Ещё один автор, которого "попросили" из школы. Подросткам уже приходится объяснять, кто это такой, некогда популярный настолько, что иллюстрация к его повести "Белеет парус одинокий" красовалась на коробке фирменного ленинградского торта!
Валентин Петрович уникален тем, что успел повоевать и за белых, и за красных! Здесь и "джентльменский набор" интеллигента: присяга, верность идее - и понимание того, что белая идея - тупик, но прежде всего - неистребимый романтизм книжного мальчика из хорошей семьи. ОЧЕНЬ хорошей.
Его повесть "Волшебный рог Оберона" - формально - "мемуар". Повесть о собственном детстве.
Но там как раз самый невзрачный, глуповатый и вполне предсказуемый персонаж - мальчишка Валька. А самые интересные - его родители. Книга - памятник прекрасным людям, которых уже никто не помнил. Кроме стареющего сына.
Пересказывать повесть, переполненную тончайшей лирикой - задача неблагодарная. От души советую всем, кому не попадалась - прочтите!
Мы теперь и поверить не можем в то, что "счастливая православная семья" - не миф. Но Катаевы были именно такой семьёй. Счастливые - потому, что очень любили друг друга, православные - потому, что оба - из семей духовенства. Религия была для них не столько образом мысли, сколько традицией, в которой им было хорошо. Уютно. Как в мире собственного детства.
Но настоящей Библией был роман."Война и мир". Интеллигенты. Учителя. Более, чем скромные заработки, вечная необходимость сурово экономить - это не считалось даже неприятностью, а возможность просвещать свой народ - подарком судьбы.
"Жили - были три китайца:
Як,
Як-Цидрак,
Як-Цидрак Цидрони.
Жили - были три китайки:
Ципи,
Ципи-Дрипи,
Ципи-Дрипи Лям-пам-пони.
И женился Як на Ципи,
Як-Цидрак на Ципи-Дрипи,
Як-Цидрак Цидрони - на Ципи-Дрипи Лям-пам-пони!"
Эту скороговорку полагалось произнести на одном дыхании. Вот чему учила Вальку уличная подружка. Удивительно ли, что он предпочитал подобные "стихи" всему тому, чем мучили в гимназии?
Но вот, что интересно: ни разу отец не сделал ему за двойки и колы даже выговора. Сразу и навсегда было решено, что гимназия - это его своя, отдельная жизнь, его зона ответственности за его личное будущее. Был бы отец столь стоически терпелив, если бы Валечка остался на второй год? Трудно сказать, ведь до этого всё же дело не дошло. Как - то переползал из класса в класс.
А интересы менялись, похоже, каждый месяц: футбол, выпиливание лобзиком, игра на мандолине, химия... Ради развития ребёнка отец соглашался на эти траты, но каждый раз всё кончалось, не успев толком и начаться, и "вундеркинд" продавал все эти лобзики и мандолины за полцены. Только с химией кое-что получилось: взрыв в квартире, от которого сгорела парадная скатерть.
Тётушку это повергло в печаль: скатерть была одной из немногих дорогих вещей, благодаря которым квартира выглядела "прилично".
Тётушка - это сестра матери. Когда мама умирала (Вальке было тогда шесть лет, а его братцу Женьке месяц), сестра поклялась, что заменит её. Вырастит её детей. Логично было бы, чтобы отец женился на ней? Всё лучше, чем слушать ехидный шёпот обывателей за спиной? Но нет, отец был однолюбом, и тётушка любила другого. Но позволила себе выйти замуж лишь тогда, когда мальчишки выросли. Интеллигентность не показная - глубинная.
А ещё была Никому-Не-Нужная-Бабушка. Мать отца. Она жила за ширмой, и ни во что не вмешивалась. Бывшая попадья, казалось, не могла найти себе места в изменившейся жизни. На дни рождения она дарила внукам серебряные ложки - остаток былого достатка, но эти ложки (совсем не интересовавшие внуков) потом куда - то пропадали. И когда бабушка тихо-незаметно умерла, у неё за кроватью нашли эту самую ложку. Одна она была! Каждый год начищала до блеска, дарила - а потом прятала. Больше - то ничего не было. Хоронил её один отец. Пришёл с кладбища, совсем почерневший, и сказал:
- Свою маму я похоронил рядом с вашей. Когда придёт мой час - я хотел бы лежать между двумя моими любимыми женщинами.
Нет, Вальке, так же, как Пете в повести, не запрещали водиться с "уличными" хотя это делалось не столько из-за демократических убеждений, сколько из - за физической невозможности контролировать каждый шаг подрастающего дитяти.
Но в книге Гаврик - представитель другой реальности, другой жизни. Настоящей.
Другие статьи по теме:
Изгои школьной программы. Кондратий Рылеев. | Наталья Баева | Яндекс Дзен
Изгои школьной программы. Алексей Толстой. | Наталья Баева | Яндекс Дзен
Изгои школьной программы. Радищев. | Наталья Баева | Яндекс Дзен
Изгои школьной программы. Чернышевский. | Наталья Баева | Яндекс Дзен