам и является.
Подумай над этим...
- наше время, например: