В грамоте царя Василия Ивановича Шуйского к польскому королю Сигизмунду III-му о розыске самозванцев, выдающих себя за мнимого царевича Дмитрия Иоанновича, приметы первого Самозванца описаны в следующих словах:
«лицом бледен; волосы рыжие; толстый присплюснутый нос; у носа бородавка; шея короткая; без усов и бороды».
Описание это совпадает с описанием современников Самозванца, а также, в общих чертах, и с дошедшими до нас портретами Дмитрия Самозванца.
Среди множества русских исторических портретов, собранных известным московским миллионером-коллекционером, П.И. Щукиным, и составлявших одно из отделений его прекрасного музея русских древностей, размещавшегося в Москве на Малой Грузинской улице, находился старинный портрет Дмитрия Самозванца. Судя по типу и характеру письма портрет относится к XVII-му веку, но был снабжён стихотворными надписями, происхождение которых с большим вероятием может быть отнесено к XVIII-му веку.
Щукинский портрет составлял случайное приобретение. Где он раньше находился, кому он раньше принадлежал — неизвестно. Точно также неизвестна и фамилия художника, писавшего портрет. Писан он на холсте масляными красками. Высота его 71 см, ширина 56 см. Дмитрий изображён на портрете вполоборота, без головного убора, в красном кафтане с золотыми пряжками. Тип лица, в особенности форма носа, глаза и губы — сходны с наиболее известным портретом Самозванца — Килиановским.
Но в выражении лица — между Щукинским портретом и портретом Килиана есть значительная разница. На Щукинском портрете — выражение лица Самозванца скорее добродушное, нежели лукавое, но, как и на Килиановском портрете, лицо имеет в себе очень мало русского. Если бы мы не знали, что это портрет Самозванца, то могли бы допустить, что здесь изображено лицо молодого польского католического священника. В этом отношении Щукинский портрет типичнее портрета Килиана.
Несмотря на потрескавшуюся от времени краску на Щукинском портрете была разобрана надпись кругом портрета:
«Димитрий Самозванец царствовал в 1606 году» и внизу стихи:
«Сей муж отечества смертельная был рана,
Зрим в образе его убийцу и тирана
За варварство злодей утратил наконец
Безвременно и жизнь, и скипетр, и венец».
Виктор Русаков