Если вы решили прочесть хотя бы одну книгу этим летом, пусть это будет “Вафельное сердце” Марии Парр. А потом её продолжение - книга “Вратарь и море”. И не важно, сколько вам лет - 9 или, там, 39, из этого мирка не захочется возвращаться.
Вот вам 12, жизнь удивительна и полна опасностей, из кухни пахнет вафлями и какао, за окном шторм и на прогулку стоит надеть дождевик. Потом раз! - и книга закончилась.
И вы взрослый, и надо вытирать носы собственным детям, и варить скучный суп. Нечестно!
Лена и Трилле соседи и самые большие чудаки во всей бухте Щепки-Матильды, их даже в школе дразнят. Впрочем, Лену попробуй подразни, она так ответит, что глаза на лоб полезут, а может и наподдать.
Они с Трилле вечно что-нибудь придумывают - то бросают бутылки с записками, пытаясь приманить иностранцев, то строят Ковчег и затаскивают туда осла и овец из хлева, то идут на колядки в самый жестокий зимний ураган, настоящий Рагнарёк. Родители их привыкли, да они и сами те ещё персонажи.
В “Вафельном сердце” Лена и Трилле ещё совсем дети, а вот во “Вратаре” начинаются первые подростковые замесы, любовь, ссоры и всё закручивается по-взрослому. Обе книги прекрасные, но “Вратарь”, что редкость для продолжения, чуточку лучше.
Обе книги про Лену и Трилле я не читала, я пила их, проглатывала, всасывала через трубочку для коктейля. Это пир для измученной читательской души. Это смешно и трогательно, пронзительно и уютно. Скандинавы, конечно, мастера создавать маленькие, тёплые мирки - думаю, этому их учит северная жизнь в суровом краю.
Бухта Щепки-Матильды местечко столь же привлекательное и мирное, что и Бюллербю, Юнибакен, Приречная страна или Муми-дол. И да, эту книгу надо читать в бумаге, иллюстрации Ани Леоновой - песня.
Этот мир не идеален, жизнь там сложна, горе знает туда дорогу, но оттуда не хочется возвращаться.
Может, дело в том, что там вкусно пахнет вафлями. Может в том, что дедушка так уютно гремит чем-то в сарае. Но, по-моему, они действительно магическим образом переносят в детство.
В то время, когда жизнь была бесконечной, море безбрежным, а “счастье” и “надежда” не казались слишком пафосными словами.