Они сидели в большой комнате и слушали рассказ Василия Романовича про его жизнь после выпуска из детского дома. Ольга впервые услышала, сколько трудностей пришлось пережить деду в юности. С какой болью в сердце и душе жил он тогда, было даже трудно представить. Если в детском доме они поддерживали друг друга с Анной, то после выпуска он остался один на один со своей болью, одинокий и никому не нужный. В городе он не прижился. Он понял это, прожив три месяца в общежитии. Перед ним был выбор, или влиться в пьяную компанию новых знакомых, или бежать подальше от них. И он сбежал в деревню.
- Дедушка, вот ты говоришь, не прижился, пьяная компания, но ты, в то время, был уже комсомольцем. Что, с этой стороны не было никакой поддержки что ли? – спросила Ольга. Она действительно не понимала, почему деду не была оказана поддержка по линии комсомола.
Елена Николаевна улыбнулась, Семён Иванович усмехнулся, а дед Василий покачал головой.
- Ольга, мне было всего 16 лет. Возиться с малолетками на стройке, это дело наставника. А наставнику самому план выполнять надо было. Может быть, где-то и было иначе, но в моём случае, я в комсомол только взносы платил, и по разнарядке улицы подметал за эти три месяца. Поэтому и сбежал в деревню, - ответил ей дед и продолжил свой рассказ о жизни в колхозе.
Председатель колхоза оказался человеком толковым. Он понял всё, и предложил ему работу. С жильём было труднее, но и тут председатель помог, устроил его постояльцем к бабке Марфе. С бабкой он подружился сразу. Дети у неё на фронте погибли, три сына не вернулись домой.
- Бабка Марфа стала мне почти что матерью, - вспоминал Василий. - Она и в армию меня провожала, но не дождалась, умерла через год. Вернувшись из армии, я женился. Родился сын, а потом моя жена заболела. Врачи не смогли помочь, умерла. Так мы с Петром и жили потом вдвоём.
- Дедушка, а Анну ты искал? – спросила Ольга.
- А как же, я писал ей письма, но они возвращались обратно с пометкой, что такого детского дома не существует. Я не знаю, почему они возвращались с этой пометкой, но адрес я писал тот, который был в моей справке.
- А письма ты сохранил?
- Нет, я их сжёг. Понимаешь, я боялся, что если их найдёт Евдокия, то может быть большой скандал. Поэтому свою детскую любовь и привязанность к Анне я всегда хранил только здесь, - дед приложил руку к сердцу.
От неожиданного, и настойчивого звонка в дверь все вздрогнули.
**** ****
Ольга распахнула дверь.
- Здравствуйте, заходите, пожалуйста, - пригласила Ольга.
- Оль, возьми у бабушки сумки, это обед, - бабушка передала Ольге сумки.
- Мама, я помогу тебе, - скинув свои сандалии, побежала Настя на кухню, неся ещё один пакет.
В коридор подошла Елена Николаевна. Никита передал ей два больших пакета:
- Мам, помоги Ольге, а мы руки помоем. Настя, идём руки мыть, - позвал Никита девочку. – Бабушка, ты первая, а потом мы с Настей, - открыл дверь в ванную комнату внук.
И сразу квартира наполнилась шумом, весёлой суетой. Всё пришло в движение. В комнате Ольга накрыла стол белой скатертью. Дед Василий и Семён Иванович расставляли стулья. Елена Николаевна доставала из сумок упакованный в контейнеры обед и раскладывала по тарелкам. Никита и Настя уносили тарелки в комнату, а Ольга расставляла их на столе. Наконец, все сели за стол, и Никита, смеясь, сказал:
- Вот не ожидал, что у нас тут стихийно организуется почти семейный обед. Всем приятного аппетита!
И застучали столовые приборы по тарелкам.
- Оль, вы как, без приключений уехали? – спросил Никита.
- Уехали спокойно, но что мы в городе пришлось признаться. Мама звонила.
- Никита, в деревню ты нас отвезёшь сам, - сказал Семён Иванович. – Мы с Василием сегодня у меня, как партизаны скрываться будем.
- Почему?
- Фантомас разбушевался! Пусть остынет малость.
- Вам, конечно виднее, но я заеду и с Марией Павловной побеседую лично на эту тему.
- Никита, привези мне, пожалуйста, мою кофту, она в шкафу висит, - попросила Настя.
- Хорошо, привезу.
- Ой, я же тебе свои подарки не подарила, - Настя убежала в свою комнату и вернулась с коробкой, полной рисунков. – Это всё тебе! – она поставила коробку на колени Никиты.
- Спасибо, Настенька! Свои подарки я тебе принесу завтра. А сейчас открою тебе маленький секрет. Я их делал, когда был такой же маленький, как ты.
- Так вот почему ты полдня сидел на чердаке, - засмеялась мама.
- У Вас сохранились детские поделки Никиты? – удивлённо спросила Ольга.
- Да, сохранились, конечно, не все, и, конечно, многое уже потеряло свой вид, но свою ценность они с каждым годом только увеличивают, - ответила бабушка.
Семён Иванович внимательно смотрел на Настю, стоящую возле Никиты, но мысли его были далеки от них. Он перевёл свой взгляд на Анну Тимофеевну, и внезапно спросил:
- Скажите мне, кто такая баба Шура, которую знает Настя? Настя, ты знаешь бабу Шуру?
- Да, это бабушка, только она больше не приходит ко мне.
- Никита, нам с тобой нужно срочно ехать к бабе Шуре, вставай, едем, - почти в приказном тоне сказал Семён Иванович.
- Зачем? И почему так срочно? – спросил Никита.
- Не знаю, но надо.
- Оль, это мама Виктора, да? – спросил Никита.
- Да.
- Ты знаешь, где она живёт?
- Знаю, но я не хочу ехать к ней, - ответила Ольга
- Ладно, я понял, не сердись, - улыбнулся ей Никита.
Он достал телефон, позвонил.
- Алло.
- Здравствуй Виктор.
- Здравствуйте.
- Не узнал? Это Никита. Ты сейчас можешь со мной встретиться?
- К сожалению, нет. Я у мамы. Приезжала скорая, в общем, я не могу от неё отойти, - сбивчиво, объяснил Виктор.
- Скажи адрес, я подъеду, - Виктор продиктовал адрес, - Жди, сейчас буду, - Он выключил связь. И обращаясь к Семёну Ивановичу, сказал. – Бабе Шуре сейчас очень плохо, приезжала скорая.
- Никита, поехали, медлить нельзя, - вставая из-за стола, сказал Семён Иванович.
- Семён, что происходит, объясни нам, - требовательно попросила Анна.
- Потом, сестра, потом, поехали, Никита.
Они уехали.