Картина "Глубины моря" Эдварда Коули Берн-Джонса была написана им в начале 1886 года и тем же летом выставлена в Королевской Академии. Само полотно было встречено публикой не однозначно, а вот главную героиню картины викторианцы сразу же полюбили. По загадочности выражения лица и силе воздействия ее даже сравнивали с "Джокондой" Леонардо Да Винчи.
"Глубины моря" стали единственным полотном Берн-Джонса, которое он презентовал в Королевской Академии. Всего лишь годом раньше художник совершенно неожиданно для себя стал ее членом. Берн-Джонс никогда не стремился к этому и был хорошо известен как оплот конкурирующей галереи Гросвенор. Тем не менее, тронутый этим спонтанным жестом и воодушевленный сэром Фредериком Лейтоном, президентом, который стремился привлечь новых талантливых художников, он согласился. Это решение вскоре обернулось катастрофой. Берн-Джонса раздражала потеря независимости, и академики, чувствуя его половинчатое участие, не сделали его полноправным членом. Художник пробыл "академиком" вплоть до 1893 года, никак себя не проявил и, к величайшему разочарованию Лейтона, в конце концов подал в отставку.
Тем не менее, тогда в 1886 году картина стала своеобразным подарком художника и выражением его благодарности Королевской Академии. "Глубины моря" изображают русалку, которая, обняв тело тонущего моряка, тянет его в морскую пучину. На лице русалки блуждает торжествующая улыбка и она даже не осознает, что ее "добыча" уже мертва.
Русалки и сирены достаточно распространены в викторианском искусстве, их писали Фредерик Лейтон, Эдуард Пойнтер, Герберт Джеймс Дреппер, Джон Уильям Уотрехаус и многие другие, но Берн-Джонс долгие годы обходил эту тему стороной. Всплеск его интереса к морской тематике по-видимому связан с покупкой дома в Роттингдине (деревня на побережье Сассекса в паре миль к востоку от Брайтона). С тех пор художник проводил там большую часть своих каникул, и близость моря вероятно и вдохновила ряд картин на русалочьи темы.
Одним из принципов прерафаэлизма был природный натурализм изображаемого и редкая картина этого течения обходится без истории об изобретательности художника, предпринятой для достижения этого натурализма. "Глубины моря" не стали исключением. Чтобы добиться желаемого эффекта подводных глубин, Берн-Джонс построил студию, которую придумал художник Генри Холидей, когда писал картину "Рейнские Девы" к опере Вагнера "Золото Рейна". "Для этой цели, - писал Холидей, -я смоделировал трех нимф, подкрасил их и поместил в большой резервуар с зеркальным стеклом, наполненный прозрачной сине-зеленой водой... и эффект был удивительно естественным". Этот-то резервуар Берн-Джонс и позаимствовал.
Фредерик Лейтон, первым смотревший картину, пытался убедить художника оживить полотно и добавить к изображению косяк рыб наверху и немного морской зелени, аргументируя это тем, что не слишком искушенный зритель будет увлечен натурализмом подводного мира и картина подвергнется меньшей критике. Однако его предложение было отвергнуто.
Картина была встречена публикой не однозначно. Так, "Таймс" сразу же окрестил полотно "странным". "Глубины моря" критиковали за непропорциональность тела русалки и не достаточную анатомичность в изображении тонущего моряка. Фредерик Джордж Стивенс, некогда входивший в первое Братство прерафаэлитов и всегда не ровно дышавший к "братьям" и их последователям, поддержал полотно похвалив его цветовую гамму и окрестив "предвестием нового стиля". Но, если сама картина и была принята не однозначно, то ее героиней и критики и зрители были просто очарованы. О ней писали, что ее лицо "не является ни человеческим, ни дьявольским ... и почти достойно самого Леонардо да Винчи".
Разумеется эта загадочная, почти вызывающая улыбка на лице русалки, которую газеты успели окрестить "чудом злого колдовства" неизбежно приводила к вопросам относительно модели, позировавшей для картины. Джорджиана Берн-Джонс в своих многочисленных переписках и интервью всегда утверждала, что и она и сам художник всегда ассоциировали эту картину с Лаурой Литтелтон, поскольку лицо русалки имело некоторое сходство со странным очарованием этой девушки.
Родившаяся в 1862 году, дочь сэра Чарльза Теннанта и старшая сестра грозной Марго Асквит, Лора была одной из самых ярких и любимых девушек, в плеяде юных поклонниц Берн-Джонса. Но в 1885 году, всего через год после замужества с Альфредом Литтелтоном, она скончалась при родах. Берн-Джонс был глубоко тронут внезапной кончиной столь юной и очаровательной девушки и самостоятельно спроектировал ее мемориал. Он-то, по мнению Джорджианы Берн-Джонс, и послужил вдохновением для картины.
Тем временем близкая подруга художника Леди Льюис предложила свою, более романтическую версию относительно модели для русалки "Морских глубин". Она утверждает, что на картине изображена девушка, которую они встретили с Берн-Джонсом, прогуливаясь по лесу, когда художник гостил в поместье Леди Льюис. "Он был словно околдован, - писала Леди Льюис об этой встрече в своих воспоминаниях, - и когда мы вернулись домой, сразу же нарисовал ее по памяти ... Впоследствии он часто говорил о ней, утверждая, что уверен, будто то не просто деревенская девчушка, но вышедшая из воды никса".
О достоверности обеих версий мы судить не беремся. Однако эскиз, сделанный Берн-Джонсом для головы русалки, который хранится сегодня в Галерее Леди Левер (Порт Санлайт, Великобритания) был явно сделан с профессиональной модели.
Берн-Джонс не слишком-то хотел выставлять картину в Королевской Академии и отправляя ее на выставку говорил, что уверен, что полотно будет "потеряно для мира". Он оказался прав. Специфический колорит и тема картины привели к тому, что художественный комитет столкнулся с большими трудностями в обеспечении русалки Берн-Джонса надлежащими соседями. В конце концов они решили разместить по бокам от нее два портрета современных дам в красном, под ними - небольшие пейзажи, а над ними - довольно жуткую картину окончания охоты на оленя. Сразу же по окончанию выставки картина была снята и больше никогда не выставлялась.
