Книга «До слез. Истории из отделения неотложной помощи» — это сборник коротких историй доктора Ника Эдвардса, работающего в отделении неотложной помощи. Вас ждет знакомство с его пациентами и коллегами, рассказы о трагедии и боли, но в первую очередь — маленькие победы и комичные ситуации, без которых невозможно представить себе обычный день на передовой линии здравоохранения.
Предлагаем прочесть одну из самых эмоционально сложных историй доктора Эдвардса:
«Беру карту очередного пациента: мужчина, 28 лет. К сестре кабинета сортировки он еще не попал, поэтому единственное, что мне удалось узнать о нем, это написанная регистратором фраза "жалобы на плохое самочувствие".
Я начал разговаривать с пациентом: он производил очень приятное впечатление. С ним приехала жена на восьмом месяце беременности, которая, собственно, и заставила его обратиться в больницу. Он начал рассказывать мне о своих симптомах, и они все были довольно общего характера.
В последние несколько дней мужчина чувствовал усталость и недомогание. Я уже собирался посоветовать ему обратиться к врачу общей практики, но тут он добавил, что пытался играть на пианино и у него ничего не получалось — его руки как будто не попадали по клавишам (как я понял, он хороший джазовый пианист).
Это меня насторожило. В 28 лет такого быть не должно. Я осмотрел его и обнаружил неврологический симптом, который меня обеспокоил: он никак не мог соединить друг с другом пальцы рук. Я заволновался: во-первых, потому, что такой симптом мог означать опухоль мозга, а во-вторых, потому, что в истории болезни мне нужно было написать длинное слово, в котором я непременно сделаю ошибку: "адиадохокинез".
Я на минуту вышел, чтобы договориться насчет томографии. Сначала рентгенолог долго отказывался, говоря, что я, скорее всего, напрасно трачу его время/выдумываю симптомы/подвергаю пациентов ненужным дозам вредного излучения, но в конечном итоге согласился сделать томографию — после того, как я обещал принести ему в жертву своего первенца.
Я объяснил пациенту, что, хотя его симптомы, вероятно, вызваны "чем-нибудь незначительным", нам необходимо исключить "более серьезные вещи", которые могут также происходить у него в мозге. Он, как мне показалось, остался доволен моим объяснением и отправился на томографию.
Пока ему делали обследование, коллеги подтрунивали надо мной: мол, в очередной раз отправил пациента на "ненужные" анализы, и вообще мне просто скучно, вот я и ищу возможности разнообразить свою работу. Я объяснил им, почему считаю, что у него может быть опухоль, вдаваясь при этом во все подробности анатомии повреждения тканей мозга. Они в ответ высказались, что мне нужно чаще гулять и что нужно понимать, что в большинстве случаев такие симптомы бывают вызваны стрессом.
Как раз в тот момент, когда я говорил: "А я готов поспорить, что у него опухоль".
А мой коллега отвечал: "А я готов поспорить, что нет", позвонил радиолог: "Тебе лучше спуститься и посмотреть на снимки".
"Твою ***", — подумал я, посмотрев на томограмму. Но, поскольку я профессионал, я хорошенько собрался с мыслями, прежде чем высказать свое авторитетное мнение по поводу результатов обследования, и лишь потом сказал вслух: "Твою ***".
У него явно была опухоль. И не простая — отек мозга, его надо было немедленно отправить в специализированный центр.
Это был худший сценарий, который я мог себе представить, но, как ни странно, с чисто теоретической точки зрения я был доволен. Я был доволен тем, что оказался прав. Доволен, что поставил диагноз по нестандартному набору признаков и симптомов. Но по сути получалось, что я доволен тем, что у этого человека опухоль мозга, и это, вероятно, его смертный приговор. Это было неправильно.
Я пошел поговорить с коллегами, которые во мне сомневались. Когда сообщил им о результатах томографии, на моем лице, конечно, было написано "а я ведь говорил". Но потом переполнявшее меня ликование по поводу профессионального превосходства немного поутихло, я немного отрезвел.
У пациента опухоль мозга, ему сегодня же требуется срочная операция. У него серьезное заболевание, он, возможно, не увидит, как родится его ребенок… а я должен пойти и сказать ему об этом. Конечно, ничего хорошего не было.
Я сказал им о результатах. Он воспринял новость мужественно, у его жены началась истерика. Это было ужасно. После этого разговора я чувствовал себя совершенно разбитым. Этот день был странным сочетанием эмоций: с профессиональной точки зрения — радостным, а с личной — печальным».
Книга «До слез. Истории из отделения неотложной помощи»: https://bit.ly/320pEfz
«Радость профессионального успеха рядом с болью, которую испытываешь при виде личной трагедии человека. Да, моя работа может быть очень интересной… но в то же время очень грустной».
Поделитесь этой статьей в социальных сетях и не забудьте подписаться на AСT nonfiction :)