В голове в своей, забитой табачным дымом, я уже в тысячный раз прокручивал всю свою жизнь - с самых ранних лет до сегодняшнего утра. Я не вызывал у себя никакого уважения, но всё же я был близок к тому, чтобы наконец понять, что по-иному и быть не могло. Я корил себя за то, что всё-таки не смог выбрать, что же делает меня по-настоящему счастливым и полноценным, и в итоге сделал в корне неправильный выбор, посвятив каждый час своей жизни еврею польского происхождения, а не полячке, которая надёжно засела в глубину моего сердца. Я совершил массу неверных действий, я допустил так много серьёзных ошибок, что исправить что-либо уже не представлялось возможным. Я вроде бы хотел что-то изменить, но не знал, что именно. Вся жизнь, медленно и угнетающе плывущая по моему внутреннему миру напоминала строки из детской сказки "иди туда, не зная куда, принеси то, не зная что..." и так далее. Но сегодня оставалось только работать, курить, нюхать и пить. И так изо дня в день. Совершенно верным было высказывание Магдалены на счёт моих дней: "такими темпами тебе и до сорока не дожить." Дожить, не дожить - впрочем, так ли велико различие? Я не чувствую себя нужным этому миру, я потерял всё, что когда-то нашёл и теперь занимался чёрт пойми чем. Всё в совершенстве, каждое моё действие, каждая моя попытка скрасить скуку - всё было направлено в бесконечную словно ночь 22 декабря, чёрную словно небеса июльской ночью, холодную словно январская ночь пустоту. Вся моя жизнь, вернее будет сказать, всё моё бренное, тяжкое существование на этой планете было этой самой ночью, бесконечной, промозглой и чёрной. Я жмурил глаза, старался откашляться и шёл дальше, руками разводя клубы густого иссиня-чёрного дыма. И сдавалось мне, будто бы Земля насильно, против моей на то воли, притягивала меня к себе за ноги, за руки, за спину - за каждую часть моего тела. Но я прекрасно понимал, что я тварь земная и на небе я лишний, незваный гость. Но вот того, что всё находится исключительно в моих руках я понять никак не мог. Ещё раз во всех что ни на есть наиболее ярких красках просмотрев тот самый кадр в своей голове, будто бы на киноплёнке, момент своего восхождения на пьедестал безысходности и огромных, неземных денежных средств, я кое-что осознал. Да, мне показалось, что я понял смысл цитаты "всё происходит ровно так, как должно быть", но мой мозг не сумел понять причины этого элементарного явления. "Почему? Почему всё так, как должно быть? И как оно вообще должно быть? И почему оно должно быть именно так?" Бесконечный поток этих вопросов поставил меня в позу догги и я не смог совладать со своей ограниченностью, сковавшей малейшее моё движение. Можно часами сидеть и размышлять над смыслом этой цитаты, а можно взглянуть на чей-то жизненный путь и вдруг, озарение проявит своё благоволение и снизойдёт на измученный неподтверждёнными ничем догадками пытливый ум. Да, в самом деле я не мог поступить иначе ни в одной из собственных жизненных ситуаций. И да, я признаю, что мне весьма удобно сбросить всю ответственность за свою жизнь и за свой выбор на некое "проведение Господня". И сегодня, важно стоя перед этим самым запачканным зеркалом, в тёмном и сыром коридоре своей лачуги, во время беглого чередования всех этих нудных и бессмысленных размышлений, так уж часто посещающих мой желающий подпитки в виде разного рода приключений мозг, я разглядел в себе что-то такое, что странным образом разглядывают в людях при активной выработке дофамина и серотонина, что-то положительное, что-то возбуждающее и заводящее. Пусть я не блистал красотой, пусть я не был наделён своим создателем модельной внешностью, всё же я походил на обычного, ничем не примечательного мужика. Сегодня утром - на ухоженного мужика. Но стоило какому-то не знакомому с моей душой, с моим внутренним миром, который я представлял себе как засушливую пустыню, взглянуть в зелёный луг моих душераздирающих глаз - он прямо в моём разочарованном в жизни взгляде моментально мог считать глубокую депрессию и ощущение потери себя, своего призвания в этом мире, от меня за сотню миль разило этим скотским душевным состоянием и скрыть этого я не умел. Как же масштабно было моё разочарование в том деле, ради которого я бросил любимую девушку.... Да, совершенно верно, бросил даму своего сердца, предался всеобъемлющим лапам бесчувственного одиночества, приучил свою печень к употреблению лошадиных доз алкоголя, а свои ноздри - кокаина и героина, лёгкие же - к потреблению табачного дыма раз двадцать за день и ещё десять за ночь, ноги - к давлению на стёртые временем педали своего автомобиля, голову - к нескончаемой воронке мыслей, догадок, поисков ответов на свои же вопросы, сердце - к несметному количеству переживаний и стресса... А ведь сейчас, да, прямо сейчас, я мог бы заниматься любовью со своей любимой женой, воспитывать собственных детей.... Хотя пожалуй, и впрямь пора перестать обманывать самого себя, ведь я просто с головой поглощён этой всеразрушающей наглой ложью - ведь вскоре и самому поверить недолго в то, что я не страдаю эректильной дисфункцией, периферическим половым неврозом под названием удручающим и убивающим во мне всякое желание жить - анестезия, приобретённым мной несколько лет назад вследствие крупногабаритных стрессов, переживаемых мной в процессе похорон, нищеты, переездов - слишком частых выходов из зоны комфорта, перенапряжения как умственного, так и физического, моей дорогой депрессией, слишком частым употреблением алкоголя как я уже говорил, в лошадиных дозах, плотным увлечением наркоманией, неуверенностью в своих силах и в завтрашнем дне, отсутствием представления того самого завтрашнего дня и неврозами психологического характера. О воспитании детей я бы и вообще промолчал в тряпочку по многим причинам - начиная с того неоспоримого факта, что меня постепенно загоняет в гроб половая анестезия и заканчивая тем, что я бы никогда не смог стать тем примерным отцом из моих несбывшихся мечтаний и надежд, по причине того, как говорил мой психолог, что я в своём собственном детстве не видел ни отцовской любви, ни отцовской заботы, не получал отцовского внимания, не был воспитан своим отцом, не был любим своим отцом - проще говоря, я был обделён участием отца в моей жизни. Мы могли с ним, разве что, поругаться, подраться, выпить... Да и всё. И выстраивая по аналогии личной жизни моих родителей свою личную жизнь, я бы просто забрёл в непроходимое и топкое никуда. И не было бы у меня ни ребёнка, ни его любви ко мне. Всё - я бы просто был загнан в тупик и пил бы втрое больше, чем пью сейчас, пребывая в полнейшем одиночестве. Так что с какой-то стороны то обстоятельство, что я оказался у пана Хорвата многим лучше, чем окажись я сейчас среди орущих спиногрызов и уже далеко не той Войцехи, а толстой, неухоженной, вечно чем-то недовольной и возмущающейся жены. Я помню, как однажды в пшеничном поле, в окружении одних только колосьев и маленьких чёрненьких жучков, будто бы в каком-то гипнотическом трансе восседающих на них, я предложил ей официально зарегестрировать наши отношения - я тогда очень хорошо устроился у пана Хорвата, он купил мне квартиру и обзавёл меня средством передвижения. На что она прошептала мне на ухо, так нежно и ласково её дыхание обожгло мне ушную раковину: " мы можем заниматься с тобой чем угодно и где угодно именно сейчас, но начав жить вместе, став друг другу не любовью всей жизни Жолондзевского и Жолондзевским, а супругой и супругом - мы потеряем всю ту былую свободу, весь тот азарт, что заставляет нас совершать необдуманные поступки, невзирая на возможные трагические последствия. Горящие огоньки в наших глазах тотчас же потухнут - их словно свечку в праздничном торте задует суровый ледяной ветер семейной жизни. Чувства наши начнут чахнуть, мы перестанем любить друг друга так же сильно как сейчас - мы будем видеть лица друг друга не пару-тройку раз в месяц, а каждый божий день, да и к тому же нехило надоедим друг другу. У нас начнутся ссоры, непонятные беспричинные конфликты, возникающие прямо-таки на самом ровном месте. Я разжирею, стану омерзительной клушей, только и буду делать, что кудахтать с утра и до самой поздней ночи. Глажка, готовка, стирка, уборка, прогулки с детьми, выяснение отношений, безмерное пьянство и марихуана - вот чем закончится вся эта дурацкая канитель." Я лишь только усмехнулся ей в ответ и сорвав один колосок, стал гонять его от одного уголка губ к другому: "Какая же до крови из глаз мрачная твоя "картинка идеальной семьи"! Смотри и учись, школьница! Я буду работать на пана Хорвата, как это делал и вчера, и позавчера. Постепенно я поднимусь и до его высокопоставленного трона, самого последнего чина в нашей организации. Продолжу его дело. Буду так же перегонять машины из Голландии и Германии. А в лучшем случае - обзаведусь парочкой новых идей и изменю деятельность нашей кампании на более продуктивную и менее преследуемую законом. Иначе мне придётся сильно рисковать. Я буду каждый месяц откладывать на полку в своём шкафу по двадцать тысяч баксов и отсылать тебе каждую неделю по пятнадцать. Обменяю пару старых корыт Хорвата на просторную квартиру и перевезу тебя из этой богом забытой чащи в город, где ныне сосредоточена вся современная жизнь. Потом мы поженимся и будем жить долго и счастливо, путешествуя то в Азию, то на Запад." Я тогда и впрямь готов был перевезти её в город, в свою квартирку, и жить-поживать полноценной семьёй вплоть до пополнения. И на это моё поведение психолог нашёл своё привычное психологическое объяснение: "когда мужчина знает кто он, чем он занимается и сколько он зарабатывает, он вполне себе готов вступить в длительные отношения с избранницей противоположного пола. В противном же случае, когда он на Библии готов поклясться, что совершенно не знает кто он, чем занимается или хотя бы чем он хочет заниматься и сколько денег он зарабатывает в день, в месяц, в год - он никогда и ни за что не создаст семью. Да, он будет иметь одноразовые половые связи, какие-то незначительные переписки с женщинами, но вот семью он выстраивать не станет. Он станет пить. Пристрастится к бутылке, да и все дела. Ну может ещё и к психотропным веществам, что разумеется, не хуже алкоголя и не лучше."
Шло время, нещадно поражая пряди моих каштановых волос белёсой сединой. Правда, я умственно не пересилил своего босса и даже не положил его в гроб, несмотря на то, что трижды он признавался только мне одному: "Жолондзевский, у меня рак простаты. В случае чего мой трон всегда свободен для твоей тощей задницы." Такие тоненькие и печальные намёки на то, что мой шеф и впрямь воспринимает меня всерьёз и видит во мне продолжение своей власти нередко взращивали на моей макушке громадную корону, которая прорубала всевозможные потолки. Правда, как выяснилось чуть позже, пан Хорват делал это лишь бы посмеяться с прозрачных и чистых как горный хрусталь слёз, которые в тот же миг наворачивались у меня на глазах, тем самым увеличивая их в объёме. Как сказал мне Аполлинарий, я походил на какого-то персонажа японских анимационных мультсериалов по имени Томоя Окадзаки. Я лишь осуждающе поджимал губы, высокомерно задирал свой подбородок кверху и строил из своих густых тёмных бровей полноценную крышу домика. "Э-ээ, взрослый дядька, мужик, в конце концов! А смотрит какие-то японские мультики!.." - думал я про своего коллегу и презренно фыркая, уходил прочь из тускло освещённого серого с синеватым отливом коридора. Обменял я кстати, не пару корыт пана Хорвата на квартиру, а целых шестьдесят. В те времена мы ещё сотрудничали с пекарем, который жарил самые вкусные шабови, ну, после толстушки пани Вацлавы, конечно. Как сейчас помню - такие жирные, такие румяные со всех боков, а масло такое горячее и так и стекает с них вдоль пальцев и прямо в тарелку... Подобные сытные воспоминания слюноотделение пробуждают в два счёта. И вот, наберём мы значит у этого пекаря море лоточков с этими его котлетками, придём в офис и как начнём пировать, как в последний раз, ей Богу! Ох, как же потом тяжело на желудке после такого насыщенного обеда - обыкновенными словами не передать то гадкое состояние. Но зато это очень вкусно, поэтому мы любили частенько заходить к нашему товарищу и отведывать его хвалёный борщ, горяченькую картошечку, свежую колбаску - в общем всё, чего душе резко вздумается. Царствие Небесное этому отпетому бандюге с колпачком повара на лысой голове, который он носил, не снимая даже в адское пекло в надежде прикрыть своё тёмное прошлое с ничуть не более светлыми делишками, чёрт поганый. Наше дело сплетен и интриг не любит, а крыс, распыляющих эти толки-кривотолки не терпит и сжирает заживо, пережёвывая каждую косточку отдельно от другой, да так медленно, чтобы суметь в конец насладиться своей страшной мстительностью. Этот пекарь имел неплохие, даже очень неплохие связи с автоперегонщиками в Швейцарии. Я помню, как после начала нашего очень прибыльного сотрудничества по ночам в своей кровати я видел бесконечное множество машин, и только шептал сквозь сон, слегка подёргивая то рукой, то стопой: "Мерседес, БМВ, впереди менты, надо заплатить им сотню баксов и доедем до границы..." Ездили по ночам, так нервничал сразу Аполлинарий на пассажирском сидении, когда сзади сквозь туман ему удавалось увидеть ослепительный свет приближающихся фар: "Слышь, приятель, там сзади кто-то едет, да так медленно - крадётся, падла." Я лишь смеялся ему в ответ, но скорость увеличивал. Мы покупали в провинциальной Германии вишнёвые девятки за шесть с половиной тысяч марок, а потом продавали в Берне, Гродно, Бремене таким же как и мы за шесть с половиной тысяч долларов. Большое количество связей везде иметь хорошо, но очень рискованно и опасно - всегда нужно иметь при себе пуленепробиваемый щит, хоть в виде зелёных купюр, источающих аромат неминуемой погибели, хоть в виде броневого жилета. Как-то ночью этот повар перегонял белую Варшаву в Минск через Германию. Изменил в документах год её выпуска с 1957 на 1973, так как состояние её было расчудесным, завалился как мешок доверху наполненный овсом на водительское сидение и поехал за крупной прибылью. А мне буквально вот, четыре дня назад птичка одна села на плечо, да напела, что повар этот наш нажрался как свинья в одном из заведений, где можно выпить настоящего шотландского виски и вступил в диалог с парой страж порядка, представившимися лицами русской мафии. Они провернули с ним восхитительный трюк, главным образом в котором блеснула шикарная психологическая подготовка. Задали парочку нужных вопросов и вытащили все сведения, которые были им нужны для обвинения нас в принадлежности к мафиозному клану. Они подпоили его ещё и водкой, после чего он рассказал им всё - как, когда, куда и какие машины мы перегоняли и даже поделился сугубо личным мнением по отношению к нам, грёбаным польским рылам, как он решил выразиться. Они поблагодарили его за великолепный вечер и пожелали всего самого наилучшего. Как только я узнал об этом немыслимом образно выражаясь, промискуитете, я в самом деле намерился проучить эдакого подлеца. Я заранее договорился с немецкими "быками", их на родине обычно именно так и именуют, козе понятно, что не бесплатно, а за кругленький свёрток баксов, чтобы остановили Варшаву белого цвета, с полным отсутствием номеров, на такой-то трассе, а если не остановится, то чтобы стреляли по шинам. Меня эти ребятки даже уважительно паном стали называть. Тёмная ночь, стоят "быки", все съёжились от холода. Едет белая Варшава, 1973 года выпуска по пустынной трассе. Вдруг, водитель этой машинки видит - маячат впереди светоотражающие полоски и "polizel" жестом приглашает его отдохнуть, остановиться. Останавливается. Открывает окно.
- Добрая ночь, поляк. Откуда ехать, чей машина, почему номер нет?
Привыкший к хамству и балованный всевластием, повар нагло отвечает:
- Еду из Преисподней, фриц.
- Выходить из машины, поляк.
- Да пошёл ты на*уй, шпрэхен зе дойч!
Выстрел из огнестрельного размозжил башку повара с длинным языком и окрасил шикарный светло-морковный салон элегантной польской красотки бурой кровью неосторожного, но очень важного человека. Труп. Лучше бы ты в сексуальной сфере демонстрировал протяжённость своего языка, ублюдок.
В ту ночь, когда я узнал, что всё прошло успешно, именно так, как я того и ожидал, я потирал свои сухие ладони словно муха на подоконнике и просто ликовал от счастья. Только вот ни капли не позитивна была та новость, что мне пришлось отсидеть в тюрьме три года, правда за неуплату налогов. Ещё хуже было то, что забрать жизнь у повара посредством полицейских не получилось бесследно - люди этого мистера жира каким-то образом (а может и через тех же самых "быков") разузнали о том, что это я заказал им эту гниду. Меня ждала невероятная месть, но прежде всего я получил "пару ласковых комплиментов" от пана Хорвата, которого изначально вообще не посчитал нужным впутывать в свои грандиозные планы. Он, конечно, вызволил меня из заключения, понизив на одну должность и пригрозив увольнением. Но не всё развивалось так стремительно, как я этим делюсь.