«Я отвернулся и быстрыми шагами стал спускаться с холма, на котором лежит Колотовка. У подошвы этого холма расстилается широкая равнина; затопленная мглистыми волнами вечернего тумана, она казалась еще необъятней и как будто сливалась с потемневшим небом. Я сходил большими шагами по дороге вдоль оврага, как вдруг где-то далеко в равнине раздался звонкий голос мальчика...
…Тридцать раз по крайней мере прокричал он имя Антропки, как вдруг с противоположного конца поляны, словно с другого света, принесся едва слышный ответ:
— Чего-о-о-о-о?
Голос мальчика тотчас с радостным озлоблением закричал:
— Иди сюда, чёрт леши-и-и-ий!
— Заче-е-е-ем? — ответил тот спустя долгое время.
— А затем, что тебя тятя высечь хочи-и-и-т, — поспешно прокричал первый голос.
Второй голос более не откликнулся, и мальчик снова принялся взывать к Антропке. Возгласы его, более и более редкие и слабые, долетали еще до моего слуха, когда уже стало совсем темно и я огибал край леса, окружающего мою деревеньку и лежащего в четырех верстах от Колотовки...
«Антропка-а-а!» — всё еще чудилось в воздухе, наполненном тенями ночи». (И.С.Тургенев "Певцы")
Стоял душный август 1850 года. Тургенев сделал черновой автограф рассказа «Певцы», повернул голову к окну - ночной зов раздавался уже не в рассказе, а где-то за его пределами, - несомненно, нужно было попасть, - туда, где ночное поле и костер, скрывающие многие тайны тех мест. И Иван Сергеевич скорым почерком вносит запись: "Описать, как мальчики гоняют лошадей в пустыри на ночь. - Огни". И на полях против этого места: "Бежин луг"…
Июль. Погода изумляет, и тут "бог знает куды зашел" - впору заблудиться, да так, чтобы потемнело уже вокруг, - и тогда к костру, к ребятам, что пасут лошадей. Там и выяснится, что место, куда привела тебя, горе-охотника, стежка, люди называют Бежин луг.
Бежин луг ! Что с ним ни делали, а он все живет своей жизнью.
В этом священном для каждого русского человека месте можно сегодня побывать, и вычитывать отрывки, и встретиться с персонажами, поверьте мне.
Но прежде чем прикоснуться к теме, я решил привести три высказывания литераторов о рассказе "Бежин луг", которые довольно распространены.
- «Бежин луг», словами автора раскрывает личность, характеры и мышление крестьянских детей.
- Гармония человека и природы – центральная #тема произведения.
- Автор поднимает тему суеверия в жизни необразованного темного крестьянства.
Пока воздержусь от комментария и приберегу его для финала. Пока насладимся языком и образами прозы И.С.Тургенева. Для этого пройдемся по семи стежкам. Ведь все можно найти тому, кто ищет, тому кто любит тургеневскую лирику. «Прощеный колодец», река и мостик, дуб, природный амфитеатр, старый камень, погреба в «стекольной слободе», яма с водой, стены храма...
Семь стежек из рассказа «Бежин луг»
Стежка первая.
«Холм, на котором я находился, спускался вдруг почти отвесным обрывом; его громадные очертания отделялись, чернея, от синеватой воздушной пустоты, и прямо подо мною, в углу, образованном тем обрывом и равниной, возле реки, которая в этом месте стояла неподвижным, темным зеркалом, под самой кручью холма, красным пламенем горели и дымились друг подле дружки два огонька».
Эти слова прочти на холме, и холм их услышит, обязательно вспомнит, как хаживал здесь Тургенев.
Стежка вторая.
«Он опять задремал - опять зовут. Он опять глядит, глядит: а перед ним на ветке русалка сидит, качается и его к себе зовет, а сама помирает со смеху, смеется... А месяц-то светит сильно, так сильно, явственно светит месяц – всё, братцы мои, видно. ...и такая вся сама светленькая, беленькая, словно плотичка какая или пескарь... Гаврила-то плотник так и обмер, братцы мои, а она знай хохочет да его всё к себе этак рукой зовет...».
Сколько раз он стоял под дубом в Спасском-Лутовинове, сколько мерещилось всего. А слободской плотник Гаврила после встречи с русалкой остался печален, и печален навсегда.
Стежка третья.
«Вот пошел я мимо этого бучила, братцы мои, и вдруг из того-то бучила как застонет кто-то, да так жалостливо...».
"В этом бурчиле запрошлым летом Акима-лесника утопили воры, - заметил Павлуша, - так может быть его душа жалобится.
«Бучило - это яма с весенней водой, оставшейся после половодья, которая не пересыхает даже летом». Много было случаев, когда дети так попадали в беду.
Стежка четвертая.
«…Стоит только ночью сесть на паперть на церковную, да всё на дорогу глядеть. Те и пойдут мимо тебя по дороге, кому, то есть, умирать в том году».
Развалины храма всегда свидетельствуют о порушенном прошлом, всегда предостерегают.
Стежка пятая.
"...Водил, водил его по лесу, и все вокруг одной поляны..."
«Говорит, такой стоит большой, большой, темный, скутанный, этак словно за деревом, хорошенько не разберешь, словно от месяца прячется...» (о лешем-прим. автора).
Ночью всегда кажется, что кто-то прячется за деревом.
Стежка шестая.
"Всяко бывает: он вот нагнется, станет черпать воду, а водяной его за руку схватит, да потащит к себе…»
"Смотри, не упади в реку! - крикнул ему вслед Ильюша".
Стежка седьмая.
"Все зашевелилось, проснулось, запело, зашумело, заговорило. Всюду лучистыми алмазами зарделись крупные капли росы; мне навстречу, чистые и ясные, словно тоже обмытые утренней прохладой, принеслись звуки колокола, и вдруг мимо меня, погоняемый знакомыми мальчиками, промчался отдохнувший табун…"
В рассказах "Певцы" и "Бежин луг" мы слышим крики детей. Тургенев не раскрывает тайну, сколько не перечитывал я "Записки охотника"..., хотя как-то записал одну мысль: "Моя жизнь, по преимуществу литературная, и потому представляет мало событий внешних..."
Бежин луг - пронзительная магия жизни, раскрытая в рассказе. Для меня это становление магического реализма. Этому течению свойственно отыскание в реальности того, что есть в ней мифического, сказочного, необычного, и де-то лирического.
Крики детей и молчание ночной поляны. О чем же? Может быть где-то есть ответ, может в стихотворении Мигеля де Унамуно-и-Хуго.
Читать, читать, читать; прожить те жизни,
что выдумал кто-то.
Читать, читать, читать; забвение истин —
душе работа.
Одни лишь цветы фантазий и сказок
в миру нетленны;
лишь то, что рождает наш разум,
— в осадке пены.
Читать, читать, читать… Возможно,
и я стану чтеньем?
Своим творцом, своим прошлым,
своим твореньем? (Пер. Л. Кириллиной)