Вторую мировую довольно часто называют войной моторов. Куда менее распространено другое наименование — война манёвров, а ведь именно манёвренные сражения определили как её облик, так и ход. Проходившие на гигантских пространствах, насчитывавшие десятки, а то и сотни тысяч участников, они определяли судьбы армий, групп армий и подчас даже целых государств. Однако всё это вряд ли было бы возможно, не появись на полях битвы новый игрок — бронетанковые и механизированные войска. Именно полностью моторизованные и увешанные тяжёлым оружием дивизии, корпуса и армии стали той силой, которая могла совершить стремительный прорыв или замкнуть кольцо окружения за спинами многих тысяч человек.
Разумеется, свои танковые войска пришлось создавать и Советскому Союзу. История их становления и развития не обошлась без резких поворотов, взлётов, трагедий, и, по-хорошему, заслуживает не одной книги. Сейчас же хотелось поговорить о её финале, о том, что из себя представляли танковые войска нашей страны в свой звёздный час.
Будь практичным — подари им по гробу
Наиболее крупными и мощными танковыми частями, имевшими постоянный состав, в то время были механизированные соединения дивизионного уровня. За счёт своей подвижности и хорошего вооружения они имели возможность оказывать влияние на обстановку даже в масштабах общевойсковой армии. При этом они оставались достаточно компактными. Настолько, что формирование подобных частей смогли себе позволить такие страны как, например, Румыния, Финляндия и Венгрия. В армиях же покрупнее счёт подвижных соединений мог идти на десятки.
В этом плане РККА исключением не была. Правда, одно «но» всё-таки присутствовало. Танковые соединения дивизионного уровня в ней назывались корпусами. Связано это вот с чем. До войны танковые войска СССР имели вполне стандартную систему наименований с танковыми и моторизованными дивизиями. Однако в боях лета 1941-го они (как, впрочем, и остальная РККА) не оправдали возложенных на себя надежд. Реакцией на такое развитие событий стало постановление Государственного комитета обороны от 23 августа 1941 года, которое устанавливало танковую бригаду в качестве основного типа танковых частей, формирование же дивизий отменялось. Подпись под этим документом поставил сам Иосиф Виссарионович, а он, как известно, ошибаться не мог. Поэтому, когда в начале 1942 года стала очевидной необходимость восстановления механизированных соединений уровня дивизии, они получили название корпусов. По правде говоря, рациональное зерно здесь тоже было. Формально считаясь корпусами, новые части могли находиться в подчинении либо у командования армии, либо непосредственно штаба фронта. Таким образом становилась практически невозможной ситуация из начала войны, когда командиры стрелковых корпусов, получая в своё распоряжение ценный ресурс в лице танковой дивизий, могли потратить его на решение каких-то своих локальных задач.
Собственно, если говорить про сами корпуса, то они имелись двух видов — танковые и механизированные. В плане решаемых задач они принципиально друг от друга не отличались, а потому имели очень схожую структуру, я бы даже сказал, унифицированную. Например, корпусные части усиления у них были практически идентичны. Основные же различия приходились на «боевое ядро» — четыре бригады, составлявшие становой хребет сил корпуса. Соответственно, танковый корпус имел в своём составе три танковых и одну мотострелковую бригаду, механизированный — три механизированных бригады и одну танковую. Как несложно заметить, танковая бригада так или иначе присутствует в организации каждого из корпусов. Думаю, это повод рассмотреть её поподробнее.
Сверкая блеском стали
Перед тем как начать разговор об устройстве танковой бригады РККА, необходимо осознать одну вещь. Создавая летом и осенью 1941-го танковые бригады, советское командование видело в них не только и не сколько части для непосредственной поддержки пехоты, а готовые боевые группы, способные в случае чего своими силами вести общевойсковой бой и самостоятельно решать некоторые тактические задачи. Собственно, этот принцип проходит рефреном через все сколько-нибудь распространённые штатные расписания танковых бригад. А было их, поверьте мне, немало. В зависимости от текущих возможностей промышленности бригады могли иметь по три или по два танковых батальона, состав самих батальонов тоже менялся: они могли иметь на вооружении только средние танки, средние и лёгкие, и средние, и лёгкие и тяжёлые одновременно. Точка во всей этой канители была поставлена в ноябре 1943 года, когда появилась серия штатов №010/500 — №010/506, которая устанавливала организацию новой единой танковой бригады. Полагались ей следующие батальоны:
- Танковый батальон (в бригаде — 3);
- Моторизованный батальон автоматчиков;
Взглянем же на них поближе.
- Организация танкового батальона была довольно простой. Три танка составляли взвод. Рота имела три взвода плюс танк командира роты, итого — 10. В батальоне было две роты, и машина комбата, всего получается 21 танк в батальоне. Следовательно, в боевых частях бригады имелось 63 танка. Ещё две машины находились в составе бригадного управления. Таким образом, общая численность танкового парка бригады составляла 65 машин.
На вооружение батальонов бригады, как правило, поступали средние танки одного типа: Т-34 либо «Шерманы». По мере расширения производства Т-34-85 и поставок M4A2 (76) W они заменяли соответствующую устаревающую матчасть. - Основу моторизованного батальона автоматчиков составляли, как несложно догадаться, две роты автоматчиков и одна танкодесантная рота. В роте автоматчиков минимальной боевой единицей было отделение. Оно состояло из шести автоматчиков, расчёта пулемёта ДП из двух человек, а также командира отделения. Три отделения формировали взвод автоматчиков. Рота включала в себя три таких взвода, а также пулемётный взвод с двумя станкачами.
Танкодесантная рота имела схожую организацию. От роты автоматчиков она отличалась тем, что её отделение состояло из 10 человек (девять автоматчиков и командир отделения), а пулемётный взвод отсутствовал как таковой.
Также в батальоне имелись части усиления: рота противотанковых ружей (18 штук), батарея из четырёх 57-мм пушек ЗиС-2, а также миномётная рота с шестью 82-мм миномётами. - Также бригада имела свой сапёрный взвод, который входил в состав роты управления. Состоял он из трёх отделений и насчитывал 27 человек.
Где-то к лету 1944-го такой вид имела большая часть танковых бригад РККА. Несмотря на наличие своей пехоты, сапёров и даже какой-никакой артиллерии, применять бригады старались в тесной связи с корпусными частями усиления. Всё-таки назвать её сбалансированным соединением язык вряд ли повернётся. К счастью, в советских танковых соединениях имелись бригады, лишённые этого недостатка.
Кавалерия на колёсах
Разговор об организации мотострелковых и механизированных бригад тоже придётся начать с нюанса. Все различия между этими двумя типами мотопехотных частей упираются в одну вещь — это наличие в составе мехбригады танкового полка. Поскольку менялся и развивался этот полк отдельно от всех остальных частей бригады, рассмотрим мы его тоже отдельно, а пока перейдём к общим для обеих бригад штатам. Как и у танкистов, они тоже менялись с течением времени, но совсем уж чехарды там не было, да и «устаканились» они пораньше: последняя крупная серия штатов с номерами 010/420 — 010/431 вышла в начале 1943 года. Согласно им мотострелковая (механизированная) бригада должна была иметь:
- Три мотострелковых батальона;
- Миномётный батальон;
- Артиллерийский дивизион;
- Роту противотанковых ружей;
- Роту автоматчиков;
- Инженерно-минную роту.
Состав уже получается сильно богаче, чем в бригаде танковой. Да и сами по себе её части обладали несколько более сложной структурой.
- Мотострелковый батальон состоял из трёх стрелковых рот, каждая рота имела три стрелковых и один пулемётный взвод (2 станковых пулемёта), каждый стрелковый взвод состоял из четырёх отделений, в каждое отделение входили командир, зам командира, расчёт пулемёта ДП из двух человек и четыре стрелка (причём, три из них вооружались ППШ, а один ходил с винтовкой). Помимо этих рот имелось ещё несколько подразделений:
1. Взвод автоматчиков — три отделения, в каждом семь автоматчиков, командир отделения и его заместитель;
2. Рота противотанковых ружей — два взвода по девять ПТР;
3. Пулемётная рота — девять станковых пулемётов в трёх взводах;
4. Миномётная батарея — два огневых взвода, шесть миномётов 82 мм;
5. Истребительно-противотанковая батарея — два взвода по две 45(57)-мм пушки. - Артиллерийский дивизион имел в своём составе три батареи, каждая батарея включала в себя два огневых взвода из двух 76.2-мм дивизионных пушек.
Миномётный же батальон имел смешанный состав: две роты 82-мм миномётов и одна рота 120-мм миномётов. Каждая из рот состояла из двух взводов, по три миномёта в каждом. - Бригадная рота противотанковых ружей была сильнее батальонной, в её состав входили не два взвода, а три. Общее число ПТР таким образом увеличивалось до 27.
Рота автоматчиков включала в себя три взвода. Как и в батальоне, они состояли из трёх отделений по 9 человек.
Инженерно-минная состояла из четырёх взводов: трёх инженерно-минных (три отделения, 26 человек) и одного сапёрного (два отделения, 23 человека).
Танковый полк механизированной бригады, как уже было сказано выше, регулировался отдельными штатами. Последний из них (010/465) увидел свет ажно в феврале 1944 года. Несмотря на то, что предназначался этот полк эксклюзивно для механизированных бригад, он не избежал тенденции, коснувшейся всех остальных танковых полков РККА. Выражалась она в отсутствии батальонного звена: полк состоял всего из трёх танковых рот. В каждой роте три взвода по три танка и танк командира роты — в общем, всё по классике. Помимо этого в полку имелось разведвзвод из трёх танков, ещё две машины входили в состав управления. Комплектовался он по тому же принципу, что и танковая бригада — единообразно, средними танками.
35 боевых машин полка могли послужить достаточно значимым усилением боевой мощи механизированной бригады. Впрочем, даже лишённая его бригада мотострелковая продолжала представлять из себя довольно грозную силу. Помимо довольно широкого набора боевых подразделений, она имела также свой автотранспорт и части технического обеспечения — всё это превращало бригаду во вполне самодостаточную боевую единицу.
Впрочем, помимо наличия танков, пехоты, артиллерии, полной их моторизации есть ещё одна вещь которая здорово влияет на возможность подразделения эффективно участвовать в манёвренном сражении. Речь, разумеется, про разведку.
Призрачные гонщики
Продвигаясь в глубине обороны противника подвижное соединение сталкивается со вполне очевидной проблемой, туманом войны. Стабильной линии фронта уже давно нет, обстановка меняется каждый час, а у двигающихся маршем колонн особо и нет возможности разузнать, что происходит в десятке километров впереди. А ведь знать нужно, в противном случае можно неожиданно для себя натолкнуться на сильное организованное сопротивление или вообще вражеский контрудар пропустить. Без разведки здесь уже никак не обойдёшься. Причём, она должна быть достаточно мобильной, чтобы сравнительно небольшими силами «мониторить» значительное пространство, и одновременно с этим достаточно мощной, чтобы в случае столкновения с противником не помереть. А если она ещё сможет всякие важные пункты захватывать и удерживать, то будет вообще сказка.
Примерно такой набор требований и стоял перед советской танковой разведкой, и он же, во многом, определял её тактику и вооружение. К моменту описываемых событий человечеству уже был известен очень быстрый, компактный и дешёвый вид транспорта — это мотоцикл. До самого конца войны мотоциклисты составляли значительную часть разведывательных подразделений советских подвижных частей. Впрочем, когда речь заходит про устойчивость в бою, мотоцикл — это явна не та вещь, которая приходит на ум первой.
Благо, и в этой ситуации человечество уже знало средство, которое может разведчикам помочь — им стали бронеавтомобили. Однако в этом вопросе у РККА были значительные проблемы. До войны СССР имел на вооружении несколько линеек броневиков различной степени годности, но с началом боевых действий их производство быстро свернули. Лишь в 1942 году на Горьковском автозаводе было развёрнуто производство БА-64. Он оказался довольно слабой машиной с никудышным вооружением. а потому на роль полноценной поддержки разведчиков не подходил.
Настоящим же спасением оказались ленд-лизные БТРы. Именно американские «Скауты» и британские Universal Carrier в итоге стали основой боевой мощи разведывательных подразделений РККА. А вот что из себя эти самые части представляли, достойно более вдумчивого разбора.
Поскольку бригады, входившие в состав танковых и механизированных корпусов, создавались как более-менее автономные боевые единицы, разведка у них имелась своя. Причём, была она довольно сильной.
Танковая бригада могла надеяться на разведывательный взвод. Организационно он входил в состав роты управления и включал четыре отделения. Мотоциклетное отделение имело в своём составе 15 человек, которые перемешались на пяти мотоциклах с колясками. Вооружались же они ППШ и ажно двумя пулемётами ДП. Дальше шло отделение бронетранспортёров, численностью уже в 18 человек. Размеры его объясняются довольно просто. 9 автоматчиков отделения перемещались на трёх БТР Universal Carrier, оставшиеся девять человек (включая командира отделения) оставались в экипаже: каждый бронетранспортёр должен был иметь водителя, командира, а также пулемётчика за штатным «Бреном». Последние два отделения были мотострелковыми, они перемещались на полуторке и состояли из восьми человек каждое (семь автоматчиков и командир).
Разведывательная рота мотострелковой (механизированной) бригады также имела довольно пёстрый состав. Отделение управление вооружалось двумя БА-64, ещё пять таких бронеавтомобилей имел взвод бронемашин. Имелся взвод автоматчиков — три отделения по 13 человек (комод, зам и 11 стрелков с ППШ). И наконец, в составе роты имелись два взвода БТР по пять американских M3 Scout Car в каждом. При этом, в отличие от разведки танковых бригад, эти бронетранспортёры не должны были везти десант, в состав взводов входили только сами машины и их экипажи. По сути, «Скауты» предполагалось использовать в качестве эрзац-бронеавтомобилей. Реальные же бронеавтомобили, в лице БА-64, служили командирскими машинами и машинами связи.
Для разведки в интересах корпуса в целом был предназначен мотоциклетный батальон. Основу его, как это не удивительно, составляли две мотоциклетные роты. Каждая рота включала три мотоциклетных, а также взвод из двух 82-мм миномётов, прикрученных прямо к мотоциклам. Рота на бронетранспортёрах по своему составу была близка к разведроте мотострелковой бригады. Правда, она не имела своего взвода автоматчиков, только бронеавтомобили и БТРы. Помимо них, имелись танковая рота (всё те же десять машин) и истребительно-противотанковая артбатарея (4 противотанковых пушки калибра 45 или 57 миллиметров).
Причём, танки предпочитали использовать иностранные, «Шерманы» либо «Валентайны». Собственно, известны случаи, когда корпуса, полностью оснащённые отечественной танковой матчастью, сохраняли в составе мотоциклетных батальонов роту на M4A2. Также, по возможности, противотанковые батареи старались пересадить на СУ-57. Несмотря на вроде бы чисто советское название, машина эта имела исключительно заграничные корни. Производилась она в США и представляла из себя американский полугусеничный БТР M3 с вкоряченной в него американской версией британской 6-фунтовой пушки.
Однако даже оснащённый нештатной матчастью, мотоциклетный батальон оставался довольно посредственной боевой единицей, что и определило его применение. Как единое целое батальон применялся в исключительных случаях. Обычно его задачи (как и у бригадных разведорганов) сводились к высылке вперёд нескольких партий. В зависимости от своего состава они либо просто вели наблюдение, либо иногда могли заходить в населённые пункты и вступать в столкновение с ослабленным или дезорганизованным противником.
Да, это дело тоже исключительно важное и нужное, но ведь душа так и просит разведки с полноценным боем, дерзких рейдов и захвата не единичных языков, но многих сотен пленных и трофеев. И подразделения, которым под силу было такие устремления осуществить, в РККА тоже имелись. Они не входили в состав танковых и механизированных корпусов, но упоминания более чем достойны. Речь про мотоциклетные полки.
Несмотря на громкое название «полк» эти части состояли всего из одного мотоциклетного батальона, зато какого. Если первые две его роты всё также оставались мотоциклетными, то третья являла собой роту автоматчиков, посаженных на 13 «Скаутов». По сути своей, то было уже полноценное подразделение механизированной пехоты и именно оно стало стержнем и основой боевой мощи полка. Помимо мотоциклетного батальона, имелись танковая рота (да, те же 10 машин), пулемётная рота (12 станковых пулемётов установленных на «джипах») и артиллерийский дивизион смешанного состава. Две его батареи были противотанковыми и вооружались всё теми же четырьмя пушками или СУ-57, а вот последняя батарея состояла уже из четырёх дивизионных «трёхдюймовок». Причём, тягать эти пушки должны были БТРы, а если конкретнее американские полугусы M2.
Как уже было сказано выше, штатно мотоциклетные полки никогда не входили в состав танковых или механизированных корпусов. Однако наличие в танковой армии хотя бы одного такого подразделения довольно быстро стало обязательным. В зависимости от обстановки мотоциклетный полк мог как служить авангардом наступления армии, так и использоваться для затыкания брешей в боевых порядках и прикрытия флангов. Впрочем, несколько полков мог иметь в своём распоряжении штаб фронта, который затем передавал их танковым и даже общевойсковым армиям. Также нередки были ситуации, когда мотоциклетные полки попадали в оперативное подчинение танковых и механизированных корпусов. В таком случае они исполняли примерно ту же роль, что и разведбатальоны немецких танковых дивизий.
Разумеется, разведка занимает важнейшее место в ведении манёвренных операций, да и сама по себе эта тема довольно интересна. Однако нередки ситуации, когда подвижному соединению приходится не только на свою мобильность, но и на вполне грубую силу. И естественно, в его составе были части, которые могли её обеспечить.
Весомый аргумент
Как известно, в самом начале войны вооружение и бронезащита новых советских танков оказались для немцев весьма неприятным сюрпризом. Разумеется, Т-34 и КВ никогда не были неуязвимыми, да и эффективность их пушек здорово снижалась из-за проблем с боеприпасами. Тем не менее, борьба с этими танками требовала порой довольно редких и специфических средств, а также максимума усилий. Изменило эту ситуацию появление на вооружении Вермахта большого числа длинноствольных 75-мм противотанковых пушек, как буксируемых, так и, что важнее, на базе уже имеющейся бронетехники.
Почему важнее? Ответ прост: чем мощнее пушка, тем она массивнее. Помимо очевидных проблем с транспортировкой, это приводит ещё и к тому, что на конкретном поле боя орудие будет менее подвижным и более заметным. Но при этом оно всё ещё остаётся обычной пушкой, у которой из средств защиты есть разве что щиток. Таким образом, чем дальше, тем менее эффективными становились буксируемые противотанковые пушки в сравнении со своими аналогами на самоходной и бронированной базе. Конечно же, до самого конца более дешёвые буксируемые орудия составляли основу противотанковой артиллерии даже в армиях самых богатых стран-участников Второй мировой. Однако с течением времени танки и самоходки играли всё более важную роль в деле уничтожения себе подобных. И танковых частей эта тенденция касалась в первую очередь.
Впрочем, мы немного отвлеклись. Несмотря на то, что «тройки», «четвёрки» и «штуги» выросли в своём вооружении и бронировании, Т-34 оставался вполне адекватным соперником для них. Однако затем в германской армии появились свои танки новых типов, «Тигры» и «Пантеры». Причём, если первые ещё при создании планировались как немногочисленные машины для особых частей усиления, то «Пантера» должна была стать массовым линейным танком, который заменит матчасть одного из двух батальонов в танковому полку каждой немецкой танковой дивизии. И она, что характерно, заменяла. То есть теперь наступающий танковый или механизированный корпус при столкновении с контратакующей танковой дивизией противника, был вынужден сражаться против соединения, которое его качественно превосходило, не только в пехотной, артиллерийской, но ещё и танковой компоненте. Это, естественно, вело к увеличению потерь и снижению результативности советских танковых войск. Всё-таки подвижных соединений Вермахт и РККА имели примерно равное количество, а на одном только владении стратегической инициативой далеко не уедешь.
Несколько сгладить ситуацию помогло вооружение танковых частей Т-34-85 и «Шерманами» с длинноствольной 76-мм пушкой, однако по сравнению с «Пантерами» они оставались довольно слабыми машинами. Куда большее значение имело появление в Красной армии тяжёлого танка ИС, вооружённого 122-мм пушкой. Так уж получилось, что сейчас эта машина куда более известна в амплуа «штурмового танка» и «убийцы ДОТов». Реально же. если говорить о применении ИСов в составе подвижных соединений, то «штурмовой» аспект был сугубо второстепенным. Главным же назначением этих машин стала борьба с бронетехникой противника. Нельзя сказать, что «Сталин» подходил для этой задачи идеально, однако он имел два неоспоримых преимущества — это сильное бронирование в лобовой проекции (в особенности, корпуса), а также очень мощное и при этом довольно точное (примерно на уровне 88-мм пушки первого «Тигра») орудие. Следствием было то, что на дистанции от километра и выше ИС даже для «Пантеры» становился куда более сложной целью, чем она для него. В итоге, при соблюдении довольно простой тактики применения ИСов, советский корпус уже сам имел небольшое качественное преимущество в плане бронетехники. Естественно, это в том случае, если танковая дивизия не была усилена батальоном «Королевских тигров», а корпус имел в своём составе подразделение, вооружённое ИС-122.
За одним исключением, на вооружение танковых бригад, входящих в состав корпусов, ИСы не поступали. Основной формой их организации был гвардейский тяжёлый танковый полк (да, гвардейское звание ему присваивалось не за заслуги, а по факту формирования). Взвод состоял из двух танков, в роте было два взвода, а также танк командира роты. Таким образом, общая её численность составляла всего 5 машин. Правда, самих рот в полку было четыре, плюс, свой ИС имел командир полка. То есть общая численность танкового парка составляла 21 машину и равнялась численности одного батальона танковой бригады. Однако поскольку полк был всё-таки отдельной частью, он также имел свой сапёрный взвод и даже роту автоматчиков. Также, по причине значимости подразделения, требования к личному составу там выдвигались довольно высокие. Например, экипаж танка ИС не просто не включал в себя рядовых, но ещё и имел в своём составе сразу двух офицеров: механика-водителя и командира.
Всё это, вкупе с боевыми качествами самой матчасти, приводило к тому, что части ИСов, как правило, несли очень небольшие потери. Например, воевавший на просторах Венгрии 30-й гвардейский тяжёлый танковый полк 2-го гвардейского мехкорпуса за весь декабрь 1944 года потерял целый один ИС-122. Совокупные же безвозвратные потери за весь период с 29 октября 1944-го по 30 января 1945-го составили 12 машин.
При всех своих достоинствах, ИС был весьма недешёвой машиной, да и требовалась противотанковая поддержка далеко не только подвижным соединениям. Так что выдать по полку этих танков каждому танковому или механизированному корпусу не удалось. Впрочем, только ИСами дело ведь не ограничивалось.
Ещё одними бронированными частями, укоренившимися в составе советских подвижных соединений, стали самоходно-артиллерийские полки. Предполагалось в каждом корпусе иметь по три полка, вооруженных разными типами боевых машин.
Полк тяжёлых самоходок ИСУ-122 (или ИСУ-152) по сути дублировал тяжёлый танковый полк. Он имел ту же организацию (разве что роты назывались батареями), и тактику применения. Как и ИСы, самоходки должны были держаться позади линии танков и/или пехоты, и огнём с большой дистанции поражать тяжёлую бронетехнику противника.
Более широкую номенклатуру бронецелей имел средний артполк, вооружённый самоходками СУ-85 или СУ-100. Он также состоял из четырёх батарей по пять самоходов, имел ещё одну самоходку в управлении, а также своих сапёров и автоматчиков.
От двух вышеперечисленных своей организацией несколько отличался лёгкий полк. 20 машин в четырёх батареях и одну в управлении он, конечно, тоже имел, но вот прочие плюшки в его составе отсутствовали. Вооружался полк самоходками СУ-76. При их рассмотрении важно знать одну вещь: это не танк, не истребитель танков и даже не штурмовое орудие, по сути своей СУ-76 — это дивизионная пушка ЗиС-3, установленная на самоходный лафет. И тактика у этих самоходок была, как у пушек. Заключался она в нахождении за боевыми порядками танков и пехоты и сопровождении оных огнём: подавлении огневых точек, узлов сопротивления, ну и может быть помощи в отражении контратак.
Ну и раз уж мы дошли до этого момента, самое время поговорить о печальном. Об артиллерии.
Fire! Fire! Fire!
Поскольку состав артиллерии на уровне батальонов и бригад уже был более-менее показан выше, сейчас хотелось бы сосредоточиться на тех артиллерийских подразделениях, которые подчинялись непосредственно штабу корпуса. Было их, к сожалению, немного.
Миномётный полк состоял из двух дивизионов. В каждом дивизионе три батареи, в каждой батарее — два огневых взвода по три миномёта. Соответственно, шесть миномётов в батарее, 18 в дивизионе и 36 в полку. Причём, все миномёты — тяжёлые, калибра 120 мм.
Также имелся гвардейский миномётный дивизион на «Катюшах». Он имел две батареи по четыре установки в каждой.
Довольно долгое время двумя этими частями и ограничивался набор артиллерийских подразделений как механизированного, так и танкового корпуса. Да, вы всё правильно поняли, единственной артиллерийской частью танкового корпуса, оснащённой полноценными орудиями, был артдивизион мотострелковой бригады. Разумеется, даже при наличии полка СУ-76 такое количество пушек оставалось недостаточным, а потому где-то с августа 1944-го в состав танковых корпусов начали поступать лёгкие артиллерийские полки. Полки эти имели 24 трёхдюймовые пушки в двух дивизионах, и передавались каждому корпусу на постоянной основе и в количестве одной штуки.
Глядя на состав артиллерии советских подвижных соединений, можно сразу заметить её основной недостаток — это отсутствие гаубичной артиллерии вообще и самоходных гаубиц в частности. Преимущества самих самоходок, я думаю, очевидны: они не требуют тягачей для своей перевозки, лучше маневрируют и быстрее развёртываются, а за счёт наличия брони менее уязвимы к контрбатарейному огню. По идее, в качестве некоторого эрзаца могли использоваться вполне рядовые советские самоходки: практически все из них были оборудованы панорамами для стрельбы с закрытых огневых позиций. Однако в действительности обучение такому методу практически не велось, да и соответствующих органов управления самоходно-артиллерийские полки не имели. Так что подобное их применение, конечно, имело место быть, но происходило в исключительных случаях и широкого распространения не получило.
Но почему же это так важно? Дело вот в чём. Как несложно заметить, основу артиллерии советских подвижных соединений составляла трёхдюймовка — скорострельная среднекалиберная дивизионная пушка. Да, это было неплохое орудие, а для такой небогатой страны, как СССР, вообще замечательное, но главным его назначением всё-таки оставалась поддержка своих войск огнём прямой наводкой. Оно имело достаточно высокую скорость полёта снаряда и, как следствие, хорошую настильность. Если нам нужно прямым выстрелом снести избушку или подбить танк, то это просто отлично, а вот при стрельбе с закрытых позиций начинаются проблемы. Во-первых, какой-нибудь достаточно высокий объект (например, холм) может создать «тень» — область позади него, «накрыть» которую невозможно в принципе — траектория полёта снаряда не позволяет. Во-вторых, боеприпас у трёхдюймовки всё-таки не самый мощный, а потому при стрельбе на большие дистанции наблюдать разрывы (а значит и корректировать огонь) будет либо тяжело, либо вообще невозможно. Всё это приводит к тому, что из 76,2-мм пушки будет практически невозможно подавить, например, противотанковое орудие, занявшее позицию на обратном скате холма, и ведущее оттуда фланкирующий огонь. Да, в такой ситуации можно использовать миномёты, но тогда они, скорее всего, попадают в радиус действия дивизионной артиллерии противника, стреляющей из глубины обороны. Сами миномёты ей ничего сделать не могут, а огонь трёхдюймовок, хоть им дальности и хватает, сталкивается с уже описанными выше проблемами. То есть необходимость в гаубицах вполне очевидна. А вот почему их не было в составе танковых и механизированных корпусов РККА, вопрос дискуссионный. С самоходными гаубицами объяснение можно найти довольно простое — танковая промышленность и так загружена под завязку, так что ей не до расширения номенклатуры выпускаемой техники. С буксируемой же артиллерией дело обстояло интереснее.
Осенью 1942 года две гвардейские стрелковые дивизии, 1-я и 22-я, были переформированы в 1-й и 2-й гвардейские механизированные корпуса. Артиллерийские полки этих дивизий, имевшие по 12 гаубиц калибра 122 мм, были в процессе моторизованы и переданы в состав соответствующих корпусов. То есть проблем с тягой для них не было. Самим танкистам наличие трёх батарей гаубиц очень нравилось, и они постоянно просили добавить ещё. Однако к лету 1944-го года, оба артиллерийских полка были изъяты и переданы в артиллерию резерва Главного командования. Возникает закономерный вопрос: «А почему советское командование не включало гаубичную артиллерию в состав своих подвижных соединений, и даже забирало её у тех корпусов, которые гаубицами обладали?». Точного и однозначного ответа я на него дать не могу, но постараюсь высказать версию, кажущуюся наиболее правдивой.
122-мм гаубицы как орудие манёвренной войны не лишено недостатков: она тяжелее трёхдюймовки и требует более мощного тягача, времени на развёртывание и подготовку ей тоже необходимо больше, а на выполнения значительной части типовых задач гаубица тоже вынуждена тратить большее (по массе, разумеется) количество боеприпасов.
Фактически, во время активных боевых действий без стабильной линии фронта гаубица часто превращалась в обузу, которая и ценную технику занимает, и логистику усложняет. А при использовании она вообще весь корпус хоть немного, но замедляет, а потому её боевое применение стараются свести к минимуму. Собственно, с 15 по 31 декабря 1942 года, когда 1-й гвардейский мехкорпус участвовал в операции «Малый Сатурн», его артиллерия расстреляла 28 199 снарядов к 76,2-мм дивизионным пушкам, и всего 1631 выстрел был сделан из 122-мм гаубиц.
Допустим, причины, которыми можно было руководствоваться, изымая у корпусов гаубицы, стали более-менее понятны. Но что же делать с теми ситуациями, когда гаубицы необходимы? Наиболее очевидный ответ: стараться их не допускать. Даже по приводимым мной примерам видно, что возможным такое развитие событий становится в основном в тех случаях, когда корпусу приходится прорывать хорошо подготовленную оборону противника в условиях довольно сложной и пересечённой местности. Однако будем честны, обратные скаты есть не только в горах, да и встретить подготовленный узел сопротивления можно и в глубине вражеского тыла. Так что полностью избежать ситуаций, где гаубицы необходимы, вряд ли было возможно. Но советское командование, видимо, считало, что мобильность всё-таки важнее, а применения своих подвижных частей при совсем уж неблагоприятных условиях оно сможет сбежать.
Если так, то решение было ошибочным. Прорывать подготовленную оборону и сражаться в горах танковым и механизированным корпусам пришлось не единожды. И в таких случаях они целиком и полностью зависели от вышестоящих штабов. Найдётся свободный гаубичный артполк РГК — хорошо, можно воевать, не найдётся — дорогу себе придётся пробивать железом и кровью.
Также определённые проблемы имелись в области артиллерии зенитной. Формально, для прикрытия своих подразделений от атак с воздуха и танковые, и мотострелковые (механизированные) бригады имели по зенитно-пулемётной роте. Однако штатное вооружение этих рот составляли всего девять крупнокалиберных пулемётов ДШК. Разумеется, такого количества и качества зенитных средств было абсолютно недостаточно для противодействия сколько-нибудь значимой воздушной угрозе.
Фактически, Люфтваффе очень долгое время имели возможность практически безнаказанно и штурмовать маршевые колонны, и выбивать технику и людей непосредственно на поле боя. Собственно, довольно активное использование немцами «Каноненфогелей», специализированных противотанковых самолётов, созданных на базе Ju. 87 и оснащённых двумя 37-мм противотанковыми пушками, проистекает отсюда же. Даже такую, казалось бы, простую цель сбивать было просто нечем.
Однако, и в этой области помог ленд-лиз. С 1944 года на вооружение зенпульрот начали поступать M17. Установка из четырёх крупнокалиберных «Браунингов», смонтированная на базе полугусеничного БТР M5, имела и огневую мощь сильно выше, и мобильность получше, и какю-никакую бронезащиту. Причём, из-за своих характеристик M17 довольно активно использовались не только как зенитки, но и в качестве машин непосредственной поддержки пехоты, особенно во время боёв за населённые пункты.
Частью ПВО корпусного подчинения был зенитно-артиллерийский полк. В своём составе он имел четыре четырёхорудийные батареи 37-мм пушек, а также роту из 16 крупнокалиберных пулемётов. С течением времени пулемёты также могли заменяться полноценные иностранные ЗСУ. Однако, зенитно-артиллерийский полк практически никогда не использовался для прикрытия непосредственно войск. В основном, его назначение сводилось к обеспечению ПВО разного рода объектов: переправ, тыловых баз, районов сосредоточения и, конечно же, корпусного штаба. Если учесть, каким слабыми были бригадные части ПВО в случае отсутствия у них ленд-лизной техники, такое использование зенитно-артиллерийского полка не может не вызвать вопросов
Притаившаяся погибель
Что ж, могу поздравить всех дочитавших, на этом боевой состав танковых и механизированных корпусов по большей части заканчивается. Значит, напоследок придётся буквально пару слов уделить частям обеспечения.
Помимо уже названных мотопехоты, бронетехники, артиллерии и разведки, подвижное соединение практически никогда не может обойтись без сапёров. Именно они будут наводить и чинить переправы, снимать и устанавливать минные поля, а в некоторых особо запущенных случаях помогать строить свою полевую фортификацию и уничтожать вражескую. Так что не стоит удивляться наличию в танковом или механизированном корпусе сапёрного батальона. Состоял он из трёх сапёрных и одной инженерно-минной роты. Вооружены сапёры были довольно скудно: никакой специальной техники, никакого тяжёлого оружия — только винтовки, ППШ, грузовики и максимально возможный запас взрывчатки.
Не менее важное значение имеет связь. В конце концов, именно от её качества зависит, насколько своевременные и полные данные поступят командиру и как долго его приказ будет доходить до подчинённых. Бесперебойное взаимодействие между корпусным штабом и штабами вверенных ему частей должен был обеспечивать батальон связи. Вообще, штабная рота корпуса входила именно в его состав. Также имелись рота радио и телефонно-телеграфная рота. В качестве базы для командирских машин и машин связи использовались одновременно и танки, и БА-64, и обычные автомобили и даже мотоциклы.
Также представлены были части ремонтные. Танковый корпус должен был иметь две полевые базы: танкоремонтную и авторемонтную. В механизированном же корпусе их функции объединял ремонтно-восстановительный батальон. Правда, где-то с конца 1944 года эти батальоны начали переформировывать и разделять на те же самые полевые рембазы. Как и у сапёров, ситуация с оснащением оставляла желать лучшего. Спецтехники было мало, а те же БРЭМ (бронированные ремонтно-эвакуационные машины) отсутствовали как таковые.
Ещё из совсем уж мелких подразделений можно выделить роту химзащиты. Всё остальное (моторизованный хлебзавод или, например, касса Госбанка) имели совсем уж опосредованное отношение к ведению БД.
Большая история маленького батальона
Несмотря на наличие нескольких десятков танковых соединений, значительная часть бронетехники РККА воевала в составе куда более мелких подразделений, которые тоже заслуживают упоминания. В плане многообразия видов и вооружения частей в этой области царил настоящий зоопарк. Отдельные полки, бригады, батальоны и дивизионы, танковые, самоходно-артиллерийские, тяжёлые танковые, мотострелковые и механизированные — тысячи их. Если по-серьёзному разбирать часть каждого конкретного типа и историю развития её штатов, то не хватит, пожалуй, и трёх таких статей. Так что постараюсь более-менее внятно выделить хотя бы классы подразделений и рассказать про них.
Танковые подразделения непосредственной поддержки пехоты: отдельные батальоны, полки и бригады. Собственно, батальоны и бригады организационно ничем не отличались от своих аналогов в подвижных соединениях. Ну, по крайней мере должны были. А вот в плане материальной части разнобой был представлен куда более широко. Отдельная танковая бригада, вооружённая «тридцатьчетвёрками» разных моделей, несколькими самоходками и одним ИСом, была скорее правилом, чем вопиющим исключением.
Танковые же полки представляли из себя некоторое промежуточное звено, По сути своей, они были батальонами из нескольких рот, однако могли иметь часть вполне бригадных подразделений: взвод сапёров или разведку на БТР. Наличие таких частей, кстати, позволяло не ограничивать танковые полки и танковые бригады одной только ролью поддержки пехоты. Они могли послужить базой для подвижного отряда, подвижной группы, либо самостоятельно прорваться на небольшую глубину. Конечно, такими силами не замкнёшь кольцо окружения за спиной полевой армии, но если требуется во время боя быстро выйти к какому-либо важному пункту и удержать его, то почему бы и нет.
Примерно ту же область применения имели отдельные мотострелковые и механизированные бригады. От соответствующих подразделений в корпусах они также не отличались.
Части качественного усиления: самоходно-артиллерийские и тяжёлые танковые полки и бригады. С отдельными полками ИСов и самоходок всё довольно просто. По своей организации и вооружению они соответствовали частям, входившим в состав танковых и механизированных корпусов. Сами же обычно подчинялись непосредственно штабу танковой или общевойсковой армии, и затем распределялись для поддержки подчинённых ему соединений и даже отдельных частей.
Как и полки, отдельные бригады являлись мощным резервом в руках командарма, с помощью которого можно было капитально усилить боевую мощь соединения, действующего на наиболее важном направлении. При этом, в плане структуры они были уже более самостоятельными подразделениями. То есть состав бригады на СУ-76, СУ-100, ИСах или ИСУ не ограничивался тремя полками соответствующих машин. Тяжёлые и средние бригады имели свою роту разведки с БТР, свою роту ПВО и своих сапёров. А бригады на СУ-76 вообще располагали полноценным батальоном автоматчиков.
Несколько особняком будут стоять полки специализированных огнемётных и инженерных танков, а также ОСАДы— отдельные самоходно-артиллерийские дивизионы. Имевшие на вооружении 16 СУ-76, ОСАДы передавались в состав стрелковых и воздушно десантных дивизий с целью сопровождения огнём их пехоты.
Their finest hour
Теперь настало время несколько обобщить всё написанное выше и подвести итоги. Основой советских бронетанковых и механизированных войск стали танковые и механизированные корпуса — полностью моторизованные соединения дивизионного уровня. Они же были наиболее мощными танковыми частями, имевшими постоянный состав. Их ядро составляли четыре бригады: три танковые и одна мотострелковая в танковом корпусе, три механизированных и одна танковая в механизированном. Каждая бригада была автономной боевой единицей, способной самостоятельно действовать в разных условиях и обстоятельствах. Несмотря на это, в распоряжении командования корпуса имелись различные части усиления: тяжёлые танковые, самоходные, и артиллерийские. Передавая их тем или иным бригадам, можно было получить несколько боевых групп, каждая из которых была бы эффективна при решении своего круга задач. При этом, как на уровне бригад, так и корпуса в целом, имелись свои разведывательные и сапёрные части.
Часть танковых и механизированных корпусов была объединена в танковые армии. Приложение усилий сразу нескольких подвижных соединений в одной точке увеличивало их эффективность и позволяло действовать ещё более масштабно и нагло. Помимо корпусов, танковые армии, как правило, располагали своим набором подразделений усиления, это позволяло командарму в нужный момент значительно увеличить боевую мощь того или иного соединения.
Отдельной строкой шли части непосредственной поддержки пехоты: отдельные бригады, полки, батальоны, дивизионы. Своей бронёй и пушками они должны были помогать в прорыве обороны и выводе танковых и механизированных корпусов на оперативный простор.
Будучи частью армии очень бедной страны и продуктом понятно какой системы, советские танковые войска имели множество недостатков: небольшая номенклатура боевой и специальной техники, слабая артиллерия, практически полное отсутствие механизированной пехоты и т.д. Часть из них была обусловлена вполне объективными причинами, другая — не очень. Однако они имели одно неоценимое достоинство — это понимание. Понимание, что «лучший метод борьбы с танковой группировкой противника — это охватить её с флангов, окружить, разъединить на части и уничтожить». Понимание того, что такое подвижное соединение, какие выгоды оно может принести, как его следует использовать. и как оно при этом должно действовать само.
Развивая и совершенствуя свои танковые войска, Советский Союз создавал инструмент. Инструмент не идеальный, но достаточно гибкий, чтобы решать свой широкий круг довольно сложных задач. И он их решал.
А результатом стали самые страшные поражения за всю историю славной Германской армии. И не только её.
Создано для:
Для желающих финансово простимулировать автора: https://money.yandex.ru/to/410013643601929 или карта СберБанка 4276 3800 5744 5301 (НИКИТА ИВАНОВИЧ Л.)
Автор - Никита Шмик.