- Не рассказывай мне, пожалуйста, эти страсти, - услышала я, и скорее почувствовала, чем поняла, что между нами порвалась какая-то ниточка.
Не рассказывать? А тогда зачем мы сидим здесь, под персиковой занавеской на антрацитовой кухне? Зачем я пришла к тебе, отдав предпочтение именно тебе, а не другим делам и делишкам, непрерывно атакующим меня с утра до вечера?
Зачем разливать чай по чашкам, зачем наливать мед в малюсенькую розетку, зачем глядеть глаза в глаза? Зачем, если я не могу поделиться тем, что в них сейчас отражается? Что томит мое сердце, что терзает мое воображение, что навсегда оставило отпечаток и изменило меня…
Я молчала и уныло помешивала серебряной ложечкой сахар. Он никак не желал таять, а только некрасиво крошился. Разговор иссяк, чай оказался остывшим, а ложка вовсе не серебряной, а жалкой пластиковой подделкой.
И тут она подхватила разговор сама. И начала говорить о безопасном: вот, мол, помидоры нынче блеклые, не то что раньше; а проценты по ипотеке безбожные; зато вот дети, тьфу-тьфу-тьфу, живы и здоровы; и на работе обещали прибавку.
Я слушала и пыталась внимать, но получалось плохо – невысказанное и болючее жгло глотку и требовало выбраться наружу.
Казалось, что если я проживу это не в одиночку, то оно станет меньше значить и забыть его будет легче. Но не в одиночку я не могла, меня попросили не рассказывать.
Поэтому я молчала, толкала в себя невкусный чай, давилась невыраженными чувствами и вежливо кивала.
А потом я ушла и не захотела больше приходить. И сколько могла – не приходила.
Но, конечно же, оттаяла и заглянула снова, а потом снова и все пошло своим чередом, только вот от нашей близости отвалился и канул навсегда еще один кусочек.
И теперь все больше наши встречи похожи на такой ритуал – я слушаю монолог о неважном и делюсь своим о пустом, и даже взглядом не выдаю наболевшее, трудное, - то, что действительно волнует. Не выдаю, чтобы не ранить «страстями»…
Это случилось 5 лет назад. Я готовилась к операции на ЭКО, и проходила все жуткие процедуры, которые предшествуют этому событию в нашей запыленной провинции.
То, что происходит с женщинами во время родов, беременности, ЭКO, лечения женских болезней табуировано для обсуждения в нашей стране.
Считается чем-то неприличным говорить об этом, так же, как и о любом другом процессе, непосредственно связанном с женской сексуальностью или деторождением.
Эта стигма настолько въелась в нашу коммуникативную культуру, что даже друг с другом женщины предпочитают эту тему замалчивать, не говоря уж о том, чтобы обсуждать ее в публичном пространстве.
Обществом допускается говорить о прелестях материнства, выкладывать фото своих розовощеких младенцев, публиковать видео с трогательным шествием обновленной семьи из роддома.
Но о том, какой ценой это достается, и какой психологический ущерб при этом порой наносится женщинам – ни-ни.
В тот день, когда меня попросили «не рассказывать страсти», я пришла с одной из «повинностей», которую отбывает каждая женщина, решившаяся на это событие в нашей стране.
Я еще было не отошла от процедуры, должной доказать государству, что мои маточные трубы не могут больше стать местом встречи инь и янь.
В моей впечатлительной голове до сих пор еще стояли картины пережитого: ледяная кушетка, собачий холод, экран, нависающий надо мной как крышка гроба, унизительная обнаженность и что-то инородное, введенное в мою утробу для распознавания проходимости маточных труб.
Тупая боль, лязганье диагностических аппаратов и хохот врачей за стеной. Я не знаю, что было предметом их веселья, - может, совершенно посторонняя и невинная вещь, но когда лежишь в сюрреалистичном унылой операционной в полном одиночестве с железяками внутри себя, и не знаешь, нормальна ли твоя боль или что-то внутри сейчас безвозвратно ломается, хохот – плохой антураж.
Он воспринимается издевкой над твоей беспомощностью и неведеньем в данный момент; карикатурой на все происходящее с тобой…
Врачи, в конце концов, вышли; мучившие меня приборы убрали, равнодушная медсестра выпалила: «Одевайтесь, ждите в коридоре», и я послушно побрела в закуток, предназначенный для переодевания.
- Ради тебя, - шептала я воображаемому малышу, которого мечтала привести в этот мир с помощью ЭКО, - ради тебя, - повторяла я снова и снова, как мантру, пытаясь уравновесить этим призывом отвращение ко всем остальным предстоявшим процедурам…
Эта была обычная диагностическая процедура, но я никак не могла избавиться от чувства стыда и жути.
Вот это я хотела рассказать в тот день близкому для меня человеку. Рассказать и выдохнуть все подробности этой истории вместе с рассказом.
Рассказать и разделить свои маленькие горести на двоих. Рассказать и почувствовать, что кому-то не все равно, каково мне было там, на этом ледяном алтаре.
Рассказать, отпустить и продолжить идти путем своих материнских испытаний. Я не хотела, чтобы кто-то прошел их вместо меня, я просто хотела рассказать.
Но услышала «Не рассказывай мне, пожалуйста, эти страсти» и похоронила их внутри себя.
Так же, как и кусочек нашей близости с тем, кто меня не захотел слушать, не читает мои блоги, и не может выносить меня больше, чем в 5% объеме. Впрочем, и я не могу похвастаться полным принятием всех его сторон.
Близость – такая редкая птица в нашем мире, что для меня она ценна и на 100% и на 5%. Я надеюсь, что мы сохраним свою кубышечку тепла с этим человеком, и нам не помешает глухота к некоторым полям друг друга.
Но рассказать о той маленькой повседневной женской трагедии мне все же захотелось. Вам.
Может быть, у вас хватит мужества выдержать мой некрасивый рассказ и не сбежать, или даже поделиться своими историями.
И тогда архаичного табу станет меньше, а искренности и близости больше. Хотя бы в нашем с вами пространстве…
____
Автор текста и канала: психолог Галина Соколенко
____
Читайте другие мои статьи: Берегите взрослых и Техника "Круг родственников"