6 февраля 1799 года с 13-тысячным войском Наполеон Бонапарт начал свой Сирийский поход. Огромную Синайскую пустыню, по которой сыны Израиля во главе с Моисеем бродили 40 лет, французы прошли за три недели и 27 февраля овладели Газой. Впервые со времён крестовых походов армия европейского государства вступила в Святую Землю. 1 марта Наполеон вошёл в Рамлу, где его радушно приветствовало местное христианское население, а через неделю, после трёхдневного ожесточённого сопротивления, пал Яффо. «Была крайняя необходимость захвата Яфо, — писал Бонапарт впоследствии. – Это единственный порт на всём морском берегу от Египта в Палестину. Было бы непростительно отправиться в Иерусалим, не захватив Яфо». Оккупация этого города сопровождалась страшной резнёй местного населения. В руках у французов оказались четыре тысячи арнаутов — албанских наёмников, состоящих на службе у турецкого султана. После нескольких дней мучительных раздумий, мотивируя невозможностью охранять и кормить такое количество пленных, Наполеон отдаёт приказ об их расстреле. «Никогда ещё война не казалась мне такой мерзостью», — пишет он в Париж.
Но начнем сначала. 19 мая 1798 года 30–тысячная армия во главе с генералом Буонапарте, погрузившись на корабли, вышла из французского порта Тулон. Распространив слух, что он направляется в сторону Англии и заставив, таким образом, британского адмирала Нельсона поспешить к Гибралтару, Наполеон обезопасил своё продвижение на юго–восток, и 10 июня высадился на о. Мальта. Через десять дней французский флот отправился к берегам Египта. «Кто властвует в Египте, власть ведёт в мире», — провозгласил Наполеон, и в начале июля его солдаты высадились в Александрийской бухте.
Одержав ряд блистательных побед над войсками местных мамлюкских правителей, Бонапарт торжественно вошёл в Каир. «В Египте я чувствовал себя освобождённым от пут стеснительной цивилизации, — вспоминал он потом. — Я видел себя на пути в Азию, на спине слона, с тюрбаном на голове и с новым, моего сочинения, Алькораном в руках. Это было лучшее время в моей жизни, потому что самое идеальное». Небольшое облачко печали появилось на пути «нового пророка», когда 1–го августа Нельсону всё же удалось настичь и уничтожить французский флот в порту Александрии. «Море, в котором мы более не господствуем, отделило нас от родины, — парировал тогда отнють не обескураженный 30–летний военачальник и продолжил, — но ничто не отделяет нас ни от Африки, ни от Азии».
6 февраля 1799 года с 13-тысячным войском Наполеон Бонапарт начал свой Сирийский поход. Огромную Синайскую пустыню, по которой сыны Израиля во главе с Моисеем бродили 40 лет, французы прошли за три недели и 27 февраля овладели Газой. Впервые со времён крестовых походов армия европейского государства вступила в Святую Землю. 1 марта Наполеон вошёл в Рамлу, где его радушно приветствовало местное христианское население, а через неделю, после трёхдневного ожесточённого сопротивления, пал Яффо. «Была крайняя необходимость захвата Яфо, — писал Бонапарт впоследствии. – Это единственный порт на всём морском берегу от Египта в Палестину. Было бы непростительно отправиться в Иерусалим, не захватив Яфо». Оккупация этого города сопровождалась страшной резнёй местного населения. В руках у французов оказались четыре тысячи арнаутов — албанских наёмников, состоящих на службе у турецкого султана. После нескольких дней мучительных раздумий, мотивируя невозможностью охранять и кормить такое количество пленных, Наполеон отдаёт приказ об их расстреле. «Никогда ещё война не казалась мне такой мерзостью», — пишет он в Париж.
Вскоре Наполеон покинул Яффо и уже 17 марта он был у стен Хайфы, жители которого не оказали никакого сопротивления французам. На следующий день Бонапарт поднялся на вершину Кармеля, чтобы увидеть главную цель своей Сирийской кампании – ворота на Восток – турецкую крепость Акко. «Жалкая крепостишка», «избушка на курьих ножках», — так характеризует это укрепление Наполеон. Незадолго до описываемых событий он послал письмо следующего содержания тогдашнему аккскому правителю Ахмаду эль-Джазару: «Со времени моего прибытия в Египет я несколько раз сообщал вам, что не имел намерения вести с вами войну; что моей единственной целью было изгнать мамлюков; вы не ответили ни на одно из предложений, которые я вам сделал... Провинции Газа, Рамла и Яффа находятся в моей власти; я великодушно обошелся с теми частями ваших войск, которые сдались мне на милость победителя; я был суров с теми, кто нарушил законы войны. Через несколько дней я двинусь на Сен-Жан-д'Акр, но к чему мне укорачивать на несколько лет жизнь старца, которого я не знаю (Джазару-паше в это время действительно было уже 78 лет, — Ю. П.)? Что означают несколько лишних лье по сравнению с протяженностью страны, которую я уже завоевал? И, поскольку бог дает мне победу, я хочу, по его примеру, быть милостивым и милосердным не только по отношению к народу, но и по отношению к знати... Станьте снова моим другом, будьте недругом мамлюков и англичан, я сделаю вам столько же добра, сколько причинил и могу еще причинить зла... 8 марта я двинусь на Сен-Жан-д'Акр, мне необходимо получить ваш ответ до наступления этого дня». Ответа от аккского мясника Наполеон не получил...
Оказавшийся на вершине Кармеля, «главнокомандующий увидел рейд Сен-Жан-д'Акра и заметил стоявшие там два английских 80-пушечных корабля — «Тигр» и «Тезей», которыми командовал коммодор сэр Сидней Смит; они прибыли на этот рейд из Константинополя два дня назад. Кавалерийский патруль продвинулся в направлении Тантуры, чтобы предупредить флотилию о том, что в этих водах крейсируют английские корабли, а также сообщить о вступлении армии в порт Хайфы. В одном лье за Тантурой флотилия была встречена и предупреждена, восемь судов с продовольствием, вышедшие из Яффы, вошли в порт 19 марта на рассвете, но командиры шестнадцати французских судов, на которых находился осадный парк, заколебались, легли было в дрейф, повернули на другой галс и ушли в море. Английские корабли погнались за ними. Те и другие вскоре скрылись из виду».
Так описывал впоследствии Наполеон это незначительное, казалось бы, событие, но сыгравшее решающую роль во всей Сирийской компании. Ведь осадное оборудование, боеприпасы и, главное, тяжёлые пушки, так необходимые для разрушения оборонительных укреплений Акко, оказались в руках противника. Да, в этом морском инциденте фактически решилась судьба всего похода.
Вернёмся, однако, к осаде Акко. «Сен-Жан-д'Акр лежит в 30 лье к северо-западу от Иерусалима, в 36 лье к юго-западу от Дамаска и в 10 лье к югу от развалин Тира. — писал Наполеон в своих воспоминаниях, и продолжал. Он расположен в северной части бухты Хайфа, в трех лье от этого городка по морю и в четырех — по суше. Он окружен долиной в 8 лье длиной, которая начинается У мыса Белого (сейчас здесь расположен заповедник Рош а-Никра, — Ю. П. ) и заканчивается у горы Кармель. Ширина этой долины — от берега моря на западе до первых отрогов гор Галилеи на востоке — составляет 2 лье. Эти горы постепенно повышаются на протяжении 6 лье, вплоть до главного хребта, от которого опускаются к Иордану. От Акры до этой реки – 12-15 лье. Долину Акры пересекают шесть речек... Белус (Балус), который впадает в море, в 1200 туазах южнее; Кейсун (Кишон), спускающийся с горы Табор и вливающийся в море в 800 туазах к северу от Хайфы».
19 марта французская армия расположилась лагерем за возвышенностью, называемой сегодня Тель-Акко, или холмом Наполеона. Это место было удобно, т. к. сюда не долетали ядра, выпущенные как пушками, находящимися на стенах крепости, так и на английских кораблях, расположившихся в бухте Аккского залива. На следующую ночь к стенам города проникла группа разведчиков во главе с полковником инженерных войск Сансоном для обследования его оборонительных укреплений. В ходе этой операции Сансон был тяжело ранен турецким снайпером, и ему и его солдатам не удалось определить истинные размеры и глубину окружавшего Акко рва. А последний, углублённый Джазаром-пашой по рекомендации англичан, оказался практически непреодолимым препятствием для оснащённых короткими лестницами французских солдат.
Обратимся, однако к мемуарам Наполеона. «Пространство, занимаемое городом Акра, — пишет он, — представляет собой трапецию, две стороны которой омываются морем, а две другие образованы стенами. Восточная сторона имеет протяжение в 300 туазов, ее прикрывали шесть небольших башен; северная имеет протяжение в 500 туазов, ее прикрывали семь небольших башен, а также дворец паши, являющийся своего рода цитаделью. Эти две стороны встречаются, образуя прямой угол. В этом углу находится большая и старая башня, которая господствует над городом и всеми стенами. Над нею в свою очередь господствует высота Мечети, удаленная от нее на 500 туазов... На расстояние до 300 туазов от стен местность была усеяна развалинами древнего города и фортификационных сооружений; это были подземелья, башни, кладка стен. С северной стороны, близ большой башни, в город входил акведук. Этот акведук имел протяжение 6000 туазов, пересекал равнину и доставлял в цистерны города воду от подножья гор...». Осада Акко продолжалась 62 дня. И разделить её можно на два этапа — первый с 19 марта по 25 апреля (36 дней); второй—с 25 апреля по 21 мая (26 дней). На первом этапе один из самых способных французских генералов этой компании Каффарелли предложил атаковать северо-восточную часть крепостных укреплений. Мотивировал он это тем, что северный угол цитадели находится под обстрелом орудий, стоявших во дворце Джазара-паши и на английских кораблях, и потому что к ней легче подойти, скрываясь под защитой уже упомянутого акведука. При этом, захват большой башни этого укрепления обеспечит почти беспрепятственный проход в город. После нескольких дней беспрерывного обстрела крепостных укреплений города, французы сделали подкоп и подвели под главную башню мину. Ранним утром 28 марта раздался мощный взрыв, часть укрепления была разрушена и солдаты Наполеона ринулись на штурм.
Вскоре, однако, выяснилось, что минёры недостаточно глубоко установили мину, вследствие чего большая часть укрепления не была разрушена. К тому же окружающий крепость ров оказался глубже, нежели предполагалось, да и отчаянное сопротивление осаждённых оказалось достаточно эффективным. Может быть, последнему способствовала политика эль-Джазара, который лично, с крыши своего дворца наблюдал за происходящим, платил наличными каждому, кто приносил ему голову очередного французского солдата, и нещадно казнил того своего подданного, кто проявлял хоть малейшую трусость... Вскоре французам стало понятно, что этот штурм провалился, и, оставив 27 человек убитыми и около 80 раненными, они отступили.
Взтые в плен французские солдаты были хладнокровно казнены по приказу Джазара вместе с двумя сотнями местными христианами (в большинстве своём греко-католиками и маронитами), а их головы, после того, как были пронесены во время своеобразного «парада победы» по городу, вывешены на шестах на стенах крепости для устрашения противника...
Не принесла успеха и последующая, состоявшаяся 1 апреля, атака на город. Хотя новая мина пробила брешь в стене крепости, а действия артиллеристов её весьма расширили, осаждённые сумели её «залатать», заполнив ее бочками с гудроном, фашинами, кусками дерева, осколками снарядов и мин, железными шипами.
По предложению Антуана де Фелиппо, осаждённые предприняли отчаянную вылазку для обнаружения и обезвреживания мин, устанавливаемых французами. В ней участвовали несколько тысяч (так утверждает Наполеон) солдат, в т. ч. и порядка полутора сотен англичан. На рассвете 7 апреля эта контратака началась. Вот как её описывает Бонапарт: «...ружейный огонь усилился; противник, как и обычно, сначала продвинулся вперед. Английская колонна стремительно спустилась через брешь — ей нужно было пробежать только 15 туазов, чтобы овладеть шахтой. Английский майор уже достиг выхода из него, мину можно было считать погибшей, но тут резервный батальон охранения двинулся вперед со штыками наперевес, истребил, покалечил или взял в плен почти всех солдат этой колонны, которую он обошел справа и слева; примерно в это же время выступили резервы траншеи; турки были стремительно отброшены в крепость; несколько небольших колонн были отрезаны и взяты в плен. Эта вылазка обошлась осажденным в 800 человек, среди которых было 60 англичан. Раненые, принадлежавшие к этой нации, получали медицинскую помощь наравне с французами, а пленных поместили среди частей армии, словно это были нормандцы или пикардийцы; соперничество между двумя нациями исчезло на таком расстоянии от их отечеств и среди столь варварских народов. Турки выказали большую личную храбрость, напористость, преданность; но никакого искусства, никакого умения действовать сообща, никакого порядка, и это делало вылазки чрезвычайно гибельными для них. Убитый английский майор... был предан земле с воинскими почестями».
Благодарим авторское сообщество MILITARIA за предоставленные материалы.