Слышали такую фразу: "Любите внуков, они отомстят вашим детям за ваши бессонные ночи!"? У кого внуков пока ещё нет, могу сказать: "Любите котов!"
- Слушай, он меня уже задолбал, - в очередной раз возмущается любимый сыночка, входя в кухню.
Я как-то сразу понимаю, о ком он говорит. Впрочем, и сам задолбатель со страдальческим видом уже топчется на пороге. И слегка подвывает.
- М-м-мя! М-мя-а-а! М-м-мя-а-а!
- Что опять? – интересуюсь я. Хотя и догадываюсь.
- Видишь – пришёл? – продолжает возмущаться ребёнок. – И вообще он ходит за мной по квартире! И в туалет даже!
- Ну. А чего хочет, не говорит? – спрашиваю.
- Говорит! – бушует сын.
- Мм-м-я! – вклинивается Зёма.
- Он требует, чтобы я его чесал!
Пожимаю плечами: это же естественно. Коты ж не дураки: в школу не ходишь, на работу тоже, пылесосишь и то не каждый день, бездельник! Хоть какую-то пользу должен приносить? Чеши!
- Ну и чеши, - перевожу я Зёму на человеческий.
- Да это невозможно, он уходит!
Тут я понимаю. Зёма действительно уходит. Есть у него такая дурацкая манера, которая меня тоже слегка раздражает. И сына раздражает. Мне даже кажется, что она раздражает самого Зёму, но он ничего не может с собой поделать.
Фишка в том, что стоит кому-то из нас завалиться на кровать с целью предаться достойному всяческого порицания безделью (или даже посмотреть телевизор!), как тут же где-то рядом материализуется Земануил.
И дальше начинается представление «почеши_меня_нет_не_надо_нет_всё-таки_почеши». Зёма топчется в пределах досягаемости руки, причём расстояние выверено с точностью до миллиметра – чтобы дотянуться можно было только самыми кончиками пальцев, но всё-таки дотянуться.
При этом Зёма призывно стонет, давая понять, что если вот прям щас его не почешут в трёх местах, он помрёт в жесточайших муках и сами виноваты, ясно?
- Ок, - говорите вы, - иди сюда, почешу. Зёма! Ну?
И пытаетесь-таки почесать этими самыми кончиками. И даже привстаёте, чтобы почесать получше. Но это слишком просто! Квест «почеши Зёму» только начинается. Зёма театрально вскрикивает и шарахается от руки ровно на такое расстояние, чтобы до него не доставали.
- Ну и иди отсюда, - сердитесь вы и возвращаетесь в исходное положение.
Зёма падает на кровать головой вперёд, переворачивается пузом вверх и извивается самым непристойным образом. При этом отчаянно мурлычет. Манит, скотина такая.
- Зёма! - говорите вы, - ну иди сюда уже! Почешу!
Зёма приоткрывает один глаз, прицельно оценивает расстояние и – придвигается на пару сантиметров, продолжая призывно извиваться. Дальше главное – не реагировать и не пытаться предлагать почесательные услуги, потому что представление начнётся с пункта «вскрикивает и шарахается».
Но это – высший пилотаж и постигла его пока только я. У ребёнка и шкура потоньше, и нервы послабее. Он на втором этапе всегда срывается и снова пытается почесать. Зёма в восторге – откатывается назад и добавляет к страстным телодвижениям отрывистые выкрики, которые освоил недавно:
- М-м-я! М-м-мя!
- Да Зёма же! – сердито выкрикивает ребёнок.
Зёма испуганно вскакивает, готовый бежать в разные стороны, но в этом случае законы физики работают против него: он остаётся на месте и снова падает головой вниз, и выкручивается пузом вверх. Всё повторяется.
Если действовать грамотно (как я, да!), то есть лежать с максимально игнорирующим всяких котов видом и старательно смотреть в телевизор, то Зёма ломается. Шёпотом выкрикивая «м-м-мя… м-м-мя…», он подкрадывается и укладывается мне на живот, просительно заглядывая в лицо. Тут, главное, не поддаться на провокацию и продолжать полный игнор.
- М-м-мя… М-м-мя? – уже с претензией.
- Зёма, если ты сейчас уйдёшь – уходи совсем, понял, поганец? – сурово говорю я.
- М-м-мя, - Зёма соглашается со всеми пунктами договора единовременно.
Ну, тут уже можно спокойно гладить и чесать, вызывая приступы громового (странного даже для такого тщедушного недовеска) мурлыканья, пока не надоест. Мне, разумеется.
Сын же не выдерживает и действует иначе. Все эти подковёрные интриги, коварный игнор и показное спокойствие чужды юному неискушённому уму. Поэтому он поступает так, как советует дремучий мужской инстинкт: сгребает Земануила, заваливает его на кровать и, придерживая одной рукой, второй интенсивно чешет.
Первые несколько секунд Зёма по инерции продолжает стенать, но стоны быстро перерастают в такой же громовой храп (мы всё же деликатно называем этот звук мурлыканьем). Пух летит во все стороны и сиротливо катается пушистыми хлопьями на сквозняке.
Ну, казалось бы – идиллия же? Все довольны. Но Зёма не был бы Зёмой, если бы не отыграл роль до конца.
Стоит ребёнку расслабиться и отнять одну руку от Зёминого хребта, как тот моментально подрывается и, выкрикивая различные непотребства и лозунги, отбегает в сторону.
- Ну и иди отсюда! – злится сын, - не проси больше, понял?!
Но Зёма начинает свою партию с начала. Бьётся головой о кровать, падает на спину, вьётся ужом и требовательно выкрикивает «Мм-я!».
- Отстань, - буркает сын, стараясь не поддаваться на провокации. – Сам ушёл – сам виноват.
- М-м-мя! – покаянно соглашается Зёма и слегка придвигается.
- Зёма, уйди! Или иди сюда сам!
В отчаянном порыве Зёма падает ниц и, вытянув длинную, тонкую и совершенно трогательную лапку, самым кончиком коготка, как иголкой, царапает человеческую ногу.
- Ай! Зёма! Да ты ж… Скотина!
- М-м-мя! М-м-мя! – глаза Зёмы наполняются слезой.
- Да я ж тебя чесал! Ты сам ушёл!
- М-мя!
- Иди отсюда!
- М-м-мя!
Сын пытается углубиться в телефон. Зёма придвигается ещё ближе, снова тянет лапку.
- М-мя!
И потом вот это:
- Слушай, он меня задолбал!
И хотя я его прекрасно понимаю, что-то делать уже поздно: Зёма хочет быть почёсанным окончательно и бесповоротно. Я же делаю каменное лицо, потому что: а нечего лежать целыми днями на кровати! Я же вот не лежу!
Ребёнок понимает, что жалости от меня не дождаться, поэтому всячески оттягивает неизбежное. Долго обедает. Долго моет посуду. Долго и задумчиво размышляет у холодильника, чего бы ещё съесть, чтобы не растолстеть.
Зёма молча сидит на пороге, как тень отца Гамлета. Весь его вид выражает обречённость и готовность терпеть столько, сколько потребуется. В голубых глазах застыл укор.
Но вся еда рано или поздно заканчивается. Ребёнок тяжело вздыхает и направляется в комнату. Зёма мгновенно отмирает и бежит впереди, с размаху кидаясь головой на кровать.
Я с чувством глубокого удовлетворения понимаю, что отомщена. Все мои разглагольствования на тему «хватит лежать, делом займись» с успехом заменяются Зёмой.
На пороге комнаты встречаюсь взглядом с Мотей. Вторая смена уже на старте.