Чем человек беззащитней, тем больше у него «доброжелателей», прорабатывающих собственные комплексы и желающих на чужом горбу в рай въехать. Особо ярко это проявилось в отношении моей мамы – женщины сильной, которой палец в рот не клади, когда здоровье оставило ее. Сразу же некоторые ее давние знакомые «переобулись», новее – вводили в реалии бытия пожилой нездоровой женщины при беспутных детях. А еще – настраивали против меня. И настал момент, когда я защитила от этого влияния маму.
После того, как ее выписали из больницы, к ней приезжали многочисленные знакомые. Давние, недавние, и даже те, которых мы не видели много лет. Поначалу я радовалась, ведь мама воспряла, к ней столько внимания. Она может пообщаться, в целом хорошо провести время. Моя задача ограничивалась ответом на пару дежурных вопросов, подачей угощения, а затем я занималась своими делами. Работа не ждет.
А потом я обратила внимание, что мама стала тревожной, грустной, стала задавать мне странные вопросы.
Юля, ты же останешься со мной?
Мне нужна твоя помощь, ты поможешь мне?
Я для тебя не обуза?
Вопросов было много, частые, что для маминого характера подозрительно. Тем более, всеми своими действиями я показывала свое отношение и участие в ее жизни.
Был даже эпизод, когда мама стала себя лучше чувствовать, но так как похудела, я ее повезла покупать новые джинсы. Ей понравилась модель, тем более, сели на нее великолепно, говорила – очень удобно. Но – цена. Качественная вещь стоила недешево.
Я их не могу взять.
Мама вышла из магазина, а я молча оплатила эти джинсы, и вручила пакет.
А потом узнала причину данного поведения.
Одна из наших частых визитерш, ее какая-то давняя знакомая, которую мы до этого много лет не видели, и о ней ничего не слышали, каждый раз приезжая, говорила маме, что я ее брошу, уеду жить к своему будущему мужу (тогда я встречалась с мужчиной, который мне сделал предложение). Мама говорила, что дочь со мной, как минимум – лечение оплатит, и ухаживать будет. Однако эта ее знакомая стояла на своем: Юля бросит, и все.
Мамуль, ты веришь ей ли мне?
Тебе.
В ее очередной приезд к нам я также решила поприсутствовать на чаепитии. Налила себе чая, и с упоением наблюдала, как мадам крутилась, аки уж на сковородке.
А теперь скажите при мне.
Она что-то лепетала, что морально готовила мою маму, что я уеду, что у меня будет свою жизнь, и чтобы она не очень переживала. Ведь что поделаешь, дочка же, а дочка уйдет, тем более, такая, как я.
Что значит, такая, как я?
Чересчур любимая родителями.
Мне стало все понятно. Еще одна из неравнодушных, для которых отношение ко мне родителей было как кость в горле. И эти люди вместо того, чтобы что-то там налаживать у себя, с упоением ожидали, когда еще у одного человека, конкретно – у моей мамы, произойдет очередная неприятность. Того они и сбежались, что у женщины, «счастливой жизни» которой завидовали, эта самая прекрасная жизнь закончилась. И кружились, как стервятники, в ожидании, когда же дочь даст слабину.
Возможно, данные поступки от меня ожидались ввиду того, что им казалось, что мои родители чрезмерно меня балуют, и я выросла чрезмерно эгоистичной.
Либо – проекция своего опыта.
Они ожидали продолжения спектакля.
Эту даму я устранила. Запретила ей приходить к нам и внесла ее номер в черный список. Мама сама дала телефон. Ей самой было неприятно, что ее настраивают против меня. Тем более, в период ее уязвимости.
Тенденцию я прощупала: в ряде тяжелых жизненных ситуаций нашлись те, кто подпитывался от чужих неприятностей. Так и эта дама. Вроде бы наша семья справляется, а нехорошо, нужно посеять недоверие и неуверенность в завтрашнем дне.