Пандемия COVID-19 поменяла мировоззрение многих людей. Одним из очень сильных, хотя и не самых заметных пока изменений стало разочарование в городах. Многие поняли, что жить за городом можно почти так же комфортно, но более безопасно.
Все может оказаться тревожнее, чем мы думали. О чем я? Только о том, что прогнозы падения мировой экономики, звучавшие месяца два назад, сегодня меняются на более пессимистичные.
Эксперты ВТО прогнозируют, что по итогам второго квартала мировая торговля сократится на 18,5% по сравнению с аналогичным периодом 2019-го. Мировой уровень реального ВВП, по расчетам организации, может упасть в лучшем случае на 2,5%, в худшем — на 8,8%, если исходить из показателей торговли на мировых рынках. Причем в последнее время специалисты все более склоняются ко второму варианту.
Напомним, ранее Международный валютный фонд подсчитал, что в целом выход из мирового экономического кризиса потребует более $8 трлн. А по подсчетам ООН, из-за коронавирусного кризиса без работы могут остаться 195 млн человек во всем мире. В организации считают, что это может оказаться даже более катастрофическим последствием, чем непосредственно вирус.
СТОЛИЦА ТЕРЯЕТ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТЬ
К чему это все? Да к тому, что нас, похоже, ожидает очень длительный период замедления не то что экономики — всей цивилизации, прогресса, образа жизни — назовите как хотите. Деловитые мальчики-яппи с Уолл-стрит, на кокаине торгующие акциями по трое суток подряд, — это герои поп-культуры растущего рынка. В ближайшие несколько лет они будут не в моде.
Лично меня всегда интересовали непосредственная реакция людей, их поведение в условиях нового кризиса. И вот какие тенденции я заметил. Первая: из столиц многие уезжают в свои родные города. Сейчас наблюдаю такое и в Киеве, и в Минске. Люди, некогда приехавшие «покорять столицу», возвращаются домой. Причина понятна: упал спрос на рабочую силу, сдулись зарплаты, выросла конкуренция, многим стало не по карману и жить в столичном городе с его ценами, и оплачивать съемное жилье.
Покорять столицу можно, когда экономика растет — и требуются активные, молодые, пробивные и инициативные. А когда экономика на спаде, этим же людям проще уехать к своим семьям — так и жизнь дешевле, да и вообще, выживать семьей всегда проще.
Вижу я и другую тенденцию, причем уже общемировую. На время пандемии жители крупных городов массово эвакуировались за город. В этом смысле белорусам повезло, что распространение коронавируса выпало на довольно теплый сезон, и даже летние дома были вполне пригодны для самоизоляции. Но более важно, что за эти три месяца для многих стало очевидно: загородная жизнь вполне совместима с удаленной учебой или работой.
Только из Минска, по оценкам экспертов МВД, разъехалось до 400 тыс. человек. Кто-то отправился на собственную дачу или во «второй дом», иные начали снимать жилье в провинции. Можно ли считать это новым трендом?
Думаю, что на самом деле все к тому и шло в последние несколько лет. В общественном сознании концепция загородного дома появилась, конечно, не в последние три месяца. Просто в период пандемии она стала играть особую роль. Есть и еще один тренд, тоже не новый, связанный со свободной занятостью. Далеко не все на современном рынке труда являются корпоративными агентами и сидят в офисах с 9:00 до 17:00. Во многих отраслях люди уже спокойно могут полгода работать над проектом в режиме 24/7, а потом плюнуть на все и уехать на несколько месяцев куда-то, где им хорошо. Собственно, создатели стартапов именно так и живут.
Есть множество занятий, которые не требуют присутствия на определенном рабочем месте. Сочетание этих двух компонентов и делает возможным «бегство за город». Коронавирус лишь усилил этот тренд, он стал более очевидным.
Конечно, в разных странах мира «бегство за город» принимает различные формы. Где-то можно говорить о рурбанизации. Этот термин ввела доктор географических наук Татьяна Нефедова, и означает он процесс распространения городских форм и условий жизни на сельскую местность. Где-то происходит субурбанизация — так называют процесс развития пригородов больших городов. Эти процессы пересекаются, но рурбанизация идет дальше и в будущем потребует совершенно иных транспортных схем, иной организации труда, иных представлений о гражданско-правовых договорах, иных принципов разделения публичного и приватного, что еще не вошло в практику правового регулирования.
Но даже тем людям, которые могут работать дистанционно из любой точки земного шара, по-прежнему нужны очень интенсивные каналы коммуникации, которые пока может дать только город. Современные технологии отчасти закрывают эту проблему, но иногда даже три минуты личного общения могут решить куда больше, чем шесть часов дистанционных лекций. Получается, сложно работать, скажем, из другой страны — но если ты живешь в деревне в 100 км от города, то вполне можешь раз в неделю съездить в офис на рабочее совещание.
Похожие процессы идут по всему миру, начались они задолго до пандемии и в каждой стране устроены по-разному. В США процесс внедрения городского образа жизни в сельскую местность начался еще в середине 1980-х и сейчас уже практически завершился. В Беларуси же скорее происходило нечто похожее на субурбанизацию — минчане могут вспомнить Боровляны 1990-х. Однако на выходе мы получили лишь коттеджную среду — без школ, больниц, социального обслуживания. Многие населенные пункты, которые возникли с начала 1990-х, согласно государственной классификации, даже населенными пунктами не являются. Просто где-то за пределами города есть земля, есть дом (порой очень хороший), но там очень плохая инфраструктура, а социальной нет вообще.
В Европе, в плотно населенном пространстве, происходят иные процессы, и рурбанизация там выглядит по-другому. Условия доступности между городами насколько высоки, что в последние 15 лет население массово перетекает в сельские районы, получая при этом не только совершенно иную, более комфортную среду обитания, но и больше возможностей. Вместо одного города в ближайшем доступе — сразу 5, вместо одного аэропорта — 10, вместо 10 театров — 30. Сейчас это мощный процесс, который затронул Бельгию, Голландию, Северную Германию, Швейцарию. Люди уже и без всякой эпидемии выбирали экологически благополучные районы, обретая при этом намного больший выбор, чем тогда, когда жили в городе.
МАЛЫЙ ГОРОД КАК АЛЬТЕРНАТИВА ДЕРЕВНЕ
Необязательно, впрочем, ехать именно в деревню в ее традиционном белорусском понимании. У малых городов есть сложившаяся система социальных связей, своя история, и в выборе между «человейниками» столицы и малыми городами, мне кажется, у последних больше перспектив. В условиях такой конкуренции у семьи из Минска возникает выбор: купить дом в коттеджном поселке, огороженном забором, без школы, поликлиники и культурных центров либо выбрать пусть маленький, но город — с уже сложившейся инфраструктурой и социальными связями.
Малые города дают возможность познакомиться с новыми людьми, стать частью местного сообщества, быть включенным в происходящие в городе процессы. В этих городах много энтузиастов, нередко именно там рождаются интересные проекты, малые производства. Это все те новые контакты, которые важны для жителей крупных городов.
Еще раз: пандемия COVID-19 лишь подстегнула процесс оттока людей из мегаполисов. В связи с кризисом люди стали терять работу в крупных городах и возвращаться домой, в малые, но при этом оглядываться вокруг и искать, а что здесь можно было бы сделать интересного. Получив опыт крупного города, они возвращаются к себе с определенным багажом, который стараются применить на местах. Возможно, это даст толчок развитию регионов.
Наконец, дачность, которая давно существовала в нашей культуре, тоже трансформируется. Поколение 30−40-летних видит дачи по-другому. Мы уже не едем туда подвязывать огурцы и окучивать картошку: мы прекрасно понимаем, что экономическая эффективность нашей работы в условном офисе в сотни раз выше, чем на грядке. Но только если у нас есть возможность отдыхать.
Вот отдыхать и едем: пожарить шашлыки, погулять по лесу, показать детям живую корову в соседней деревне. А потом вдруг обнаруживаем, что там же — на даче — можно открыть ноутбук и поработать. И даже можно не возвращаться в город, чтобы сделать «стопятьсот» рабочих дел. И вот мы уже смотрим на дачу как на новую локацию для спокойной работы — подальше от коронавирусных толп людей.
Сейчас становится невероятно важным общение с соседями. Растет запрос на комьюнити-деревни. Люди хотят селиться по интересам, уходить от безразличия и восстанавливать выхолощенные городом дружеские и семейные отношения.
Наверное, именно в этом мы и нащупываем понемногу то положительное, что принесла нам пандемия коронавируса.