Пенджикент - город по среднеазиатским меркам молодой, ровесник старейшего города России (если без учёта Крыма) Дербента: его первые крепостные стены были воздвигнуты в 5 веке. Не был Пенджикент никогда и большим городом - его вторая, расширенная крепость 6 века охватывала всего 13 гектар, втрое меньше Афросиаба, до размеров которого он не дотягивал даже с предместьями и кладбищам, при том и Афросиаб-то охватывал не весь Самарканд.
Пенджикент стоял на высоком холме, рассечённом оврагом, на левом берегу которого возвышалась цитадель, а правый занимали жилые кварталы, столь тесные, что многие их улицы были крытыми, а единственные деревья росли во дворах двух городских храмов. И как дохристианская Русь была страной тотально деревянной, так и доисламская Согдиана, даром что опережала её в развитии на два порядка, строилась сплошь из сырца и самана.
Унылые внешне мечети с великолепными расписными потолками внутри, не редкие в среднеазиатских городах и сёлах - в сущности, именно отголосок доисламских представлений о прекрасном: хоть храмы, хоть дворцы, хоть дома богатых купцов и сановников снаружи представляли собой безликие глиняные сараи, но с фантастически красивыми фресками, скульптурами и барельефами внутри. Как Помпеи или гробница Тутанхамона, Пенджикент дал миру столько археологических находок отнюдь не по причине своих размеров и богатств, а просто некий случай пощадил здесь то, чего не пощадил в других городах, включая столицу. Археологи извлекли из пенджикентских руин натуральную энциклопедию согдийской жизни - чрезвычайно многочисленные фрески:
Как уже говорилось, в Пенджикенте было два храма, стоявших на городской площади стеной к стене - зороастрийский и языческий местного культа природных стихий. Это и немудрено: Согдиана была государством довольно рыхлым, представляя собой не империю, а конфедерацию княжеств, регулярно становившихся вассалами более грозных держав, коими чаще всего оказывались зороастрийский Иран или языческие каганаты кочевников. Но это была скорее опека, чем порабощение: армия сюзерена обеспечивала согдианцам мир, а согдианцы на торговых путях приумножали свои и сюзереновы богатства.
Здесь была относительная религиозная свобода, зороастризм не уничтожил местные культы, а лишь постепенно их вытеснил, и языческий храм Пенджикента опустел за сотню лет до арабского нашествия. Воины Халифата под чёрными знаменами, планомерно уничтожавшие доисламское наследие, увидели его просто кучей оплывшей глины и прошли мимо, и фрагменты древнего убранства в этой глине дождались археологов из далёкого Ленинграда. Например, запечатленная на кадре выше едва ли не единственная в Пенджикенте каменная скульптура, судя по стилю сделанная мастерами из кушанской Бактрии. Рыбы и водяные чудища олицетворяют Намик, он же Сугд, он же Зерафшан - реку, питавшую город.
Из того же храма - и другие фрески этого зала в характерной бело-красной гамме. Свои устройством оба храма не так уж сильно отличался от среднеазиатских мечетей: на площадь выходил айван с росписями, за ним сменяли друг друга два расписных двора (из них - фрески с кадра выше), и на западной стороне второго находилось собственно святилище без восточной стены, на озарённой рассветным солнцем "сцене" которого перед собравшимися во дворе прихожанами выступали жрецы. Оттуда - вот эта фреска оплакивания божества умирающей и воскресающей природы, и обратите внимание, что здесь два типа людей - белые согдианцы и смуглые тюрки. За святилищем-"сценой" же неприметная дверь вела в "святую святых" храма, где было всегда темно и стояла статуя верховного божества.
Второй храм исправно действовал до арабского вторжения и потому от него почти ничего не осталось. В то смутное время правителем Пенджикента был Деваштич, используя преимущества города в естественной крепости грамотно игравший на противоречиях народов равнины, вступая в союз то с арабами, то с кочевниками, то с китайцами. К концу своего правления он был фактическим правителем Согдианы, державшим в заложниках детей самаркандского ишхида (царя), но в итоге доигрался: в 722 году арабы взяли Пенджикент, а вскоре и сам Деваштич был пленён выше по долине в крепости Абаргар на горе Муг да казнён через распятие, в памяти местных народов так и оставшись последним борцом за независимость Согдианы. Но удивительно, что сам Пенджикент ещё несколько десятилетий оставался зороастрийским городом, и например в 750-м году был построен дом богатого аристократа или купца, чей огромный Синий зал, или Зал с Рустамом, ныне так же находится в Эрмитаже:
Скорее всего, эти фрески - лишь копии иллюстраций давно сгоревших книг. Большая их часть, те что на синем фоне - явно из персидского эпоса "Шахнаме", и посвящены его герою Рустаму.
В тусклых серых вставках под ними - сюжеты басен, сказок, житейских историй, от культуре к культуре принимавшие облик то басен Эзопа, то анекдотов о Ходже Насреддине, и под каким-то своим названием фигурировавшие и в древних Иране с Тураном.
Но какие же выразительные лица! Благодаря отсутствию табу на изображения лиц, согдийская древность местами кажется ближе и понятнее, чем мусульманское Средневековье. Кстати (мой домысел), у других персонажей согдианских фресок я ни разу не видел бород - уж не арабы ли здесь изображены в образе бесов?
Ещё несколько сюжетов, и я даже не знаю, что к ним пояснять. Так жила ушедшая Согдиана:
Такие лица были у её людей:
И мир её здесь кажется наивным, добрым и жизнелюбивым, а жизнь в нём - простой и размеренной. Есть в этих фресках что-то от советских мультфильмов:
На кадре выше по-видимому фигурирует алтарь-очаг. Солнце и огонь в зороастризме олицетворяли божетсвенную благодать хварны, а потому домовые алтари зороастрийцев представляли собой что-то вроде каминов:
Ещё немного фресок из душанбинского Музея древностей (а вот пафосному Национальному музею достались лишь копии):
Но то ли сами фрески здесь сохранились хуже, чем те, что в Эрмитаже, то ли просто свет не тот:
С дальней фрески переснят заглавный кадр:
Деревянный мужик на заднем плане - божество Мехра-Ахуро. Он не из Пенджикента, а найден существенно выше в горах близ Айни, где стоял, видимо, в каком-то сельском или гарнизонном храме.
Встречались здесь, конечно, и воинственные сюжеты - но без того героического надрыва, что хотя бы в соседней Уструшане. Согдиана была страной купцов, а не воинов.
Там же и другие находки. В центре - оссуарии, то есть ларцы с костями: зороастризм уже не кажется столь светлым и солнечным, если вспомнить о его погребальных обрядах - нечистую мёртвую плоть нельзя было придавать ни святому огню, ни чтимой земле, поэтому мёртвых на специальных Башнях Молчания (одну из таких я показывал в Хорезме) оставляли на растерзание зверям и птицам. Но кости их собирали да складывали в оссуарии, и так как потерять часть костей было дурным знаком - те кто побогаче нанимали специальных людей, извлекавших скелеты из плоти. Кладбища здешних городов представляли собой скорее колумбарии, и ларцами с них переполнены все крупные среднеазиатские музеи: оссуарий - пожалуй, базовая единица здешней древности. Здесь же, на заднем плане, скульптура, подписанная как Шива и Паравати - культ Шивы в Бактрии и Согдиане был на самом деле весьма распространён, да и фреска с кадра выше подозрительно похожа на изображение этого грозного четырёхрукого бога:
Следующий по объёму пласт после фресок - деревянные барельефы и скульптуры, лучше всего сохранившееся в разрушенных войнами домах, где они успели обуглиться, но не успели сгореть в пепел, когда были засыпаны рухнувшими глиняными сводами. Большинство из них остались от парадных залов, по совместительству домовых храмов богатейших горожан:
В облике здешних вещей читаются то Греция, то Персия, то Индия, то Китай. Но это так закомерно для страны на величайшем в истории перекрёстке всех дорог, торговые документы которой разлетелись от Бельгии до Японии.
У согдианцев был весьма богатый пантеон и бестиарий. Вот, в теракотовом исполнении люди-птицы да верховный бог Адбаг.
Да лев-стражник Киртимукка с самоуверенным лицом альфа-самца:
Сосуды - керамические и бронзовые:
А это - не сосуд, а световой люк в потолке богатого дома, олицетворявший видимо пантеон небесных светил: