Из статьи: Быль и небыль об ирландской огранке «магического кристалла» А.С.Пушкина, созданной в апреле-мае 2020 года для сборника литературоведческих работ Самарского государственного социально-педагогического университета
В.М.Букатов
(в разное время высказанные доказательства, мнения и догадки об отражении в «Евгении Онегине» литературного авангардизма XVIII века)
Когда англичане поголовно зачитывались периодически выходящими томиками «Тристрама Шенди», то их явно не особо волновал вопрос, насколько правильно они понимают замысел автора. Как и профессиональные тонкости в понимании ими использованных литературных приемов. Они хвалили и роман и его автора за то наслаждение, которое большинству читателей доставляло чтение очередного продолжения.
При этом никто из современников Стерна не думал претендовать на роль прототипа. Хотя с каждым новым томиком романа безумная графомания повествователя вызывала у читателей все больший восторг, восхищение и сочувствие, тем не менее они никак не спешили отождествляться с чудаковатым Тристрамом. Разве что, только один Стерн иногда и с лёгкой подчеркнутостью разыгрывал в своём повседневном окружении роль Шенди.
С «Евгением Онегиным» дело обстояло иначе. Первыми главами зачитывались «и стар и млад». С особым восторгом роман в стихах встречен был молодым поколением. В салонах и клубах то и дело возникали бесконечные споры, связанные то с обсуждением отдельных деталей повествования, то с вычислениями прототипов. И в то время немало молодых людей были бы не прочь им оказаться на самом деле.
Это сейчас среди читателей романа – а ныне их ряды составляют в основном школьники – ситуация совсем иная. Её характер определяется атмосферой школьных уроков литературы, на которых изучается «Евгений Онегин» как основное программное произведение. Подчеркнём, что современными детьми с наибольшей тоской читается именно первая глава романа. Потому как их восприятие вынуждено плестись за ценными наставлениями в учебнике. Конечно их жизненный опыт ещё слишком слабая опора для личностного реконструирования ситуаций [см.: 5, с.67], рисуемых поэтом в романе.
Подчеркнём, что статья Шкловского о Пушкине и Стерне в сборнике, напечатанным в Берлине, начиналась с образа переворачивающегося айсберга. И пояснения, что это происходит неслучайно.
Плывёт гора, оторвавшаяся от какого-нибудь ледника. Доплывает до тёплого течения, которое «сосёт и лижет» её подводную часть. Пока надводная часть не становится тяжелее подводной и потому – перевертывается.
И тогда ледяная гора предстаёт нам в совершенно другом виде, не остроконечной как прежде, а плосковерхой, более крепкой и литой.
В.Шкловский (1922): Таковы же судьбы литературных произведений. Временами происходят перевороты в их понимании, то, что было смешным, становится трагичным, то, что что было красивым, воспринимается, как банальное.
Художественное произведение как бы пишется заново [12, с.199].