И снова, и снова мозг пытается понять смысл и цель этого загадочнейшего явления древности - Сократа. Кто этот человек, дерзающий в одиночку отрицать греческую сущность в лице Гомера, Пиндара, Эсхила и Диониса. Какая демоническая сила могла осмелиться выплеснуть на землю этот волшебный напиток дионисического зла? Читаем верховный закон эстетического сократизма, который гласит приблизительно так: «Всё должно быть разумным, чтобы быть прекрасным», «Лишь знающий добродетелен», «Всё должно быть сознательным, чтобы быть прекрасным», «Всё должно быть сознательным, чтобы быть добрым». Это было «прокрустово ложе», в котором не было место Дионису, и это было предтечей христианству. Эстетический сократизм — смертоносный принцип, но, поскольку борьба была направлена против дионисизма в древнем искусстве, мы узнаём в Сократе противника Диониса. Приверженцы «старого доброго времени» Гераклита, Парменида и Анаксимандра называли Сократа соблазнителем народа, влиянию которого приписывалось то, что старая марафонская несокрушимая крепость тела и духа всё более и более уступает место сомнительному просвещению при постоянно растущем захирении тела Афродиты. Сократизм произносит приговор как искусству, так и этике своего времени; куда он ни обращает свои испытующие взоры, везде видит он недостаток разумения и могущество обманчивой мечты и заключает из этого недостатка о внутренней извращённости и негодности всего существующего. Это во-первых!
Во-вторых, Сократ был совершенно ненормальной натурой, подобно Ленину, когда их чудовищные умы приходили в колебание, они оба находили себе твёрдую опору в божественном голосе внутри себя. И даже перед судьями ссылается Сократ на своё божественное призвание. Опровергнуть его в этом случае было, в сущности, столь же невозможно, как и одобрить его разлагающее инстинкты влияние. Он был поставлен перед судилищем греческой государственности, но что его приговорили к смерти, а не к изгнанию, этого, по-видимому, добился сам Сократ, с полным сознанием и без естественного страха перед смертью: он пошёл на смерть с тем же спокойствием, с каким Ликург Спартанский уморил себя голодом и велел двум спартанским царям развеять свой прах над Эгейским морем, умирающий Сократ стал новым, никогда дотоле невиданным идеалом для благородного эллинского юношества: впереди всех пал ниц перед этим образом типичный эллинский юноша Платон со всей пламенной преданностью своей мечтательной души, и Аристотель, чье учение стало основой для католицизма.