Роман “Мать звезды” глава 98
Жизнь у Татьяны Ширяевой потихоньку налаживалась. Вечернюю школу она хоть и не особо успешно, но всё же закончила и надумала поступать в техникум. На партсобрании её приняли в члены КПСС, чем она очень была горда. Задунайская Матрёна Никитична по этому поводу высказалась своей соседке по коммунальной квартире бабе Асе:
— Партия без Таньки переживёт, но вот Танька без партии точно нет, и она умело использует партийные члены для своего продвижения.
Баба Ася задумалась и спросила:
— Не поняла, а на кой чёрт этим членам КПСС такие Таньки?
— На тот самый, — намекнула двусмысленно Матрёна Никитична. — Это же члены КПСС!
— Да ты чё-о, неужто?!
— Я знаю, что говорю, но оставим всё это, между нами. Я на вас надеюсь, баба Ася.
— Да зуб даю! — поклялась баба Ася, но добавила, — Хоть зубов у меня и немного. — задумавшись, она спросила, — И чё же это теперь будет?
— Да всё путём будет — к коммунизму идём верной дорогой, баба Ася.
— Ну и слава Богу! — перекрестившись, сказала она.
— Ленину слава, баба Ася, Ленину! — громко сказала Задунайская, а потом перешла на шёпот, — Бога всуе упоминать не советуют и это правильно, а вот Ленина славить не запрещено, поэтому уж если кого и славить, то его.
— Я чё-то его славить ещё не готова, хоть и шибко уважаю. — призналась баба Ася соседке.
— А это напрасно, баба Ася, пока не одумаетесь так и не выберетесь из этой коммунальной квартиры. Но если уж Ленина славить не готовы, то тогда Брежнева славьте — красивый мужчина!
— Что да, то да — видный мужик! — согласилась сходу баба Ася.
Задунайская замолчала, прикусив нижнюю губу, раздумывая: “Сообщить новость или погодить?” Но не в силах держать тайну в себе, поведала:
— Мне соро́ка на хвосте принесла, что Танька от нас скоро съедет в отдельную квартиру, но об этом ни гу-гу, хорошо? Уж кому-кому, а вам я доверяю.
Баба Ася кивнула головой в ответ, но подбородок её нервно затрясся, выдавая волнение. Она глубоко вздохнула и переспросила:
— В отдельную квартиру, наша Танька?
— Да-да.
— Это как так?
— А вот так, вам-то кто не давал в партию вступить?
— А на кой мне она? Одних взносов сколь платить надо, а у меня лишних денег нет.
— Ой, не то вы говорите, ой, не то... Для партии никаких денег не жалко. Я вон взносы плачу́ и не пла́чу, потому как знаю, что партийцы зазря ни одну копеечку мою не потратят.
— Ну, Танька, Танька, и как ей так везёт-то, из комнаты да сразу в отдельную квартиру? — недоумевала баба Ася.
— А Танька не дура, хоть и из деревни: дочь-то свою от нужного человека родила. Вот он-то её теперь и продвигает. Будто бы обмен нашёл, а куда в какой дом конкретно не знаю. Вы же меня знаете, я зазря языком болтать не буду.
— Вот ведь чё... Куда катимся, батюшки мои?!
— К коммунизму, куда ещё-то? — со знанием дела заверила Задунайская.
***
Слова Задунайской подтвердились: через неделю Ширяевы переехали в однокомнатную квартиру на пятом этаже, в дом, где в соседнем подъезде жил Митин Пётр Васильевич со своей семьёй.
Слухи о том, что Пётр Васильевич сам нашёл обмен для Татьяны, дошли до его жены Зинаиды, и она закатила ему скандал:
— Ты сдурел что ли совсем, я тебя не пойму? Ты издеваешься надо мной что ли?
— Да даже и не думал, о чём это ты, Зинуля? — делая вид, что он не знает о чем она говорит.
— Как о чём? Дочь нагулял —простила, а теперь ещё краше, в соседнем подъезде жить будет, глаза мне мозолить.
— Зинуля, ну я же не виноват, что им там квартиру дали. — оправдывался Пётр Васильевич, избегая ссоры.
— Если бы дали... Мне сказали, что она комнату с подселением на однокомнатную с доплатой поменяла.
— Значит деньги есть, я тут не причём, Зинуля. — сказал Пётр Васильевич и обнял свою жену. — Давай не будем из-за этого ссориться, а? Жизнь такая короткая...
— Петруша, ты пойми, тяжело мне, тя-же-ло! Я же не железная, нервы сдают. — она смотрела мужу в глаза и умоляла.
— Да, конечно, понимаю, но, пожалуйста, потерпи, а? Я с тобой, у нас всё хо-ро-шо. — просил он жену.
— Не уверена, что меня надолго хватит. — со слезами на глазах сказала она.
— Ты же мудрая женщина — ты моя жена. Мы вместе и это главное.
— Эх, Петруша, Петруша, что же ты наделал...
— Прости меня, прости. — целуя руки жены, просил он. Мысленно укоряя себя: “Что же я делаю? Вязну во лжи как в болоте... Зато Алёнка на моих глазах расти будет”
***
Пётр Васильевич теперь видел свою маленькую дочь почти каждый вечер. Алёнка играла с детьми в песочнице, проходя мимо, он угощал её конфеткой и гладил по голове. Она брала конфетку и улыбаясь ему, говорила:
— Спа-а-сибо, дядя!
— На здоровье! — отвечал он, но в душе его так и подмывало сказать ей, — “Я не дядя, а твой отец!”
“Как же больно мне на неё смотреть: такая кроха, а гуляет одна. Танька совсем за ней не следит” — переживал он за свою незаконнорождённую дочь, и переживания эти грызли его изнутри, как червь яблоко.
© 27.07.2020 Елена Халдина
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение 99 Как же дальше-то жить
Предыдущая глава 97 Синица, ты птица!
глава 1 Торжественно объявляю: сезон на Ваньку рыжего открыт!
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Прочесть "Деревенские посиделки"