- Год рождения?
Не то, не то спросил, надо было, ну хотя бы – сколько тебе лет. Нет, вылезло не к месту, чертова профдеформация, ляпнул – год рождения.
Она называет.
Не понимаю.
Не верю.
- А… а серьезно?
- Так серьезно же девяностый.
Смотрю на девчонку, быть того не может, ей лет пять, не больше, если я вообще что-то в этом понимаю.
- Не выдерживаю:
- А лет тебе сколько?
- А пять – показывает раскрытую пятерню, чумазую ладошку, - а ты не хочешь поиграть в крокодила?
А… а не сейчас… А ты говоришь, в девяностом… а сейчас какой?
Показываю на календарь, где мышь сидит на куске сыра, окруженная двумя двойками двумя нулями.
- Два-о-два-о… - бормочет девочка.
- А вместе?
- Дваодвао?
Сжимаю зубы. Терпеливо объясняю про десятки, про единицы, она ничего не понимает, я сам начинаю ничего не понимать, наконец, сам перестаю понимать, обреченно выдаю, а вот если так, попроще:
- Ну, вот был девяностый год… а потом сотый был?
- Ага, был.
- …а… гхм… сто двадцатый был?
- Ага.
Мысленно хлопаю в ладоши, получилось.
- Ну, вот видишь… Значит, тебе сколько лет должно быть?
- А тридцать. А мне пять.
- Да почему же пять-то?
Девочка проходит сквозь занавеску, именно что сквозь, смотрит на меня с легким осуждением, ну что ты недогадливый такой…
Спохватываюсь. Начинаю понимать, зачем она здесь, зачем пришла, как так вообще получилось, что пришел домой, а тут девочка, а где твои родители, а тама, а тебе чего – а догадайтесь, ну, наверное, мороженого хочешь, а нет, ну, тогда Барби хочешь, а тоже нет, или что у вас там сейчас, монстры какие-нибудь, а не-е-ет, и не близко даже…
А теперь вот.
Проходит сквозь занавеску.
- А я еще вот как могу, - взмывает в воздух, раскинув руки, кричит что-то, что она фея, и летит.
- Ух, здорово.
- А я еще вот как могу…
Свет в доме гаснет, мигает, вспыхивает снова.
- Вот это да, тебе бы электриком работать.
- А я еще вот как…
Хочет показать еще какое-то чудо, заливается слезами. Кладу руку на призрачное плечико, осторожно, а то потом обвинят во всех смертных грехах, что ребенка трогал, да что трогал, еще скажут, я её убил…
- Ну чего ты, чего ты…
- Уби… уби… уби…
- А кто тебя убил-то?
- Не зна-а-а-а…
Понимаю все. Найти. Разобраться. Надеть на кого-то наручники, вот знать бы еще, на кого…
.
- …а утонула она.
Это мама говорит. Её мама. Странно так говорит, ни слезинки в голосе, ни грустинки, ну и что, что столько лет прошло, ты, голуба, ребенка своего похоронила, или как…
- И…
- …а в пруду. Она такая была… оторва… да ей хоть кол на голове теши, говорила я ей, туда не ходить, а она…
- …а ограждение какое сделать?
- Ой, да её саму за ограждение надо было… - в голосе матери появляется злость, отчаяние какое-то, - то на крышу залезет, то на дерево, то в погреб залезла, там заснула, мы уже обыскались все, я чуть с ума не сошла, а она там…
- А вы где были, когда она…
Женщина краснеет.
- Ну что мне теперь, по телефону ни с кем не говорить, еду не готовить, не стирать, за ней во все глаза смотреть, так, да? Вы своих-то сначала воспитайте, да кто вы такой, чтобы судить!
Пытаюсь понять, что прячется за этим отчаянием, или виноватой себя чувствует, недоглядела, или что-то скрывает…
.
- …а вы где были?
- Так на работе я был, - в голосе отца тоже появляются гневные нотки, как будто я требую, чтобы он круглые сутки семь дней в неделю смотрел за девочкой.
- А вернулись…
- …слушайте, ну задолбали уже, чесслово! В семь вечера вернулся, тут уже полиция, скорая, весь мир на ушах стоит… Ада ревмя ревет, потом уже не помню, кто мне сказала, что случилось-то…
- А вот я еще слышал… у вас тут в две тысячи пятом…
- …ой, да мы про то забыли уже…
- Но кража-то была?
- Да что кража… ну, была кража, главное дом закрыт, мышь не проскочит, и нате вам… просочилась какая-то тварь, кулон унесла, серьги…
- …из чистого золота?
- Да какое там, они же бриллиантовые были, что обидно–то! Ну да что теперь… Да мы бы и сами все это отдали, чтобы Инна вернулась… да как её вернешь…
.
- …а ты не брала?
Спрашиваю, сам не знаю, зачем.
- …не брала?
- Да как бы я взяла, я же мертвая была вообще!
Мне не по себе. Чего они все орут, что у них ни спросишь, все орут, как будто все… все в чем-то виноваты…
…а если…
.
…она никуда не ушла, она здесь осталась – в шелесте ветвей, в шорохе трав, в голосах птиц, в отголосках смеха в сумерках, в темноте пруда…
.
- ...а с сыном вашим поговорить можно?
Женщина бледнеет.
- А вы откуда знаете, что у нас…
- …да как не знать, сами, что ли, презентации по Окружающему миру делаете?
- Да представьте, сами… им задают до хренища, он уже зашивается с уроками этими…
- …так я с ним поговорю?
- Так поговорите…
.
- …а ты где был, когда сестренка утонула?
Одергиваю себя, какого хрена я вообще ляпнул, ну сильно парню приятно слышать, как сестренка у него…
Тихий смешок в ответ.
- Ты… ты чего?
- Да вы сами-то подумайте, мне сколько лет?
- Ну, десять…
- И где ж я был тогда?
Хочу ответить, я откуда знаю, где тебя черти носили, тут же спохватываюсь, год рождения – две тысячи десятый, а Инны не стало в девяносто восьмом…
- А… извини.
Не унимается:
- Я что мог сделать, если меня не было тогда?
- Ничего… не мог…
- Где я тогда был?
- Ну, парень, это вопрос-то философский, где ты был, когда тебя не было…
- А я такое на уроке спросил, а училка, дура, двойку влепила…
- Плохая училка, значит… гнать таких из школы метлой поганой…
Смеется. Я бы и сам смеялся, если бы все не было так… так…
.
…а я её за ногу хватать должен, легко сказать, как будто можно уцепиться за призрачную ногу, а она смеется, отдергивается…
Это называется – играть в крокодила…
Лучше бы почитать ей чего про крокодила, как там у Чуковского, жил да был крокодил… он по городу ходил… дальше не помню…
…девочка со смехом уворачивается, что-то блестящее со звоном падает на паркет. Опережаю Инну, подхватываю кулончик, прикидываю на вес, нда-а, тут не дешевенький пластик…
Понимающе смотрю на Инну. Краснеет. Всхлипывает.
- А я… а я…
- …хочешь сказать, нечаянно?
Бормочет какие-то оправдания, а так красиво было, а то у меня нет ничего-о-оо, а родители ничего не покупа-а-а-ю-у-у-у-т…
Хочу сказать что-то в утешение, да у тебя весь склеп игрушками и цветами завален, не говорю, понимаю, никакого утешения быть не может…
…не может…
.
- …а зачем ты её утопил все-таки?
Мальчишка смотрит на меня, вздрагивает:
- Да никого я не…
Бережно разворачиваю на столе пожелтевшую страницу, где неровным детским почерком выведено:
…а сиводни диниска сказал што на прут пайдем и купацца будим а диниска сказал што плавать научет а патом напешу как мы на прут хадили и купались…
…парень… ты зачем её…
- Да я…
- …ты только не ври, что не было тебя тогда, еще как был… Ты зачем её, а?
Пацан смотрит на меня, губы дрожат, вот-вот разревется…
- …не уследил? Думал, хорошо все будет, а как она тонуть стала, понял, что вытащить не сможешь, потому что еще нет тебя?
- А-га-а… - успокаивается, удивительно быстро, - а… а вы извините пожалуйста, а я больше не буду… а я не хотел… а я не нарочно… а я думал…
- Ну, хорош, хорош…
- А… а меня же не арестуют?
Прикидываю, десять лет пацану, непреднамеренное убийство… да что я вообще прикидываю, его же не было тогда, нет такой статьи, чтобы судили того, кого на момент преступления еще на свете не было…
- А… а Инна всякое говорить будет, что это я её нарочно в пруд повел, а вы ей не верьте… она говорить будет всякое разное… она думает, я нарочно… а я знаете, как орал, когда она под воду ушла! А меня не слышал никто… - всхлипывает.
- Ну, еще бы тебя слышали… Да успокойся ты, что теперь поделаешь…
.
- …а чего ты с Дениской не играешь?
Инна смотрит на меня, глаза злющие.
- Да он же меня в пруду утопил, уродище долбанное!
- Да не хотел он тебя топить, что ты как эта…
- Хотел! – вспархивает под потолок, - хотел! Хотел!
.
- …вы меня за такие вопросы извините… а… а во вы с мужем… вот вы поженились…
- …в восемьдесят девятом.
- …а вы вот как хотели… ну там большую семью, кучу детей, или там как?
- Да нет, мы как-то сразу решили, один ребенок будет, и хорошо… Вот, Инга родилась… - женщина всхлипывает.
- …а Дениска…
- …ну, как семья без ребенка-то… то есть… когда Инна… мы тогда себе вообще зареклись, что больше никогда-никогда…. А там отболело как-то… отгорело… Дениска появился… с Дениской-то все по-другому получилось, не как с Иннушкой, мы тогда молодые были, вообще ничего не знали…
Киваю. Понимаю, что Дениске досталось самое лучшее…
- Так я верно понял, что если бы Иннушка… ну…
Не договариваю. Понимаю, что и так спросил слишком много, залез, куда не следовало…
.
- Дениска, а эти… которых еще нет… они в любое время на землю прийти могут? Ну, там решил родиться в таком-то году, и…
- …не-а, вы чего, это все расписано, что только вот так можно…
- Значит, ты только в десятом году родиться мог?
- Ага…
- …дурак ты, Дениска.
- Чего-о? Да как будто я выбираю! Я бы выбирал, я бы вообще в каком-нибудь трехтысячном, там круто все, там… - замолкает, сам не знает, что может быть там.
- Да не поэтому дурак… сестренку утопил, мешала ему, видите ли… испереживался весь, что у родителей твоих дочка есть, им больше не надо… ты сам посуди, в десятом году Инне сколько лет было бы? Двадцать, то-то же. В такие годы уже, бывает, в свой дом едут, свою семью стряпают…
- А семьи чего, стряпают?
- Ага, конечно, и в печке пекут…
Смеемся. Дениска смеется вместе со мной, сам не знает, над чем.
- Ну и вот… Инна бы там уже принца себе нашла на белом коне, он бы её в свой замок увез, жили бы они счастливо…
- Да не бывает так!
- Ну это я образно… так… к слову… или бы там в Москву поехала на космонавта учиться… или еще куда… а родители бы спохватились, что дом опустел, тут бы ты и появился им на радость… На хрена надо было девчонку в пруду топить?
- Да они бы… да все равно…
Не договаривает, ревет в голос. Так и хочется спуститься вниз, где муж с женой на веранде, сказать им, что сын-то ваш… Да кто мне поверит, только пальцем у виска покрутят, ну да, конечно, и психушку вызовут…
Спускаюсь.
Выхожу из дома.
А что я еще могу сделать, можно подумать, я здесь что-то могу сделать…
Смотрю на мужа с женой, жена намазывает хлеб, рука подрагивает, хлеб переворачивается на клеенку, муж неуклюже шутить что-то про не поваляешь – не поешь…
Смотрю.
Понимаю, что не могу сказать им это…
Это…
- Э-э-э… ваш… сын…
…нет, нет…
Муж обреченно смотрит на меня, глаза пустые.
- Да знаем мы…
- Знаете?
- Да знаем… дневник этот её видели, странички распотрошенные…
- А Денис…
- …а пусть думает, что мы не знаем ничего…
- А…
Муж снова смотрит на меня, а что изменится, если ему скажем, а кому от этого хорошо станет, Инну, что ли, вернем, или чего… Уже и сам понимаю, это в книжках так хорошо случается, неприкаянная душа ищет, кто её убил, находит, и спокойно отправляется куда-то по ту сторону осеннего тумана…
…но не здесь.
Не здесь…
.
- …а раньше он вот так… убегал?
- Ну… бывало, загуляется с пацанами… но чтобы на всю ночь это новенькое что-то…
- …конфликты какие-то были?
- Ой… - женщина краснеет, - ну перевернул он кастрюлю эту вчера… ну полдня готовила, он локтем смахнул… ну каюсь, наорала… ну сама хороша, нечего было на край ставить… ну вся уже на пределе была, на работе дурдом, в кои веки выходной, думала, хоть дома расслаблюсь… рецепт тут один нашла… ага, расслабилась…
- А он мог после этого…
- Да ну, что вы, ерунда какая…
- Ну как ерунда, может, для него не ерунда…
- А для меня? А про меня вообще кто подумал, полдня тут на кухне билась с этими лососями со сливками, и нате вам…
- Да мы не про вас, про сына вашего! Бывает так, дети обидятся, потом всю ночь где-нибудь прячутся… в сарае в каком… А вот он с пацанами гулял, у них там никакого тайного места не было, где они там собирались, типа, штаб какой?
- Ой, да что я, бегаю за ними, что ли? Ой, правильно говорят, следить надо… на коротком поводке держать…
- А странички его в сетях можно глянуть?
Да смотрели мы уже, ничего там такого…
- - Ну, я еще посмотрю…
- Листаю, какие-то игры, какие-то квесты, найти все сокровища, какие-то картинки с роботами, ничего такого… хотя откуда я могу знать, какое оно - такое… Синих китов, вроде, не наблюдается, так синий кит – это уже прошлый век, сейчас какой-нибудь зеленый носорог или серо-буро-малиновый долбокрыл…
- А… Инна что?
Муж с женой вздрагивают. Догадываюсь, что здесь не принято говорить про Инну, что она есть – тут, в доме, в шорохе листьев, в стуке дождя по крыше, в тенях на стене, в неверных бликах ночника, в колыхании не задернутой занавески – но про Инну не говорят, как будто…
…как будто её нет.
Так надо.
Не выдерживаю. Понимаю, что разрушаю что-то сокровенное, что-то важное в доме, но…
…когда вы Инну последний раз видели? Не когда это… случилось, а вот после этого? Вчера, позавчера, на той неделе?
Вчера вроде… - они пытаются вспомнить, как именно её видели, - не могут. Инна – это что-то слишком неуловимое, чтобы помнить, как помним живых…
…случайная догадка – слишком нелепая, слишком неожиданная, с чего она вообще пришла…
…нет.
Чушь какая-то…
Светает. Иду к пруду, сам не знаю, зачем, оглядываю темную гладь…
…так и есть…
…вот ведь черт…
.
…смерть наступила около половины одиннадцатого вечера в результате утопления, на лодыжке синяк в виде оттиска пальцев, предположительно, детских…
.
- Инна!
Мне отвечает тишина.
- Инна!
Инна делает вид, что её нет.
- Инна… какого… какого черта вообще?
Ни шороха, ни вздоха.
- Чего добилась-то вообще? Или надеялась, что сама вернешься, если его не станет? Ага, так оно прямо и случится…
Ничего.
Ни всхлипа, ни вздоха, ни шороха.
Ничего…
.
…зачем я иду сюда, что я ищу, здесь больше нечего искать, здесь никого нет, нет, есть, конечно, муж и жена, и в то же время – никого нет…
Я вижу, как они выходят из машины, идут к дому, смеются чему-то, это хорошо, что смеются, муж несет какой-то радиоуправляемый вертолет, я настораживаюсь, кому его нести, кто тут есть…
Смех в глубине сада, топот ног на садовой дорожке.
Я их не вижу, я только догадываюсь, что они там.
Мужчина запускает вертолет в небо, невысоко над землей – топот ног, кто-то бежит за игрушкой, кто-то смеется, Дениска, лови давай, врешь, не возьмешь…
Ветер в ветвях.
Голоса где-то там.
Не верю себе, не понимаю, так все легко, так просто, как будто ничего и не случилось там, в темной воде пруда, - а может, делают вид, что ничего не случилось, может, им так проще – сделать вид, что и не случилось ничего…