Табличка в туалете: «Соблюдайте чистоту! После вас может зайти ребенок!» Значит, ради остальных граждан можно было бы и не соблюдать? В последнее время слово «ребенок» стало выражать статус нездоровой исключительности, стало выражением несамостоятельности, зависимости. У родителей оно не сходит с языка. Иначе, чем «ребенок», мать не называет двенадцатилетнего сына. На занятии такой «ребенок» не может сам найти нужную страницу, сидит без тетради, так как «мать не положила» и т. д.
Потому что это слово, которое он постоянно слышит в свой адрес, развивает паразитический сценарий поведения.
– Вы можете помочь моему ребенку?
– А что случилось?
– Ведь егэ сдавать послезавтра!
Из этого понятно, что «ребенку» лет 17.
«Мать нашла», «мать позвонила», «мать привела» – так объясняет факт своего присутствия у нас такой учащийся. Отсюда следует: его, как безынициативный домашний скот, пригнали на занятие, как на пастбище.
У матери куча вопросов: а какой у ребенка будет результат? А вдруг ребенок не поймет? А вдруг ребенок опоздал? «Ребенок» при этом хранит безразличное молчание.
Паразитарные модели поведения пускают корни сразу, как только чадо чувствует, что ему дают все за то, что он «ребенок». Маникюрша взяла кредит, чтобы устроить «годовасику» шоу с аниматорами и сотнями шаров в арендованном для этого пространстве. Неработающая инвалид изыскала возможность купить двухлетней дочери айфон для «мультиков»: «развивает мелкую моторику», – со знанием дела сказала счастливая мать. «Развивайки» для «дошколят» называются без тени иронии «Маленький гений», «Академия вундеркинда» и «Аура успеха».
«Детки», «детишки» – обычное повседневные обращения к вступающим в пубертат школьникам. Родительские сообщества неустанно обсуждают, как изощриться, дабы оградить «деток» от «ужасов» обычных школ.
Как репьи, размножаются чадоцентричные учреждения. Дошло до того, что слово «ребенок» уже пишут с заглавной буквы:
«Наша миссия в том, чтобы подвести Ребёнка к такому уровню сознания, на котором он самостоятельно будет находиться в процессе обучения, черпая знания из окружающего мира и постигая Законы Вселенной», – завлекает высокопарным пафосом недалеких мамаш семейная школа с говорящим названием «Ведунок».
Позиция заведения, которым я руковожу, радикально другая. Гипертрофированная опека учащегося индивида – не наш метод. Нашу стратегию общения с учениками отличает полное отсутствие сервильности и «светлого» корпоративного позитивчика. Никто не будет ни носиться с учеником, ни окружать его чрезмерным вниманием, ни квохтать, подсовывая под нос листок, если он пришел без тетради. Такое отношение ценится учащимися. Дистанцированная позиция вызывает уважение и желание быть много лучше, чем ты кажешься взрослым. Для нас нет взрослых и детей: есть взаимодействие обучающих и обучающихся. Цель обучения конкретная: в оговоренный короткий срок получить крепкий навык письма без ошибок, а не «черпать знания из окружающего мира» и «постигать Законы Вселенной». Она требует выполнения конкретных действий от учащегося. Здесь он не ребенок, а ученик: ребенок - вариант паразитарный и потребительский, а ученик – взаимодействующий. Алгоритмам грамотности без правил мы обучаем именно учащегося, а не ребенка. Слова «дети» и «ребенок» в нашем заведении не приветствуются. Мы не приемлем тошнотворного лицемерия вроде «детишек надо очень любить и отдавать им свое сердце». К тому же ни у одного уважающего себя человека в 12-17 лет язык не повернется сказать о себе «я ребенок».
Если человека в его присутствии называют ребенком, он чувствует себя не самоценной личностью, а лишенным достоинства и ответственности мурзилкой. Обезличенно-собирательное «ребенок» по отношению к ученикам и к собственным детям формирует не личность, а закрепляет статус незрелого и зависимого недочеловека, неспособного самостоятельно принять решение. Это первое, с чего запускается в действие модель паразитизма. Сегодня она управляет поведением ученика, которому услужливо суют под нос ручку и тетрадь, но она же будет действовать и завтра, во взрослой жизни.