Летом 1904 года художник Константин Сомов создает произведение, которое сам считает удачным, но совершенно не серьезным. Он пишет об этом в письме своей подруге, художнице Елизавете Званцевой, 5 сентября 1904 г.: «Итоги моего лета не блестящи <...> я сделал недурной рисунок по заказу Красного Креста для украшения табель-календаря. Но это все-таки в конце концов пустяк!»
На первый взгляд, все действительно предельно просто: упитанный младенец — новый год, дряхлый старик — старый год. Однако календарь содержит целый ряд занимательных подробностей, давайте их рассмотрим.
1) Младенец и «Спрятанная мать»
Лицо упитанного младенца, исполняющего роль Нового года, спрятано за маской. При этом его голова полностью закрывает лицо женщины, у которой его держит. И сразу вспоминается феномен «Спрятанных\скрытых матерей» (англ. The Hidden Mother, важно отметить, что это современный термин), встречающийся в фотографиях викторианской эпохи и вплоть до 1920-х. Зачем так делали? Из-за длительной экспозиции. Если взрослых людей фиксировали специальными опорами и держателями, то с малышами такой номер не проходил. А если ребенка держат любящие руки, то все гораздо проще.
Невозможно утверждать наверняка, что Константин Сомов был знаком с фотографиями такого типа, но известно, что он посещал Лондон в 1899-м, так что теоретически мог где-то увидеть подобное. Тем более, что фотографией он интересовался. В его архиве есть, например, фото в 5-ти проекциях.
Вернемся к «спрятанным матерям». Почему прятали лицо женщины, держащей ребенка? Причины называют разные, наиболее логичным и оправданным видится объяснение, что ребенка держит не родная мать, а няня или кормилица, поэтому её и не стремятся увековечить на снимке, а наоборот.
И кажется, у Сомова как раз такой случай — ребенка держит кто-то из прислуги: на женщине фартук и крахмальная наколка, которую обычно носят горничные.
2) Загадка «Старого года»
А вот это уже трудно объяснить чем либо, кроме мистики. Старик в образе Старого года удивительно похож на Дмитрия Философова, каким он будет в старости, в конце 1930-х в Польше (то есть спустя четверть века после выпуска календаря).
Дмитрий Философов известен главным образом как третий в союзе Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского, а до этого — как спутник Сергея Дягилева и соредактор по журналу «Мир искусства». Кроме того, в годы молодости это был поражающий воображение красавец (о его внешности упоминают все мемуаристы).
Философова с Сомовым связывала близкая гимназическая дружба. В студенческие годы их жизненные пути разошлись с появлением Сергея Дягилева. А в годы издания «Мира искусства» работы Сомова регулярно публикуются в журнале, а отношения между художником и редакторами (Дягилевым и Философовым) постоянно остаются напряженными и натянутыми. Поэтому так удивительно это попадание в образ: 1904 год, когда Сомов работает над календарем — это последний год издания журнала.
И еще любопытно, что Василий Розанов в статье о матери Дмитрия, Анне Павловне Философовой (известнейшей общественной деятельнице своего времени, благотворительнице и феминистке) упоминает самого Дмитрия как внутренне старого человека:
«Однако я не сказал о самом главном, что много лет наблюдал в этой "женщине в сером", в которую превратилась "женщина в голубом": о ее молодости. Ее сын, декадент и эстет, теперь — религиозный искатель, на много лет старше, дряхлее ее... Дано ли ей было при рождении утроенное, учетверенное количество сил, или любящие руки пронесли ее так бережно над невзгодами жизни — я не знаю, но в ней не осталось и нет ничего горького, ничего желчного, ни малейшего разочарования в жизни, ни малейшей усталости от жизни. Она вся — готовность, но не уторопленная готовность, а спокойная, ожидающая. "Всему придет свой час, и хороший час". Не только усталый от чувств и дум сын, - но ее замужние дочери и, наконец, даже внучки - старее, старообразнее ее» (статья Розанова «Анна Павловна Философова», впервые опубликовано: Русское Слово. 1909. 17 февр. № 38).
3) Театр теней
Тени ведут свой собственный диалог. За старым годом стоит тень смерти — очевидно пришла забрать его. Ручка младенца сложена так, что тень превращается в морду собачки. Она словно лает на смерть, отгоняет ее. А еще есть тень от няньки и младенца — пусть довольно бесформенная, но все-таки немного напоминает то ли морду льва, то ли морду большой собаки, стоящей на страже маленькой.
4) Таинственная дверь
Справа, за стариком и тенью смерти можно разглядеть на обоях и плинтусе очертания потайной двери. На эскизе вместо нее был занавес. Куда она ведет? Возможно, оттуда вышел старый год, или уйдет туда, вместе с тенью смерти?
Павел Голубев в книге «Константин Сомов: Дама, снимающая маску» рассказывает, что для символистских работ Сомова типична симметрия: вертикальная ось делит пространство на две равные части, которые находятся в диалоге друг с другом. «В одних случаях они взаимно противопоставлены, в других их символы дополняют друг друга». Именно так устроен и календарь: младенцу как символу нового года слева противопоставлен старый год в образе дряхлого старика справа, их тени мы тоже рассмотрели. А окно слева, над головой младенца поддерживается еле заметной потайной дверью справа.
5) Статуэтка и часы
Центр, соединяющий обе части — это шкаф, на котором стоит внушительная фарфоровая статуэтка с часами и галантной сценкой. Юноша протягивает девушке розу, она кокетливо отворачивается. Собаки у ног персонажей смотрят в разные стороны, усиливая разлад между девушкой и юношей. Часы показывают полночь, а извилистая форма стрелок словно подчеркивает зыбкость и неустойчивость момента — когда происходит смена года.
Сомов фарфоровыми статуэтками увлекался и коллекционировал, а кроме того пробовал собственные силы в создание фарфоровой скульптуры. Так что причина появления здесь очевидна.
Но движение рук персонажей статуэтки четко ведет наш взгляд к окну — и там мы встречаем целую стайку нечистой силы.
6) Вихрь чертей
Вихрь чертей подхватывает динамику статуэтки и уносится в окно, растворяясь на фоне ночного города. Черти присутствуют во многих работах Сомова, и являются символом не зла, а земной любви, чувственной и плотской. На эскизе ближайшие к зрителю самцы чертей обладали ярко выраженными половыми признаками, исчезнувшими в финальной работе. Зато особь женского пола осталось в своем ультрамодном леопардовом комбинезоне. Но куда или откуда они спешат?
7) Вечный цикл
И вот у нас образуется новая линия, противоположная той, что на первом плане — от старого к новому. Это движение от потайной двери, которая является парой к окну на стороне нового года, через руки старика, затем руки юноши на статуэтке, через стайку чертей — к младенцу.
Павел Голубев «Константин Сомов: Дама, снимающая маску».
«На первом плане изображен рост, принятие естественной последовательности (от нового — к старому, от рождения к смерти, от живого к мертвому), на втором — тщетное бегство любви от смерти. Однако черти исчезают как раз за окном, перед которым находится младенец — новый год, прямо над его головой: таким образом, круг, вечный цикл рождения и смерти замыкается, а окончание одного цикла знаменует начало следующего».
И к тому же здесь есть подозрительно пузатая мать или нянька (хотя форма живота у нее крайне странная, но тут, возможно дают о себе знать сложности самого художника в отношениях с анатомией) — неужто беременная? Вероятно, это уже следующий год на подходе. А вы что думаете?
Чтобы не пропустить новые статьи, подпишитесь на Завтрак с Дягилевым
А еще приходите гулять с мирискусниками по Петербургу с нашими бесплатными аудиогидами (если вы не Петербурге, то гулять можно и виртуально):
"Фонтанка-Литейный: вокруг редакции"
"Петербургская Коломна: история начинаний"
