Рассказ из книги «Рассказы и сказки для взрослых»
Кайл любил просыпаться медленно, любил полежать с закрытыми глазами, досмотреть остатки сна. Он любил промежуточное состояние между сном и бодрствованием, когда тело еще спит, а сознание уже начинает контролировать ситуацию, и можно изменять сюжет сновидения по своему усмотрению. Окончательно проснувшись, Кайл по привычке посмотрел на часы, хотя мог бы этого и не делать. С тех пор, как они поселились на острове, он каждый день просыпался в 9-50. Кайл был противником насилия над собственным организмом, этим ежедневно-будничным аутомазохизмом под названием режим дня. День строгого режима звучит как приговор, любил говорить он. Подобно дзенским мистикам, он ел, когда хотел, и спал, когда хотел, правда, в отличие от них, он не считал это чудом. Со временем его организм сам выработал приемлемый образ бытия, и вот уже более года Кайл просыпался в одно и то же время, в 9-50.
Проснувшись, Кайл по привычке посмотрел на часы, закрыл на пару минут глаза, стараясь вспомнить свой сон, но кроме ощущения тревоги ничего не приходило в голову. Он нехотя вылез из-под одеяла, надел тапочки и отправился в туалет. «Писять, писять, писять», - сказал он себе вслух, словно уговаривал, и с большим удовольствием принялся наблюдать, как струя окрашивает унитаз в желто-розовый цвет - вечером он ел свеклу. Кайл был истинным гурманом естественных отправлений. Он никогда не позволял себе справлять нужду наспех или в неудобных местах. Для него это было сродни молитвы. Он медитировал в туалете, как японцы медитируют во время чайной церемонии. Здесь не было ничего случайного или неважного. Каждая мелочь имела свое неповторимое магическое значение, каждое действие было свято. Справляя нужду, Кайл получал наслаждение, сопоставимое с религиозным или эротическим экстазом. Закончив, Кайл с удовольствием спустил в унитаз воду, и отправился в ванную, где нехотя несколько раз поелозил зубной щеткой во рту, посмотрел на себя в зеркало, повертел в руках бритвенный станок, но решил, что бриться сегодня лень, и побрел на кухню.
Отказом от прислуги Кайл вызвал огонь на себя, так как Гала категорически отказывалась что-либо делать по дому. Кайл любил монотонную домашнюю работу, которая, занимая руки, оставляла свободной голову, и он буквально видел свой роман сцена за сценой. На диване, в кабинете, за компьютером ему не сочинялось. Там он мог прорабатывать текст, искать нужные слова, углубляться в детали, но сама идея приходила, когда он занимался каким-нибудь незатейливым делом, или, как это было раньше, по дороге на работу.
Кайл любил готовить, и если раньше он получай удовольствие, готовя для Галы, то сейчас, когда между ними установилось молчание, он делал это уже по привычке, как и многое другое в этом доме. Кофе, гренки, яичница с помидорами, салат… Они любили завтракать плотно. Накрыв на стол, он поднялся наверх и постучал в дверь спальни жены. Раньше он будил ее поцелуем, но молчание поглотило эту маленькую традицию, как и многие другие мелочи, придающие взаимоотношению людей аромат настоящей близости. Гала спускалась к завтраку в халатике на голое тело. Она терпеть не могла, когда еда (а особенно кофе) отдавала зубной пастой, и ее заспанное лицо со следами подушки и кое-как уложенные волосы делали похожими Галу на маленькую, капризную девочку.
За обедом она умудрялась пользоваться услугами Кайла и не замечать его одновременно. Так, подойдя к столу, она ждала, когда он подаст ей стул, и только после этого садилась за стол. Желая еще кофе, она слегка приподнимала чашку и ставила ее на стол. За время молчания она выработала множество подобных сигналов. При всем при том она демонстративно не замечала присутствия Кайла, словно все, что он делал, происходило само собой.
После еды Гала выкуривала первую сигарету, не торопясь, наслаждаясь каждой затяжкой. Кайл в это время убирал со стола и мыл посуду. Затем они вместе, а вернее, одновременно шли на пляж, если, конечно, погода была хорошей. Кайл заплывал в море на несколько километров, после чего делал обход своих владений - несколько квадратных километров дикого леса, превращенного в парк. Это заменяло ему занятия спортом. Спорт как таковой Кайл не любил, но старался держать себя в форме. Гала же, раздевшись до гола, устраивалась на берегу с термосом, в котором был холодный коктейль, и книжкой, чаще это был Басе. Периодически она окуналась в море и, поплавав пару минут у берега, возвращалась к коктейлю и книге. Так продолжалось почти до самого обеда. Затем Гала принимала заранее приготовленную Кайлом ванну и отправлялась к себе. Раньше, до того, как молчание железным занавесом разделило их жизни, Кайл купал ее в ванне. Он обожал купать ее в ванне, особенно когда купание заканчивалось любовью, что случалось тогда довольно часто. Затем он нес ее на руках в комнату, где вытирал, причесывал, помогал одеться. Теперь же он готовил к ее приходу ванну и одежду: белье, колготки, платье, туфли. Все должно было выглядеть идеально.
Собравшись, они садились на катер и ехали в ресторан, почти еще пустой. Здесь мало кто обедал так рано.
После обеда они какое-то время дремали, каждый в своей комнате, разделенные заклятием тишины. Проснувшись, Гала отправлялась в сад, где возилась с любимыми клумбами, а Кайл садился за компьютер. Его новый роман обещал стать бестселлером, как, собственно, и два предыдущих.
Когда Кайлом овладевало желание, он брал Галу, которая и в момент соития делала вид, что его нет. Такой секс приносил только горькое расслабление, снятие напряжения, удаление спермы, и ни чем не отличался от мастурбации, которой Кайл занимался, когда у нее были месячные.
Так продолжалось целую вечность одного и того же дня, так как все дни были более похожими, чем близнецы. Продолжалось до сегодняшнего утра, когда, отхлебнув кофе, Гала вдруг посмотрела на Кайла, и, как будто не было этой вечности тишины, совершенно спокойным голосом спросила:
- Может, заваришь чай?