Где - то в уютных "Европах"...
Жизнь хороша до приторности, хороша до отвращения. Немножко поработаешь в офисе, в компании симпатичных "хомячков" - и возвращайся на собственной машинке в собственный дом, снабжённый всеми удобствами, вплоть до имитатора погоды.
Нравится - зима - сделаешь за окном зимний пейзаж. Поплескался - полакомился - и устраивайся с баночкой пива у телевизора, смотреть тысяча первую серию "про пиратов". Людей, которым шпага в руках была привычнее, чем тебе - фломастер.
И можно спокойно философствовать о неких тайных струнах души, которые поют от одного упоминая "плаща и шпаги". И почти верить в то, что были времена настоящих чувств, настоящих опасностей, настоящей жизни. Как, а разве у него, Корнелия Гласа, жизнь какая - то ненастоящая? Все так живут... И, если совсем уж начистоту, не о такой ли жизни мы мечтаем? Чтобы все блага - и с полной гарантией?
Есть профессия - художник. Наверное, Корнелий рисует хорошо, но - только там, на работе. Ни в коем случае не в свободное время, не для себя. Значит - равнодушный ремесленник.
Есть жена. Ничем она не плоха, но... вот уехала в отпуск - и понятно, насколько без неё лучше. Никто не оторвёт от сериала вопросом "Не хочешь ли починить соковыжималку?"
Есть потомство, но оно звонит раз в год. Просто докладывает, что оно живо. Проверяет, живы ли ещё "предки"?
Получается, нет ничего, кроме иллюзий? Но помилуйте, какие же это иллюзии - заработанная с минимальными усилиями полная и гарантированная сытость? Это же вечная мечта человечества, утопия!
Стоп... а это - Крапивин?! Не однофамилец? Но ведь это не о подростках, не о нашей жизни, и вообще... не о нашем времени! Однако, интересно, что может произойти такого, чтобы нарушилась эта идиллия?
Но вот - казённый пакет из почтового ящика. Уведомление. Приглашение на казнь. Нет, речь идёт не о публичном зрелище. Корнелий Глас уведомляется о том, что за переход улицы в неположенном месте он был внесён в "миллионный список", то есть бесстрастный компьютер приговорил к смерти одного из миллиона мелких правонарушителей. И этим единственным оказался он, Корнелий Глас. Ему предлагается добровольно явиться в тюрьму для приведения приговора в исполнение.
Так чем же отличается Утопия от своей противоположности? От антиутопии? Только отсутствием свободы выбора! Здесь у каждого есть "индекс" - подкожный излучатель, заменивший все документы. Он - гарантия медицинского контроля, образования, наилучшего трудоустройства, полного благополучия... в обмен на полную лояльность. А нарушителю от представителей системы не скрыться! Корнелий об этом даже не помышляет, не видит смысла. Ведь если даже он каким-то чудом спасётся, у него больше не будет ничего - ни работы, ни денег, ни дома. Всё равно это будет не жизнь, уж лучше так... сразу...
Любезные тюремщики объясняют, что сегодня пятница, палач уже ушёл, и до понедельника не появится. Только через двое с половиной суток "на кушеточку... укольчик... и вы просто больше не проснётесь". А пока - надо же чем-нибудь заняться? Так присмотрите за детьми. У нас тут дети асоциальных элементов, "безынды".
То есть дети тех, кто не согласился снабдить своих детей подкожным излучателем - индексом. Изгои, от которых общество не знает, чего ждать, и на всякий случай - изолировало.
Запуганные дети играют лишь тогда, когда им кажется, что на них не смотрят. Игра какая - то малышовая... Под присказку "Гуси - гуси, га-га-га!" каждый из них пытается прорваться через строй "охраны" и улететь... на какие - то "зелёные луга". Игра в побег? Мечта о воле?
И когда в тюрьме появляется мальчишка-чуть-лучше-других (вот, наконец, крапивинская нотка!), когда он не затаённо мечтает, а откровенно бунтует, Корнелию, наконец, становится стыдно! За общество, за систему, за тюремщиков, но прежде всего - за себя.
"Если они не сдаются - почему сдался я?!"
Превращение обывателя в борца, растущее понимание того, что "всё есть" - это совсем не синоним понятия "жизнь" - и схватка с системой, готовой уничтожить людей, "потенциально опасных". С системой, которая казалась непобедимой.
А "смертный приговор" в конверте оказался... розыгрышем! Но за несколько дней пожилой офисный хомячок изменился настолько, что почти благодарен за эту милую шуточку своему дураку - приятелю...