- Помогите! Шарлан! Завиток! – донеслось издали. Но горький опыт юноши не позволил доброте и отзывчивости взять верх над осторожностью.
Вместо этого он зарылся поглубже в чащу. И уже оттуда медленно начал наступать, иногда незаметно выглядывая. Но, бегло рассмотрев, ему захотелось спрятаться и больше не высовываться. Лицо кричавшего походило на скомканный лист бумаги, сверху которого положили пару глаз, настолько они были выпучены.
- Шарлан! Завиток! – не прекращая, будто наговор, повторял несчастный.
Гаузен, не вникнув в ситуацию, подумал обойти страдальца стороной. Но тот споткнулся о древесный корень и, уткнувшись в траву, обессилено зарыдал.
Юноша, давно подрастеряв остатки доверчивости, осторожно подкрался.
- Шарлан! Это ты? – внезапно вскочил незнакомец с земли. С тонкими, будто изломанными, вытянутыми вперед руками, искореженным желтоватым лицом и залитыми белесой пленкой глазами тот походил на восставшего мертвеца. Велит отскочил и рефлекторно схватился за саблю.
- Не надо! Я слепой! – заслышав скрежет ножен, отшатнулся незнакомец.
- Что ты здесь делаешь? – удивленный признанием и все еще настороженный, поинтересовался юноша.
- Я шел со своим псом и проводником. Но последний внезапно толкнул меня… и мой пес тоже сорвался, – тут слепой ощупал свою одежду и спохватился. – Кошель! Я потерял его! Но я не отходил далеко! – вновь бросился на землю он.
- Кажется, ты уже его не отыщешь… - осмотрелся Гаузен. До него стало многое доходить.
Бросив обшаривать траву, калека ошалело замолк.
- А мой пес? – выдавил он через некоторое время.
- Наверное, сбежал... – опустил глаза юноша. - Идем. Думаю, твой проводник не вернется. А если вернется – то, может, не один…
- Я никуда не уйду без Завитка. Он – мой единственный друг! – вновь начал беспорядочно шарить руками в воздухе калека.
Гаузен вздохнул и молча подвел слепого к недавно запримеченному месту. Взяв его тонкую костлявую кисть, юноша опустил ее вниз. Охнув, тот нащупал знакомые пряди шерсти любимца… и кровь.
Слепец беззвучно зарыдал. Но из-за натужных горловых всхлипов, широко выпученных глаз и рваной гримасы на изувеченном лице казалось, будто он смеется. Гаузен отвернулся.
- Завиток, почему? Что ты им сделал? – в отчаянии вытянул он руки, словно силясь нащупать ответ, но затем поднес их к своему изуродованному лицу. – Но что сделал я? Ничего…
- Ничего, - машинально повторил Гаузен, видя, как увечный понемногу успокаивается.
– Как тебя зовут? - тронул страдальца за плечо велит.
- Ив-в-вар, - дрожащими губами признался тот.
- А я – Гаузен, - перехватил его за локоть юноша. – Пора идти.
- Нельзя его просто так оставлять, – заупрямился Ивар, все еще поглаживая пса. – Я без него не уйду.
Гаузен задумался. Он торопился на встречу с теми, кто были ему дороги… Но те, кто дороги, никогда не бросили бы несчастного в беде.
- Тогда пойдем… втроем, - решился велит.
- У меня был посох… но я его выпустил, - виновато признался Ивар.
Юноша взял тело пса под мышку. А по другую руку повел калеку.
Слепой, понимая, что обременил случайного попутчика, начал объясняться:
– Я просил милостыню в таверне. Хозяин был добр и подкармливал меня. А я рассказывал гостям истории. Так что за годы мне удалось скопить немного денег.
Однажды я разговорился с одним постояльцем. Он представился Шарланом, важным придворным советником, и пообещал, что благодаря связям вернет когда-то отобранное у меня наследство. Правда, Завитка не хотел брать в компанию. Говорил, зачем этот блохастый пес? Я сам тебя отведу и заставлю виновников возместить все сполна. А ты – заживешь, наконец, в радости. Быть может, не то, что новую собаку – невесту подыщешь…
- Мерзавец украл твой кошелек, за ним – пес… и получил твоей же палкой, – мрачно додумал Гаузен. Он понял, что вряд ли у того в глуши найдутся сообщники. А значит, мохнатого поводыря можно было дальше не нести. Он вывел слепого на опушку.
– Здесь мы его и зароем, - показал рукой Гаузен и спохватился, что спутник ничего не видит. Но тот понял.
Сабля юноши была достаточно крепка, чтобы срезать небольшие пласты почвы, а Ивар помогал разрыхлять землю своими тонкими изломанными пальцами. Понимая, что пришло время прощаться, он, поглаживая шерсть, рассказывал:
- В детстве у меня тоже был пес. Звали Бубликом. Он походил на него, когда кружился за своим хвостом.
Гаузен машинально кивал словам собеседника, все еще не свыкшись с мыслью, что спутник этого не замечает. Его глаза были выпучены настолько, что, казалось, смотрели на тебя, даже если стоять побоку.
- Весело, поди, с собакой-то, - сухо посочувствовал Гаузен.
- Верно, - грустно качнул головой Ивар. – А еще у меня была семья. У отца – кузня, и он говорил, что я унаследую ее.
Гаузен на миг поднял голову. Сложно было представить, что это искалеченное тело могло, сложись судьба иначе, принадлежать кузнецу. Его будто бы создали чьи-то дрожащие руки из треснутых палок.
- Он говорил мне, что кузнец – самая полезная и почетная работа. И что, когда я вырасту, за мной станут выстраиваться невесты. Каждая из них будет рада стать моей избранницей, - мечтательно произнес Ивар. Его голос обрел уверенность, и, выпрямившись, он начал смотреться немного здоровее.
- А у меня дядя варил зелья, - поддержал разговор Гаузен. – Но… - он прикусил язык, чуть было не прибавив «вряд ли у него нашлось бы зелье, которое бы тебе помогло». – Но были и такие, что привлекали… невест.
- Невесты, - мечтательно повторил слепой и стал водить руками, будто ощупывая невидимые фигуры. – Еще вчера – игривые девчонки. Но скоро, быть может, заботливые матери. В шелковых платьях, с вьющимися волосами и блестящими, - это слово далось ему тяжелей прочих, – глазами.
На этот раз у велита не нашлось слов поддержки. Он лишь усердней продолжил рыть яму.
- А еще я всегда любил сказки. Например, у одной бабочки были очень красивые крылья, будто из чистого золота. Но однажды она летала по лесу, ее поймали и оторвали их…
Раньше я не понимал суть этой сказки, а потом… Как-то раз в кузню ворвались люди мятежного барона. Они захватывали земли и требовали больше оружия. Отец пытался прогнать их, но они расправились с ним. А потом… Потом схватили меня и засунули мою руку в тиски. Затем вторую. Они спрашивали, где отец прятал выкованное оружие. Я кричал им, что мы делаем одну хозяйственную утварь, но они не слушали. И тогда засунули в тиски мою голову.
Он рассказывал это бесцветно, без надрыва… Похоже, он уже столько раз повторял эту историю, вслух и про себя, что ломаться было нечему. Он давно уже был изломан снаружи и изнутри.
- И этот чудовищный хруст в висках, - повернул изуродованное лицо на Гаузена Ивар. – Я слышу его до сих пор.
У Гаузена пересохло во рту. Наконец, он выдавил:
- Могила… Для твоего пса. Думаю, хватит.
Слепой помог положить останки питомца в яму, а затем начал сгребать землю. Наконец, он прихлопнул могилку в последний раз, и Гаузен помог ему встать.
- Мне так жаль, что я тебя обременяю, - признался Ивар уже в пути. – В таверне я ведь не просто попрошайничал. Я рассказывал истории. Например, знаешь ли ты, что стряслось с заплутавшим альбатросом?
- Ему тоже оборвали крылья? – вырвалось у Гаузена.
- Нет, он покинул свои родные скалы, чтобы жить в облаках. Но каждое облако было похожее на предыдущее… А потом он встретил чайку, которая указала ему обратный путь. Послушай! А ты не отведешь меня в мою деревню? Быть может, мне удастся вернуть хоть что-то… Я понимаю, что уже немало обременил тебя… Но, возможно, мне удастся отблагодарить… из того, что осталось?
Гаузен не стал говорить, насколько он занят. И на встречу с кем он торопится. Слепому бы это никак не помогло. Но уже потом тот мог случайно проболтаться. Вместо этого юноша спросил:
– Как называется твоя деревня?
Ивар воздел незрячие глаза к небу, силясь вырвать из липких объятий памяти то, что давно оставил позади:
– Уничи.
Услышав название места, Гаузен вздрогнул и рефлекторно обернулся на слепого, не заметил ли тот? Наконец, он произнес:
– Темнеет уже. Нужно где-то переждать. Там и посмотрим.
Эти слова, казалось, взбодрили спутника. Он уже меньше волочился за Гаузеном, и юноша смог прибавить шагу. Неблизкий путь Ивар пытался облегчить разговорами:
– У одного плута были волшебные кости. Но они выигрывали только тогда, когда он остро нуждался в деньгах. Он не мог разбогатеть, но и шулером не слыл. Однажды кости упали на пол, и их подхватила белая мышь. Жулик погнался за ней – но та спряталась в дыру. Как он только не пытался вернуть свое сокровище – и совал руку, и кричал, чтобы воровка вернула украденное… Но все было без толку. Тогда он приложил к норке ухо и услыхал тихий голос. Мышь поведала, что она зачарованная принцесса. Ей помогло бы волшебное зелье, и она перечислила ингредиенты.
Первым делом он отправился за белком яйца драконицы. Она спала в своем логове, обвив неподъемное яйцо хвостом. Тогда он высосал его часть содержимого при помощи железной соломинки, не трогая желток. И залепил дырку хлебом, смешанным с паутиной, чтобы потом детеныш смог вылупиться…
- Придумывают же люди. И как только получается? – подивился Гаузен.
Ивар на миг задумался.
– Когда теряешь привычные связи с миром… Он не перестает существовать. Не видя того, что перед тобой, начинаешь видеть глубже. Ведать то, что могло бы произойти. Кто-то скажет, что я вижу лишь пустоту… Но разве пустота – это не холст, на котором можно нарисовать какую-угодно картину?
Слушая историю за историей, Гаузен почти перестал обращать внимание на внешность спутника. Он понял, что перед ним не жалкий побирушка, а талантливый рассказчик. Такой человек мог бы пригодиться при дворе, развлекая самых высокопоставленных особ… Но нужен был тот, кто представил бы Ивара ко двору. А такие люди встречаются на пути очень редко. А даже если и встречаются, им самим часто не по пути…
Ивар закашлялся. Быть может потому, что слишком много говорил. Или от того, что близилось селение, а значит дорожной пыли под ногами прибавилось.
- Погоди с рассказами до таверны, - предложил Гаузен.
- Водички бы… - вырвалось у слепого.
Уже на постоялом дворе гостей было немного, но первым делом юноша выцепил взглядом хозяина.
- Подожди. Я принесу тебе воды, - заверил велит и знаком попросил трактирщика отвести его в закуток.
- Мой спутник пострадал от разбойников, - издали начал Гаузен. – Его родная деревня давно сожжена. Я сам видел, когда проходил мимо. Ему некуда идти. Ты не мог бы его приютить? Я дам немного денег наперед… Но он и сам не бесполезен. Он не простой побирушка и может развлекать посетителей историями.
Хозяин слушал его, насупив брови, не перебивая. Но взгляд его не выражал ни согласия, ни сочувствия.
- Будут с тобой откровенен, чужак. Это не богадельня. Гнилое это местечко. Прошлого владельца недавно прикончили… И за дело. Он бы взял монеты – и пообещал райской жизни для твоего друга, брата, родича или кто он тебе?
А потом бы… В общем, не любят у нас таких, со странностями. И нянькой я никому наниматься не желаю. За собой бы проследить, иначе кончу, как предыдущий хозяин.
Уже после юноша не мог вспомнить, что случилось раньше: Он услыхал пронзительный вопль или понял, что зря оставил Ивара без присмотра.
Гаузен рванулся в зал и увидел, что спутник распластался на половых досках у деревянного столба. У его волос короной растекалось багровое пятно. А над ним, тяжело дыша, нависал обрюзгший детина, сжимая и разжимая в кулаки мясистые пальцы.
- Кручена ворона! Что он тебе сделал? – отчаянно крикнул Гаузен.
- Кто ему разрешил, козявке глазастой, на меня пялится, да еще питья просить? Я что, на служку похож?! – злобно прорычал нетрезвый громила.
- Да я сейчас тебя… безо всякого спроса! Ты что не видишь? Он слепой! - обнажил саблю юноша.
Хозяин уже был в зале, но вступаться не торопился. Он понимал: Чужаки уйдут, а местные мерзавцы переведутся нескоро.
- Не надо… Ничего не надо… Я сам упал, - подал голос Ивар.
Гаузен со вздохом облегчения наклонился над спутником. Но надежда оказалась недолговечной. Рана на голове была чудовищной.
- Молчи. Я отнесу тебя в комнату, - пообещал Гаузен.
- Мне бы лучше… на воздух, - прошептал слепой.
Гаузен подумал, что от подъема по лестнице состояние Ивара только ухудшится, и вынес его наружу.
- Мои глаза видели столько жестокости… Но после того, как перестали видеть… Она никуда не исчезла, - болезненно посетовал Ивар.
- Молчи. Береги силы, - попросил Гаузен, понимая, что беречь уже мало чего осталось. – Знаешь, я доведу тебя до Уничей.
Слепой слабо шевельнул головой. Полный отвращения к жестокости окружающих и собственной беспомощности, Гаузен зажмурился. И, самовольно расставшись со зрением, внезапно понял не только то, каким слепой видит мир… Но и то, как он пытается изменить его в своих рассказах.
- Вообще-то, мы уже добрались, - негромко начал велит. – Здесь все почти как прежде, как в лучшие времена. Самые юные и прекрасные девушки надели свои лучшие наряды, чтобы встретить тебя, а в их волосах вплетены ромашки и незабудки, еще недавно украшавшие родные луга. Они уже здесь, просто боятся прикоснуться, чтобы не разбередить твои раны, но они склонились над тобой. Они очарованы твоим талантом рассказывать истории и очень рады твоему возвращению…
Гаузен расписывал нарисовавшуюся перед глазами картину еще долго, но слепой молчал. Он уже ничего не мог ответить. И он улыбался.
Спасибо Вам за внимание! Вы прочли рассказ из серии "Странники трех миров". Данной вселенной посвящена целая группа в социальных сетях. Остальные книги цикла можно найти ЗДЕСЬ.