Предыдущий отрывок - https://zen.yandex.ru/media/avmaltsev/gilotina-dlia-pauka-prodoljenie-5f07889c22e6206728907769
Глава четырнадцатая
Мне сейчас сложно объяснить, почему я взял и позвонил ей. Такое со мной случается: еще минуту назад не собирался это делать, а вот уже сделал, и ни о чем не жалею. Яна долго не отвечала. Я успел отключиться, но телефон вскоре проснулся и…
И вот мы сидим у меня дома, пьем чай с бальзамом и хрустим чипсами. Вполне в духе времени.
- Ты знаешь, - нарушила она очередную спонтанную паузу. – Такие застенчивые мужики, которые… ни рыба, ни мясо, может, кому-то и нравятся, но не мне. Я других предпочитаю. Активных!
- То есть, мужик априори должен что-то делать, - предположил я, вытаскивая из пакета очередную порцию изуродованного картофеля. – Приставать, обнимать, лапать?
- Зачем тогда ты меня к себе пригласил?
- Скажем, поговорить по душам. Это что, возбраняется?
- Сейчас ты напоминаешь мою маман, которую я до последнего времени ненавидела конкретно. Вот цербер, так цербер… Раз так случилось, что папаша в проект не вписался, так терпи то, что растет…
Она присела на подоконник, достала сигареты с зажигалкой.
- Это ты себя имеешь в виду, говоря про то, что растет?
- Ну да, она, видите ли, решила за двоих: за себя и за папашу.
- Я правильно понял, ты росла без отца?
- Правильно, - кивнула она, закуривая. – Был бы папик, возможно, выросло бы нечто более удобоваримое и послушное. А так… Наклонная плоскость – клубы, сомнительные компании, с точки зрения маман. Для меня – что надо, а ей – как кость в горле. По этой наклонной плоскости я и скользила, скатывалась.
- Считаешь, папик бы такое не потерпел? – поднялся я, чтобы принести пепельницу. Когда вернулся, она взяла меня за руки и усадила на диван, пристально глядя мне в глаза.
- Если хочешь, я расскажу… историю нашей семейки. У всех матери, как матери, а моя – энтомолог. Вот повезло!
- Это кто насекомыми занимается.
- Это для кого все люди вокруг - насекомые. Я не профессию имею в виду, а образ мыслей, мировоззрение, если хочешь! Ладно, слушай, ты же психиатр!
Сказать, что мужчин в семье не было совсем – пожалуй, будет перегибом. Они периодически появлялись, каждый по-своему пытался завоевать расположение своенравной девчонки. В основном подарками, билетами в аква-парк, на аттракционы.
Мать как-то разоткровенничалась с дочерью по этому поводу, когда той стукнуло шестнадцать:
- Это и было их главной ошибкой, доча. Стратегическим заблуждением, я бы сказала. Эх, мужики… Сереги, Стасы, Максы… Юани, евро, баксы. Надо было завоевывать мое расположение, идиоты! - крикнула она, стукнув себя в грудь, и обратившись, казалось, ко всему мужскому населению России. – А не твое. У них в башке собирательный образ среднестатистической русской бабы: вечно жалеющей, плаксивой. До чего стереотипно, банально… аж до сблеву, честное слово!
- Не так уж это и плохо - завоевать расположение ребенка, - попыталась тогда возразить Яна, которой подобные материнские откровения были не в диковинку.
- Не так уж, не так уж, - передразнила ее мать, скривившись. – Дескать, намыкалась, все одна да одна. Убедилась, что любви на свете тю-тю, пусть хоть у ребенка будет отец, а там уж – как-нибудь. И лысого, и с брюшком, и вонючего, и облезлого… Вот ты в высоту, Янка, сколько прыгаешь?
- Метр с небольшим, - удивилась вопросу дочь.
- Метр тридцать осилишь? – строго взглянула на нее мать. – Я в твоем возрасте больше прыгала. Ну, не важно. А метр сорок в классе кто-то прыгает из девчонок?
- Ма, ты чё, с дуба рухнула? У нас всего два парня столько берут, так один из них на Первенстве России среди юниоров…
- Вот именно, чуть что – сразу про дуб. А к этому дубу надо стремиться. Чтобы планка была высоко, чтоб до нее не каждая шваль могла допрыгнуть. И тогда эта шваль тебя за версту обходить будет, как засечет на горизонте. Поскольку я – та самая планка, то хочу, чтоб ты была такой же.
- Ага, то и видно, - осуждающе покачала головой дочь. – Как шкаф передвинуть или раковину прочистить… Я не говорю про все остальное!
Ссорились из-за этого они часто. Пример материнского одиночества был настолько вопиющим, что дочь поступала с точностью до наоборот.
Несколько раз вернувшаяся с работы раньше времени маман заставала в квартире такой вертеп, что, не думая, вызывала полицию. Разборки ни к чему, кроме бойкота, побегов из дома, последующих поисков дочери по клубам, притонам, моргам и больницам, не приводили.
- Господи, хоть бы замуж тебя выдать поскорей, что ли! – взмолилась как-то после очередного подобного демарша мать. – Я согласна в ЗАГСе заплатить кому надо, лишь бы вас расписали вне очереди.
- Хорошо, я буду иметь это в виду, - съязвила, помнится, дочь. – При первом же удобном случае залечу, а там, глядишь, и под венец вне очереди. Класс!
Звонкая пощечина занавесила половину обзора, оглушила пол-головы.
- Так и знай, - выдохнула мать ей в лицо. - Если ты по пьянке или как-то по-другому залетишь – выскоблим так, чтобы ничего больше не завязывалось. Так что - остерегайся залетов! Конкретно остерегайся!
В этом стыдно сознаваться, но мать с дочерью стали настоящими врагами. Бунт подавлялся жестким террором, который, в свою очередь, вызывал новую волну недовольства народных масс, запуская очередной виток конфронтации.
Домашние аресты, лишение доступа в Интернет, финансовые ограничения – ничего не приносило результата. Более того, имело обратную сторону.
У матери был серьезный бизнес в крупной компании, ее время расписывалось по минутам. Каково же ей было слышать, когда во время заседания, скажем, Совета по инновациям, раздавался звонок, и вахтер виновато докладывал, что ее дочь в какой-то странной куртке дожидается маму в вестибюле.
Извинившись перед коллегами, мать спускалась и лицезрела чадо в откровенном бомжатском виде. Просто одежда была спрятана, дверь на замке. Выходит, дочь перелезла через балконную перегородку к соседям… Могла сорваться… Ужас!!! Надела на себя черт знает что.
- Зачем ты меня позоришь? – сквозь зубы шипела мать.
- А ты не держи меня под домашним арестом! – на весь вестибюль кричала дочь. – Пусть все знают, мне лично скрывать нечего!
В затянувшемся противостоянии с самым близким человеком, когда всего шаг до полного отчаяния, очень важно, чтобы рядом был кто-то, кто тебя понимает. Благодаря Интернету такие люди нашлись. И немало.
Надо признать, в классе у Яны особо близких подруг не было, с кем бы она могла поделиться наболевшим. Семьи подобрались благополучные, никто не понимал и не одобрял такого поведения. Проблемы обсуждались несколько другие: в основном – как понравиться мальчикам.
Учителя, разумеется, стеной стояли на стороне матери.
В сети оказалась целая группа парней и девчонок, которых терроризировали родители. Так называемая ГНП - группа несчастных подростков. Пусть они все скрывались за никами, но проблемы были общие, узнаваемые, близкие Яне. Они не только делились ими - они советовались друг с другом. А это было уже кое-что.
Слава Богу, мать не лишила ее смартфона, который когда-то сама и купила на день рождения. Что бы Яна без него делала! Это ее отдушина, форточка во внешний мир.
Девушка вдруг замолчала, потянулась к чашке с остывшим чаем.
- Не знаю, зачем я тебе всю эту муть рассказываю?
- Будь у меня такие же проблемы, - честно признался я. – Мне бы важно было с кем-то ими поделиться. Что в этом удивительного?
- Но после таких рассказов уже ничего не хочется, - она вскочила, отхлебнув из чашки, направилась в прихожую. Оттуда крикнула: - а до них хотелось! Зачем ты меня на них спровоцировал? Все же разные мы люди. Большая разница в возрасте.
Я вышел в прихожую, забрал у нее куртку, которую она собиралась надеть, повесил на плечики. После этого притянул Яну к себе, обнял. Она вся дрожала.
- Отчаянная ты, однако. Про разницу в возрасте вспомнила…
- Знаешь, я тебя обманула, - призналась она, упершись лбом в мой подбородок. – Этот перстенек, который сейчас у тебя, совсем не наша фамильная драгоценность.
- А чья же это драгоценность?
- Его мне подарила очень страшная женщина. Если увидишь во сне такую – можешь не проснуться. Как-то мать укатила на очередную деловую свиданку, я сидела дома одна, заняться нечем. И тут звонок, я открываю, а на пороге – эта ведьма. Я чуть не уписалась со страху! Ты, говорит, Яна? Я в ответ киваю, она заходит в прихожую, а я стою, как парализованная. Она снимает со своего корявого пальца этот перстень и надевает на мой, прикинь!
- Жуть какая, - передернул я плечами. – Она тебя заколдовала наверняка.
- Не снимай, говорит, никогда, носи, он будет тебя охранять. Раз этот дурак не захотел надеть, так хоть ты не глупи! Ты ведь его дочь!
- О каком дураке она говорила? – я отодвинул Яну и взглянул ей в глаза. – Кому она первоначально предлагала перстень? Он предназначался мужчине? Это был твой отец?
- Откуда я знаю? Я его все равно не носила – тяжеловат он для моих пальчиков. И еще говорит, матери ни в коем случае не показывай. Пусть это будет твоим секретом.
- Это не очень хорошо – когда драгоценность приобретается для одного человека, а потом передается другому. К тому же речь, по всей вероятности, идет о твоем отце.
- Чепуха все это! – махнула рукой Яна. – Никакого отца у меня нет.
- Подожди… Ты говоришь, страшная женщина. Ты видела ее один раз? – Яна кивнула в ответ. – А узнать сможешь? Скажем, составить фоторобот?
- Наверное, смогу, - поджала она плечами. – Хотя не исключено, что она была в каком-то гриме.
- Может, и в гриме. Но это очень интересно!
- Ты все теперь про меня знаешь, а сам мне ничего про себя не рассказываешь, - всхлипнув, обиженно высказала она, снова прижавшись ко мне. - Все я, да я. Когда ты-то начнешь? А, психиатр?
- Как-нибудь, непременно. Только не сейчас.
- Почему? – снова всхлипнула она.
- Потому что сегодня твой день. Так получилось. Сегодня я слушал тебя.
Глава пятнадцатая
«Листков доверия», разделенных на три столбика, у меня насчитывалось уже пять штук. Я подумывал перенести информацию в компьютер, но все руки не доходили. А листки тем временем множились и множились.
Случалось, какое-то событие я поначалу заносил в правый столбец – как фантазию. Потом, поразмыслив, вычеркивал и заносил в другой. Фантазия имела шансы сбыться. Порой наоборот – то, что сразу после встречи с Лекарем казалось правдой, реальностью, спустя день или два утрачивало доверие, и, соответственно, меняло диспозицию в моем «Листке».
Долго не мог определиться с теткой Тамарой, она так и зависла у меня посредине. Реальность или вымысел?
После того, что услышал от Яны про страшную женщину, передавшую ей перстень, начал склоняться к тому, что тетушка, пожалуй, существует.
Родители вполне могли периодически «подкидывать» чадо родственнице со странностями, не подозревая о них. А родственница соглашалась «присмотреть» за подростком, но присмотр носил довольно специфический характер.
Остается загадкой, почему Костя Бережков никак не сопротивлялся, не жаловался родителям на тетку. Впрочем, уверенности в этом у меня не было. Может, и жаловался, да мама с папой не придавали его жалобам должного значения по причине занятости.
А напрасно! В этот период можно достаточно сильно деформировать неокрепшую психику подростка, направив ее формирование совсем в другую сторону.
Не здесь ли - один из самых темных уголков сознания Лекаря, куда я пока не знаю, как добраться. Не отсюда ли произрастают все его необъяснимые странности, вплоть до маниакальной жестокости?
У сексологов давно стала притчей во языцех расхожая история о том, как разбитная соседка приглашает подростка «потереть ей спинку» в деревенской бане или ванной комнате. При этом предстает перед ним в мыльной пене. Этого достаточно, чтобы маятник закачался. Начнутся сновидения, мастурбации, подглядывания с соответствующими гормональными последствиями. Сбить с истинного пути очень просто, наставить потом на него – в сто раз труднее.
Могла ли тетка Тамара совершить такое? Чисто теоретически – да. Но доказательств, кроме подсознания самого Лекаря, – никаких. Никто тогда на видео не снимал, на диктофон не записывал.
Теперь по поводу пресловутого Макара Афанасьевича. Профессор Точилин – миф, который мне еще предстоит развеять. Я в интернете лично проштудировал не одну страницу, и такого профессора не нашел. Ни в каких медицинских сообществах он не состоит, ни в каких клиниках не работает, а уж к кардиохирургии точно никакого отношения не имеет.
Идем далее. Никаких публикаций в медицинских журналах за ним не числится, диссертаций он не защищал. Впрочем, его участие в прошлогодней предвыборной гонке также не подтвердилось. Мало того, что выборов в прошлом году не было вообще, их давно не проводят в принципе. Губернаторы назначаются!
Наконец, самое интересное, открывшееся в последней нашей беседе с Лекарем. Убитая Федорчук-Синайская имела какую-то непонятную власть над Бережковым. Он боялся ее гнева, ее ревности, пытался делать все тайно. Словно она была его законной супругой, а он грешил на стороне. И Маша-Валентина, ноги которой его, насколько я понял, сводили с ума, если спроецировать на нашу обыденность, была попросту любовницей.
Если в реальности Синайская – как жена, а Валентина – любовница, то в галлюцинациях первая идет как Олеся Федорчук, вторая – как Маша.
Сколько времени существовал этот треугольник? Не это ли явилось причиной убийства Федорчук-Синайской? Возможно ли, что женщине удалось сорвать с глаз повязку? Она увидела его лицо и поплатилась за это.
Хотя Валентина Завьялова рассказывала, что Синайская знала Бережкова. Называла уродом, ублюдком… Что не покорится ему ни при каких условиях. Была ли на ней повязка изначально? Помнится, майор Одинцов отмечал, что, если кто и видел лицо маньяка, так это убитая.
Вопросы, вопросы…
Остается совершенно непонятно, каким образом Федорчук могла переместиться в Макара Афанасьевича, как могла заговорить его голосом. Над этим еще предстоит поразмышлять, возможно, не раз и не два.
Как относиться к тому, что выдает Бережков «на-гора»? Это бред от начала до конца или хитро закрученная головоломка? Разгадаю ли я ее?
Я вдруг поймал себя на том, что черчу на листке какие-то лабиринты вместо того, чтобы систематизировать факты из жизни Лекаря. Отвлекся, понимаешь, размышляя над его биографией.
Итак, мальчишка с восьми лет время от времени гостил у тетки…
Нашей Женьке тоже было восемь, когда случилось непоправимое. Но гостила она не у тетки, а у бабушки с дедом. Вспоминать не хотелось: уже прошло десятилетие с тех пор, а боль не утихала. Как ни крути - выходило, что я кругом виноват. Кто бы спорил…
…Я тогда брал дежурства в городском стационаре, много совмещал. Короче, домой приходил только отоспаться.
Когда Эльвира уехала в очередной раз на курорт, а у Женьки начались летние каникулы, я решил ее ненадолго «сплавить» своим родителям в деревню, что в семидесяти километрах за городом. В самом деле, что ребенку париться день-деньской в городских стенах, когда папаша весь день на работе?
Дедушка с бабушкой, признаем честно, не придали особого значения появившимся болям в животе у внучки. Сколько прошло времени, сейчас я затрудняюсь определить, только когда они дозвонились до меня, ребенок уже бредил, и у него поднялась температура.
В ближайшую поселковую больницу Женьку доставили в полуобморочном состоянии.
Я поднял на ноги всех знакомых хирургов, однако молодой доктор, дежуривший в областной детской больнице, куда сан авиацией доставили нашу девочку, успокоил меня, заявив, что справится сам.
Сейчас я снова и снова спрашиваю себя: почему поверил этому слюнтяю? Этому коновалу, этому… неучу?! Почему вручил в его руки здоровье и жизнь одного из самых дорогих мне людей?!
Спрашиваю, а ответа найти не могу. Вернее, он есть, но от него легче не становится. Думаю, легче уже не будет никогда.
Операция продолжалась больше двух часов, Женька из наркоза просто «не вышла».
Как выяснилось на вскрытии, молодой доктор по неопытности во время операции травмировал кишечник, усугубив и без того тяжелейшую картину перитонита.
Потом ползал на коленях за мной, умоляя не подавать заявление в милицию. Лепетал о карьере, о стечении обстоятельств. Тогда я его пожалел: дочь все равно не вернуть, а губить чью-то жизнь из мести – как-то не по-христиански.
Вернувшаяся с курорта жена долго билась в истерике, а когда приступ кончился, коротко заявила, что после похорон у нас с ней – разные дороги.
Так с тех пор по ним и идем. Порознь.
Это были не просто похороны дочери, это были похороны совместного счастливого прошлого. За несколько дней жена постарела на несколько лет. Интуитивно я чувствовал, что Эльвиру лучше ни о чем не спрашивать. Так, пряча все в себе, сходили в ЗАГС. Потом я нашел квартиру и молча перевез свои вещи.
Скомкав листки перед собой, я поднялся, достал сигареты и направился в курилку. После второй затяжки вдруг понял, кого мне напоминает Лекарь. Чуть не поперхнулся дымом, в глазах потемнело, кое-как устоял на ногах, закашлялся.
Но этого не может быть! Не может быть!!!
Глава шестнадцатая
Словно почувствовав, что мне надо срочно переключиться, в кармане запиликал сотовый.
- Илья Николаевич, добрый день, - в трубке рокотал знакомый баритон майора Одинцова. – Как там наш пациент?
- Продолжает удивлять и меня, и … нашу профессуру, товарищ майор, - с трудом подбирая слова, доложил я. – Если у вас есть время, хотелось бы побеседовать.
- Как раз это я и планировал вам предложить, - ухватился он за мою идею. – Учитывая, что в прошлый раз я был у вас в гостях, извольте теперь вы к нам. Здание ГУВД вы знаете, через полчасика я вас жду. Пропуск подготовлю.
Коротко и ясно, как в армии. Я взглянул на часы, прикинул свои «безлошадные» возможности и поспешил переодеваться.
- Кстати, - сообщил мне майор, пожимая руку у себя в просторном кабинете. – Обращаться ко мне по званию совсем не обязательно. Виктор Васильевич, если не трудно.
- Договорились, Виктор Васильевич, - кивнул согласно я.
Майор подошел к карте города, висевшей на стене. Я последовал за ним. Как в его руке появилась лазерная указка, я не заметил.
- Здесь находится подвал, где мы обнаружили Бережкова и женщин, - дрожащая вишневая точка сделала некое подобие круга на масштабированной местности. – В радиусе двухсот метров мы проверили камеры наблюдения, опросили продавцов гипермаркетов, показывали портрет кондукторам, дворникам, бомжам…
- И ничего? – нервно поинтересовался я, уже предвидя ответ.
- Ничего, - развел руками Одинцов, пряча указку в карман. – Он что, по воздуху передвигался? Или шапку-невидимку в арсенале имеет? К тому же этот пресловутый Макар… О нем никакой информации. Слава Богу, новых случаев похищения женщин за это время не зарегистрировано.
- Я вас поздравляю, - вырвалось у меня.
- С чем? С тем, что, скорее всего, никакого Макара на свободе не существует? И вообще, его никогда не было, это все выдумки Бережкова. С этим, думаю, поздравлять пока рано.
- По последним данным, - я придал голосу заговорщицкую интонацию. – Макар уехал в США по приглашению своего коллеги на месяц. Обменяться так сказать опытом.
- Вот это новость! – на лице майора появилось некое подобие улыбки. - Это Бережков вам сказал?
- Он самый. Пока мы его здесь прессуем, Макар в Штатах прохлаждается.
- Тогда понятно, - успокоился мой собеседник. – Держитесь там за него крепко. Жертвы выздоравливают, некоторые уже дают показания. В этих показаниях никакого Макара Афанасьевича нет. Отсюда делайте выводы, Илья Николаевич.
- Намек понял, Виктор Васильевич. Будем держать крепко. У меня еще кое-что есть для вас интересное, - горячо начал я, еще не успев толком оправиться от своей догадки. – Я точно знаю, что примерно десять лет назад Бережков работал хирургом в областной детской больнице. Я даже дату вам скажу, надо обязательно проверить. Правда, фамилия у него тогда могла быть другая.
- В областной детской, говорите? – он достал из внутреннего кармана кителя блокнот и приготовился записывать. – Излагайте.
Конечно, одной моей уверенности Одинцову было мало, его интересовало, откуда мне это известно. Рассказывать про случай со своей дочерью я не стал: меня могли отстранить от экспертизы как заинтересованное лицо. Поэтому пришлось подготовить весьма правдоподобную легенду о своем вызове в детскую клинику на случай острого психоза.
Зафиксировав все в своем блокноте, он удовлетворенно хмыкнул:
- Это уже кое-что! Обязательно проверим, покажем фотографию Бережкова медперсоналу, должны найтись люди, которые его помнят. В архиве покопаемся, думаю, лед тронется. Дело сдвинется с мертвой точки.
- Кстати, Виктор Васильевич, вы говорили, дело резонансное, что журналисты вот-вот на меня выйдут.
- Да, говорил, и не отказываюсь от своих слов.
- Никто не звонит, никто до меня не докапывается, - начал я фальшиво сокрушаться. – Обнадежили меня, я понадеялся, а оказалось, что никому доктор не нужен, не интересен…
Майор сначала нахмурился, потом взглянул на меня так, как в первый день знакомства после беседы с Лекарем – цепко, по-ментовски.
- У меня данные несколько иные, - он раскрыл папку, лежащую на столе. Выудив между листов фотографию, протянул ее мне. – Вы знаете, кто эта девушка?
На фото были запечатлены мы с Яной в момент передачи перстня. Я почувствовал, как кровь приливает к лицу, и ничего не мог с этим поделать.
- Ее зовут Яна, у нее проблемы в отношениях с матерью, заблудшая душа, я бы так сказал.
- Заблудшая? Думаю, вам будет интересно узнать, что это дочь убитой в подвале Киры Станиславовны Синайской. В вашу машину она врезалась не случайно. Выяснено, что сначала она навела справки о вас в отделе кадров поликлиники, потом ее видели в больничном парке, она какое-то время наблюдала за вами, наконец, она устроила ДТП, уговорив не вызывать ГИБДД-шников, вручив в качестве компенсации, видимо, перстень. Я все правильно пока излагаю?
- Этого не может быть, - выдохнул я, сам поразившись, как неубедительно прозвучала моя фраза.
Никогда не верил тем, кто утверждал, что в минуты крайних потрясений у него волосы шевелились на голове. После услышанного у меня они словно сами зачесались в другую сторону. Пробор был слева, а стал справа. Но это так, сноска.
- Вам представить доказательства? – майор взглядом просверлил меня, казалось, насквозь и уперся в шкаф позади меня. – Если бы вы чуть внимательней глядели в зеркало заднего вида, вы бы ее засекли наверняка. Но вы, как я догадываюсь, целиком были погружены в проблемы нашего горе-лекаря. Она, кстати, и его пыталась выследить. Ее зафиксировали около СИЗО несколько раз, она даже сняла квартиру неподалеку от изолятора, чтобы наблюдать с балкона.
- Неужели? Даже не верится!
- Вот вам и неужели, - усмехнулся майор. - Так что, относительно невнимания со стороны вы, Илья Николаевич, похоже, поторопились.
- Я говорил насчет журналистов. Как вам удалось так нас с ней заснять? В голове не укладывыается.
- Вы же понимаете, девочка сразу попала в разработку, наружка за ней по пятам ходит. Мы ее, конечно, допросили, но ничего особенного она не сообщила, была крайне замкнута и немногословна.
- Еще бы, у нее такое горе.
- Думаю, она тщательно штудирует интернет, СМИ – все, что касается этого дела. И вынашивает планы мести Бережкову. Иначе зачем вы ей понадобились? Через вас она планирует выйти на него. Глупо, по-детски наивно, но вполне естественно в ее ситуации.
- Вы хотите сказать, что это та самая Маккой? – спросил я, вспомнив известный гангстерский боевик с Ким Бейсингер в главной роли. - Как мне себя с ней вести?
- Как бы она не оказалась еще круче, - лукаво подмигнул мне майор, дескать, наши девушки не хуже, чем в Голливуде. - Как вести? Разумеется, ни в коем случае не говорить, что вы в курсе, кто она. Сознается сама – другое дело. А она рано или поздно сознается – у нее нет другого выхода. Ведите себя естественно, так, как будто этого нашего разговора не было. Если почувствуете, что девочка готова пойти на крайние меры, действуйте по обстановке и сообщите мне. А так – пусть все идет своим чередом.
- Зачем тогда вы мне все это рассказали?
- Чтобы вы не наделали глупостей, - по-простецки объяснил майор. – Девочка стукнула вас не просто так. Она, кстати, давно за рулем, но мать ей не разрешала пока сдавать на права. Признайтесь, наверняка интересовалась вашей профессией, вашими больными и так далее.
- Увы, интересовалась, - признался я, вспомнив наш разговор на пороге больницы.
Что, если она так же попытается поговорить с жертвами?! Но кто ее пустит к ним? И как она представится? Бред!
- Вот видите, - продолжал тем временем мой собеседник. - Пазл складывается. Будьте начеку!
Майор еще что-то говорил про острожность и контроль, однако услышанное мною уже не усваивалось. Сработало охранное торможение, оно как бы выдало установку: хватит говорить про Яну гадости, пора сменить тему.
Я улыбнувшись спросил:
- Вы заикнулись, Виктор Васильевич, что некоторые из жертв выздоравливают. Нельзя ли с кем-то из них пообщаться?
- Думаю, не только можно, но и нужно, - он достал из кармана кителя, видимо, заранее приготовленный сложенный вдвое листок бумаги. - Одна из женщин выписалась домой, вот ее адрес и телефон. Ей, безусловно, есть, что вам рассказать.
- Кстати, Виктор Васильевич, - обернулся я уже у самой двери. – Мобильники жертв и самого Бережкова так и не нашли?
Он подошел ко мне, разведя руками:
- Увы, Илья Николаевич, пока нет. Может, у вас есть соображения по этому поводу?
- Соображения такие. Не нашли не только телефоны, но и медицинскую утку, а без нее никуда, поверьте. Так вот, я думаю, что телефоны должны быть спрятаны в утке. Это, кстати, удобно.
- Интересная мысль, - задумчиво протянул майор.
Мы попрощались, как старые приятели.
Продолжение (вообще жуть!) следует https://zen.yandex.ru/media/avmaltsev/gilotina-dlia-pauka-5f11a45be0756b6a3b3f08a2
Понравилось? Ставьте лайк, делитесь с друзьями в соцсетях, подписывайтесь на канал.