ЧЕСМЕНСКАЯ ВИКТОРИЯ
7 июля 2020 года Россия отмечает День воинской славы России – 250 лет победы русского флота над турецким флотом в Чесменском сражении, состоявшимся 5-7 июля (24-26 июня) в Хиосском проливе и Чесменской бухте.
К истории вопроса
XVIII век стал веком постоянных столкновений между Российской и Османской империей. Интересы Петербурга и Стамбула пересекались на Балканах, в Закавказье, в Крыму и даже Польше. Для поддержки национально-освободительного движения в Греции и дестабилизации ситуации внутри Османской империи была организована Морейская экспедиция, общее руководство которой осуществлял граф Алексей Орлов.
Впервые мысль послать эскадру с Балтики к берегам Эгейского моря, поднять и поддержать восстание проживавших там православных народов против турок высказал Григорий Орлов в начале ноября 1768 г., еще до подписания манифеста об объявлении войны. Вполне вероятно, что Григорий просто озвучил идеи своего брата и донес их до Екатерины. Алексей писал Григорию о задачах подобной экспедиции и всей войны: «Если уж ехать, то ехать до Константинополя и освободить всех православных и благочестивых от ига тяжкого. И скажу так, как в грамоте государь Петр I сказал: а их неверных магометан согнать в степи песчаные на прежние их жилища. А тут опять заведется благочестие, и скажем слава Богу нашему и всемогущему».
19 января 1769 г. был обнародован «Манифест к славянским народам Балканского полуострова» императрицы Екатерины II: «Порта Оттоманская по обыкновенной злобе ко Православной Церкви нашей, видя старания, употребляемыя за веру и закон наш, который мы тщилися в Польше привести в утвержденныя трактатами древния его преимущества, кои по временам насильно у него похищены были, дыша мщением, презрев все права народныя и самую истину, за то только одно, по свойственному ей вероломству, разруша заключенный с нашею империей вечный мир, начала несправедливейшую, ибо безо всякой законной причины, противу нас войну, и тем убедила и нас ныне употребить дарованное нам от Бога оружие.
Мы по ревности ко православному нашему христианскому закону и по сожалению к страждущим в Турецком порабощении единоверным нам народам, обитающим в помянутых выше сего областях, увещеваем всех их вообще и каждый особенно, полезными для них обстоятельствами настоящей войны воспользоваться ко свержению ига и ко приведению себя по прежнему в независимость, ополчась где и когда будет удобно, против общего всего христианства врага, и стараясь возможный вред ему причинять». [1]
После начала русско-турецкой войны в 1768 г. Россия отправила две российских эскадры (под командованием адмирала Григория Спиридова и английского советника контр-адмирала Джона Эльфинстона), объединенные под общим командованием графа Алексея Орлова из Балтийского моря в Средиземное, которые и обнаружили турецкий флот на рейде Чесменской бухты (западное побережье Турции).
Героический поход
Сам беспрецедентный по тем временам поход из Балтийского в Средиземное море можно смело назвать героическим. Не успела эскадра Спиридова выйти в море (6 августа 1769 года), как 20 августа открылась течь на самом мощном корабле «Святослав» – он с трудом вернулся в Ревель. Примерно тогда же корабль «Св. Евстафий Плакида» потерял фок-мачту. По прибытии в Копенгаген 10 сентября, на кораблях имелось более 300 человек заболевших, более 50 человек скончалось. Взамен было нанято 800 датских моряков. Там же Спиридов собственным решением присоединил к эскадре 66-пушечный корабль «Ростислав», шедший из Архангельска на Балтику. В Копенгагене стояли 10 дней. Шесть дней спустя ночью в проливе Каттегат налетел на риф пинк[2] «Лапомник». Прочие корабли эскадры с трудом избежали его участи благодаря пушечному сигналу – однако спасти пинк не смогли. 6 октября эскадра была уже в английском Гулле. Там пришлось оставить для ремонта корабль «Три Святителя», пинк «Венера» и бомбардирский корабль «Гром». Количество больных тогда превысило 700 человек. Подгоняемый из Петербурга, Спиридов двинулся дальше, но вывести 21 октября из Гулля он смог лишь два корабля – «Евстафий» и «Северный Орел», – причем на последнем две недели спустя открылась сильная течь, и он вернулся в Портсмут. Итого, 17 ноября 1769 года к Гибралтару изо всей русской эскадры подошел один «Евстафий».
К Рождеству в порту Магон на Балеарских островах удалось собрать семь вымпелов: четыре корабля, фрегат и два пинка. Еще один корабль, «Ростислав», в конце января потерял во время шторма две мачты и смог присоединиться к эскадре уже в марте.
И уже в последний день февраля 1770 года то, что осталось от русской эскадры, прибыло к берегам Греции – туда, где предполагалось начать боевые действия. Турецкий флот упустил уникальный исторический шанс уничтожить русские корабли поодиночке – никто не смог и предположить, что русские корабли могут появиться с этой стороны.
Первые операции русского флота были десантными, причем основной массой десантников были греческие повстанцы. Среди Пелопонесских операций значится захват сильной крепости Наварин – в бухте которой через 57 лет, в 1827 году, соединенный англо-франко-русский флот сожжет в очередной раз флот турецко-египетский. Любопытно отметить, что тогда же, в 1770-м, при Наварине отличился брат деда А.С. Пушкина – бригадир артиллерии И. А. Ганнибал, старший сын «арапа Петра Великого»[3].
Одновременно к эскадре Орлова – Спиридова прибыло подкрепление: в начале мая к берегам Пелопоннеса подошла т.н. 2-я Архипелагская эскадра в составе четырех кораблей и двух фрегатов под командованием отчаянного контр-адмирала Д. Эльфинстона. Это подкрепление проделало путь, во всей своей специфике аналогичный пути своих предшественников – дорогой был потерян вышедший из Кронштадта корабль «Тверь», а также подобранный в Портсмуте корабль «Северный Орел», отставший еще от эскадры Спиридова. Там же, в Англии, был взамен приобретен фрегат местной постройки и наняты недостающие моряки.
План и ход сражения
В итоге Русский флот составил: девять кораблей (все 66-пушечные, кроме 84-пушечного «Святослава»), три фрегата (один 36-ти и два 32-пушечных), один 10-пушечный бомбардирский корабль и семнадцать легких судов. Увидев 23 июня неприятельский флот на якоре за островом Хиос, наш флот с утра 24 июня (5 июля) 1770 года с тихим попутным ветром вошел с севера в Хиосский канал, отделяющий упомянутый остров от берега Анатолии. Вдоль этого берега и близ него, к северу от Чесменского залива, стояла на якорях в две линии турецкая эскадра. Её составляли: 16 кораблей (из них шесть от 80 до 90-пушечных, а прочие, как и русские, 66-пушечные), 6 фрегатов и до 60 мелких судов и транспортов. Флотом командовал капудан-паша Хасан-бей.
Сам бой почти полностью, с важнейшими деталями, и подробностями, составившими объёмные сноски, воспроизведён в моем стихотворении «Чесменская виктория». Я взял эпиграфом начало знаменитого произведения современника Чесменской баталии – Михаила Матвеевича Хераскова «Чесменский бой».
Пою морскую брань, потомки! ради вас,
Да будет слышен вам усердной музы глас.
Не нужны мне цветы, восторги там напрасны,
Где славные дела собою сами ясны.
Отвсюду мечет гром Россия на врагов!
Уже Архипелаг зрит северных орлов.
Не басни воспевать моя стремится лира,
Чесмесский бой в очах всего свершался мира.
М. М. Херасков
ЧЕСМЕНСКАЯ ВИКТОРИЯ 10
Уж паруса надули щёки,
Налажен такелаж, и вот
Плывёт на юг Балтийский флот
В поход опасный и далёкий.
*
В штормах трясёт «Святой Евстафий»
И «Трёх святителей», и «Гром» –
Все в состоянии худом,
Где мачты нет, где сломан гафель[4].
*
Любого шторма русским мало –
Над валом «Северный орел»
Летел как будто, а не шёл
И все – от юнг до адмирала –
*
Смотрели вдаль, где небо с морем
Сливались серой полосой,
Где альбатроса лёт косой,
Где буревестник с бурей спорит.
*
Над Чесмой древний полумесяц,
Он знает – время истекло,
Но крепко спит османский флот
На рейде в безмятежной спеси.
*
Их кораблей в два раза больше,
Стоит у острова Хиос,
Но крепче духом наш матрос,
И смерть, и море перемогший.
*
На галсе русская эскадра
Подходит к ним в июньский день,
Ломая кости мачт и стеньг,
Со всех бортов ударят ядра.
*
Сцепился с флагманом османским
«Евстафий». Крик – на абордаж!
Их «Мустафа» почти что наш,
Взорвался порох, грохот адский!
*
Родившись под звездой счастливой,
Сам капудан-паша Хассан[5],
Держась за порванный тюрбан,
Ушел с Хиосского пролива.
*
И запер их в Чесменской бухте,
Орлов, как пойманных гусей,
Нам дело стало веселей,
Салат хауф свершает муфтий[6].
*
Но коль судьбою карта бита,
То не поможет и намаз.
И вёл Россию Благий Спас,
А флот вёл адмирал Спиридов.
*
Светило замертво упало,
На вахту выплыла луна,
Зажегся брандер Ильина[7],
Поверхность моря запылала –
*
Огонь взрывал за судном судно,
В геенне было холодней,
Метались турки меж огней
И за борт прыгали, безумны.
*
Османский флот взлетел на воздух,
Конец баталии морской,
И во Вселенской мастерской
«Былъ» отчеканили на звёздах[8].
©Дмитрий Дарин, 2019 г.
Здесь небезынтересно будет отметить, что во исправление неточностей, допущенных художником Якобом Хаккертом на первой картине «Чесменское сражение», объяснявшимися тем, что ему никогда не приходилось видеть горящее судно, вызвавшими резкую критику самого графа Орлова, Екатерина II приказала взорвать боевой корабль «Святая Варвара», стоявший на рейде в итальянском порту Ливорно. Это поразило воображение даже самого Гёте и заставило говорить Европу об этом не меньше, чем о самом Чесменском сражении.
Александр Пушкин, несмотря на то, что являлся внучатым племянником одного из героев Чесменской эпопеи под Наварином (см. выше), само сражение оставил без поэтического внимания, кроме разве что строк, посвященных своему славному предку, в стихотворении «Моя родословная» (и то в постскриптуме):
И был отец он Ганнибала,
Пред кем средь чесменских пучин
Громада кораблей вспылала,
И пал впервые Наварин.
Тем не менее, Пушкин гордился тем, что в Царском селе на специальной колонне в честь российских побед выбито имя Ивана Ганнибала:
Он видит: окружен волнами,
Над твердой, мшистою скалой
Вознесся памятник. Ширяяся крылами,
Над ним сидит орел младой.
И цепи тяжкие и стрелы громовые
Вкруг грозного столпа трикратно обвились;
Кругом подножия, шумя, валы седые
В блестящей пене улеглись.
(Воспоминания в Царском Селе, 1815 г.)
Любопытно, что Чесменскую победу массово прославлять стали отнюдь не литераторы и художники, а петербургские модницы. Женский журнал «Модные ежемесячные сочинения» настоятельно советовал своим подписчицам отказаться от шляпок, украшенных бантами и цветами. На смену устаревшим фасонам «Расцветающая приятность» и «Прелестная простота» пришли сооружения на голове немыслимых размеров, в центре которых возвышались модели кораблей.
Может быть, по этой забавной причине мы не найдем в литературе такого количества произведений, посвященных Чесменской виктории, как, например, Бородинской битве или «Атаке мертвецов» в крепости Осовец 24 июля 1915 года.
Нельзя сказать, что литературная память о Чесме не дошла до наших дней – в интернете можно найти отдельных авторов, что интересно, именно женского пола, уделяющих внимание этой теме, но стихотворное качество патриотически-исторических строчек не позволяет приводить их в данной статье.
Между тем, Чесменская баталия увековечивались на протяжении веков постоянно. По распоряжению Екатерины II для прославления победы был создан мемориальный Чесменский зал в Большом Петергофском дворце (1774 – 1777), были воздвигнуты 2 памятника, посвященных этому событию: Чесменский обелиск в Гатчине (1775)
и Чесменская колонна в Царском селе (1778), а также построены Чесменский дворец (1774 – 77) и Чесменская церковь святого Иоанна Предтечи (1777 – 80) в Санкт-Петербурге.
Не мог забыть о своих героях и сам флот. «Лейтенант Ильин» – именно так был назван первый минный крейсер российского императорского флота. Официальная церемония закладки корабля состоялась 21 октября в присутствии императора Александра III. Славное имя лейтенанта, поджегшего своим брандером 84-пушечный линейный корабль турок и тем обеспечивший уничтожение в огне практически всего турецкого флота восстанавливал в памяти знаменитый писатель Валентин Пикуль в исторической миниатюре «Лейтенант Ильин был», давший очень яркое описание самого боя:
«...Кардебаталию» из трех кораблей возглавлял сам Орлов, а за ними плыли суда арьергарда. Над головами, разрывая паруса и снасти, гремели раскаленные ядра. Спиридов, обнажив шпагу, гулял по шканцам «Святого Евстафия», словно по бульвару, и скрипел новенькими ботфортами; на ютах кораблей играла воинственная музыка, литавры гремели, а Спиридов взбадривал музыкантов:
– Играть вам всем до последнего, кто живым останется...
Прошло два часа жаркой пальбы, ветер вдруг стих, но «Евстафий» уже врезался в борт турецкого флагмана «Реал-Мустафы», причем бушприт его навис над палубой неприятеля, и сразу началась дикая абордажная драка – на ножах, на штыках, на кулаках. «Один из наших матросов бросился срывать турецкий флаг. Его правая, протянутая к флагу рука была ранена. Протянул левую – ее отсекли ятаганом. Тогда он вцепился во флаг зубами, но, проколотый турком, упал мертвым с флагом в зубах…»
Такова ярость боя! Что тут еще можно добавить? 9
В современной научно-исторической и в популярно-исторической литературе Чесменская победа представлена весьма полно в каждом поколении, достаточно упомянуть работу академика Е.В. Тарле «Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг. 1769 – 1774» (Академия наук СССР. – М.: Изд-во АН СССР, 1945), брошюру Ф.С. Криницына «Чесменское сражение» (М.: Воениздат, 1962), книгу писателя В.В. Шигина «Чесменский гром» (М.: Вече, 2011) и т.д. К сожалению, в русской поэзии к теме Чесменкой битвы, кроме указанных в статье авторов, обращались немногие.
[1] Соловьев С.М. История России с древнейших времен, Т. 28. – М.: АСТ,2002.
[2] Пинк, или пинка – двух- или трёхмачтовое парусное судно с косыми латинскими или прямыми парусами.
[3] Генерал-аншеф Иван Абрамович Ганнибал вошёл в российскую историю, как талантливый морской военачальник. Он был старшим из одиннадцати детей «арапа Петра Великого» А.П. Ганнибала. Служил в морской артиллерии, участвовал во многих морских сражениях, проявив мужество, храбрость и изобретательность, отмечен наградами Российской империи.
[4] Гафель – рей, прикрепленный одним концом к верхней части мачты сзади нее, а другим подвешенный под углом к ней и служащий для крепления верхней кромки паруса (мор.).
[5] Адмирал турецкого флота кабудан-паша Хассан (1713 – 1790), также известный, как Гассан-бей и Джезаирли Гази Хасан-паша, балканского происхождения. Достоверно известно, что он был пленником алжирских пиратов, потом сам стал предводителем пиратов по кличке Алжирец, а в последствии поступил на флотскую службу турецкого султана, дослужился до звания адмирала (кабудан-паши). Несмотря на поражение при Чесме, поднялся со временем до должности визиря – второго человека в империи после султана и заслужил грозное прозвище «крокодил моря битв». Хассан-паше воздвигнут в Турции памятник в том самом городе Чешме (Чесма), где состоялось описываемое сражение.
[6] Салят аль-хауф – намаз во время опасности (араб.).
[7] Из воспоминаний участника Чесменского сражения князя Ю. В. Долгорукова: «… С нескольких выстрелов брандскугелями, Клокачев (капитан 1 ранга, командир корабля «Европа» – Дм. Д.) предал огню весь турецкий флот. К этому, вдобавок, из четырех брандеров, один, Ильина, прицепил себя к фланговому турецкому кораблю (брандер лейтенанта Д. Ильина сцепился с 84-пушечным линейным кораблем – Дм. Д.), что пожар весьма усугубило. Мы с Грейгом на шлюпке разъезжая, на рассвете увидели, что один только корабль "Родос" не сгорел; взяли и привели его в наш флот. Хотели вытащить еще один корабль, но на него, с другого, горевшего судна, упала мачта: он сам весь загорался, и мы принуждены были его оставить. Почти не можно себя вообразить сего ужасного зрелища, кое мы видели в Чесменском порте. Вода, смешанная с кровью и золою, получила прескверный вид. Трупы людей, обгорелые, плавали по волнам, и так ими порт наполнился, что с трудом можно было в шлюпки разъезжать».
[8] В память о Чесменской победе по указу её Императорского Величества Императрицы Екатерины Алексеевны были отлиты золотые и серебряные медали: «Желая изъявить Монаршее Наше удовольствие находящемуся теперь в Архипелаге Нашему флоту, за оказанную им тамо 24 и 25 прошедшего Июня важную Нам и Отечеству услугу победою и истреблением неприятельского флота, Всемилостивейше повелеваем Мы Нашей Адмиралтейской Коллегии учинить находящимся на оном чинам предписанные Морским Уставом за флаги, за пушки, взятые корабли и прочее награждения, кто какое потому имел случай заслужить; сверх же того жалуем Мы еще всем находившимся на оном во время сего счастливого происшествия, как морским, так и сухопутным нижним чинам серебряные, на сей случай сделанные медали и соизволяем, чтобы они в память того носили их на голубой ленте в петлице».
На оборотной стороне медали на первом плане четыре русских военных корабля, слева вдали видна часть города и надпись: ЧЕСМЕ, правее турецкие корабли, объятые пламенем. Надпись по верху: БЫЛЪ. Под обрезом: ЧЕСМЕ. 1770. ГОДА IЮЛЯ. 24 Д.
9. ПикульВ.С. «Лейтенант Ильин был». – М.:АСТ, Вече,2002.
10. Из книги "БЕЗЫМЯННЫЙ БАТАЛЬОН".
Приобрести по цене издательства
Приобрести в Лабиринте
Приобрести в Буквоеде
Приобрести на Озоне
Приобрести на Ядекс-маркете