В кромешной мгле, на дне мировой ямы, возникает странное, не способное принадлежать ни одному, рождённому нормальным порядком, существу. Непонятное шевеление. Это, пробуждаясь, хтоническое и бесформенное чудовище начинает метаться и размашисто, беспокойно стегать мощным хвостом. Создавая колебания грубо потревоженной основы пространства, которые спустя неисчислимой продолжительности промежуток времени докатываются до третьей планетки одной солнечной системы.
Улавливаются неосторожно и из опасного любопытства настроенными на очень нестандартную волну радиоприёмниками. Порождая в них динамиках и головных телефонах гулкий, раскатистый стон инобытия. Невыразимо, запредельно чуждый текущей геологической эре звук. От которого у теплокровных приматов перед внутренним взором возникают прожекторно залитые светом трех щербатых лун гигантские хвощи мезозоя.
Густые испарения над бескрайними теплыми болотами. Неповоротливые туши огромных, тупых тварей, на которых было так легко и приятно охотиться. Накрывает щемящая, чужая и древняя ностальгия по холоду в жилах рептильных предков. Простоте, понятности и упорядоченности, существовавшей в зачаточном разуме. Разумеется, этот сигнал совсем не о том. Слушающей его облезлой обезьяне принципиально невозможно постигнуть его настоящий смысл.
Так же, как и для крысы, живущей у железной дороги, не представимы ни начальная, ни конечная точка движения поезда. А щербатые луны, хвощи и чужая тоска — просто побочный эффект появления рядом непредставимой и непостигаемой сущности. Воздушная волна и грохот колёс. От всё того же товарняка или скорого, налетающие на ошалело сверкающую глазенками, оцепеневшую крысу.
Но поезд ведь не затем, чтобы грохотать и перемешивать воздух. В общем, в эфире весьма богатое разными глубинами глубин, ксенотропное, изначально-древнее, сейчас философски-задумчивое, но всё равно не рекомендованное беременным хипстерам и пожилым детям — Радио ледяных пустошей.
А за его терминалом, или если по-чесноку, в обнимку с ним находится порядочно уже утерявший способность вязать лыко опасный кулхацкер, криптоисторик и зоолог, подмастерье в йоге внутреннего огня, гуру во всех областях на свете, в частности по употреблению и применению <вырезано цензурой>, умножитель тьмы и мусора — Джон-ледяные-яйца. Всегда ледяные.
И в эту влажную, наполненную будоражащими запахами полночь он намерен поговорить о кое-чём очень неприглядном.
От сменщика осталась любопытная книжица в обложке из подозрительной шкуры, не очень похожей на те, что сдирают со зверят, с затертым до нечитаемости названием. В ней Джон увидел занятную фразочку: «Каждый имеет свой час, но час этот никому не ведом. Ибо длится он только мгновение и проходит, едва начавшись». Это для сознания нужного градуса «умняка». А по делу: кровь и отходы — главные доказательства.
Доказательства существования. Да, собственно, в этих двух вещах всё существование и заключено. Первая делает живыми. А вторая — то, без чего живым дольше бабочки-однодневки оставаться невозможно. Сакральный и нераздельный тандем, обязательный для любого существа: дышать и создавать отходы. Нет света без теней, наслаждения без страданий, полётов без падений. Так же нет и жизни без конвейерного переживания ресурсов.
Во «вторичный продукт переработки» и удобрения им родной земли. Однако же если к кислородонесущей жидкости отношение уважительное и трепетное, то ко второй материи уважение имеют только маленькие, не испорченные уродливой общественной моралью дети и застрявшие в развитии скупые рыцари. Остальные, отчего-то называющие себя нормальными, люди испытывают к предмету полную шкалу негативных эмоций. От презрения до страха.
Причем накал и устойчивость переживаний таковы, что объяснить это одним тем, что органолептические качества субстанции-2 далеки от «сладкий пэрсик», затруднительно. Безусловно, очень далеки. Но дело-то житейское, каждому свойственное часто и помногу. Должны-должны чувства отвращения и омерзения смазываться, уменьшаться их накал. А нет такого на практике — значит, что-то дровишек подкидывает и масла подливает в этот костёр.
И у Джона есть теория, что чистое (хе-хе) замещение, вытеснение и перенос негатива. Негатива от осознания шершаво-неприятной реальности: «Ненадолго из праха ты вышел. Жизнь твоя только лишь сплошной перевод добра на вот это вот. И скоро сам ты с помощью могильных червяков или стервятников-падальщиков в большую порцию удобрений превратишься». Осознавать такое приятности мало.
Вот и происходит вытеснение понимания и перенос чувств радости и счастья на ни в чём не виноватую субстанцию-2. Roger that.