Здравствуйте, уважаемые читатели моего канала! Я впервые обращаюсь непосредственно к вам. Просто Дзен определяет то, что я пишу, как статью. Вот я и пишу статьи в том духе и стиле, в каком привык писать их для кафедральных сборников: берёшь проблему за рога, раскладываешь всё по полочкам и аргументируешь свою позицию. Просто и деловито. Но поскольку мне интересно, как она будет принята, я внимательно слежу за комментариями, соглашаюсь или спорю с ними. Потому что именно там и происходит главное, что мне интересно - общение. Я из породы комментаторов, мне нужны собеседники и, казалось, совершенно идеальная гавань для меня - "Однако - НаЛин". Но он засох. Я пошёл искать новых собеседников. И вот здесь, на Яндекс-Дзене, обнаружил, что могу не только подключаться к чужим разговорам, но и сам могу задавать тему для обсуждения. Вот так, в поисках собеседников и стал возможным этот канал. Предупреждая возможные (а пару раз уже и произнесённые) упрёки в шкурности и стремлении нажиться на ведении канала, сообщаю, что ежедневная прибавка в моей Монетизации - один рубль (иногда два). Поскольку моя пенсия 23 456 руб., то сумму, равную моей месячной пенсии я такими темпами заработаю через 30 лет. Не уверен, что доживу. Так что уж поверьте: моё стремление общаться - достаточно бескорыстно. Итак...
Ещё раз здравствуйте! Сегодня ночью я вспомнил, как Игорь Петрович Владимиров, главный режиссёр ленинградского театра им. Ленсовета привёз свой театр со всем его репертуаром на гастроли в нашем городе на всё лето. Не помню точно, но кажется, что это был 1972 год. Почему так кажется? Дело в том, что в одном из последних спектаклей и, скорей всего, именно в последнем, на сцене появился новый актёр, чьё имя до этого в программках отсутствовало - Михаил Боярский (тогда ещё никому не известное имя). А сегодня биография Боярского в Викитеке говорит, что Владимиров включил его в состав труппы в 1972 году. Значит, одну из первых своих ролей он сыграл у нас на гастролях.
А гастроли были грандиозными. На все спектакли был аншлаг. За билетами ломились. И мы с женой посмотрели все (все!) спектакли театра. Нам не пришлось хлопотать о билетах. Жена моя была постоянным рецензентом нашей краевой газеты, а я при ней подмастерьем, начинающим. И мы имели постоянные билеты и постоянные места в зале. Театры очень сердечно относятся ко всем, кто так или иначе обеспечивает им рекламу. После пары рецензий редакция попросила меня написать отдельно о приме театра, актрисе, привлекающей всеобщее восторженное внимание - об Алисе Фрейндлих.
И вот я за кулисами. И на подоконнике обнаруживаю двух женщин, вышедших покурить около ящика с песком. Спрашиваю, где я могу найти Фрейндлих, и когда удаляюсь в указанном направлении, слышу за спиной раздражённое шипение; -"Обязательно, Фрейндлих... В театре есть и другие актрисы..." Шёпот, конечно, но профессиональный актёр может так послать шёпот, что его услышат в самых последних рядах. И я услышал в этом завистливом шипении и боль , и обиду, и жалобу на судьбу. Я потом не раз вспоминал этот эпизод. И этот шёпот. А тогда я был сосредоточен совсем на другом.
Сейчас я не понимаю, как я мог быть таким идиотом? Не мальчик уже - 34 года. Что мешало предварительно собрать всю возможную информацию, продумать, обнаружить, чего в ней не хватает, и подготовить те вопросы, на которые нужно получить ответ? Встреча получилась довольно неловкой и бесполезной. Я восторженно: Алиса Бруновна, я в Вас влюблён! Она дежурно-деловито: Спасибо. И всё. Что говорить-то? Нет, что-то я спрашивал, она что-то отвечала. Внешне это даже наверное выглядело нормально. Но она, эта встреча, оказалась совсем никому не нужной. О чём я до сих пор сожалею.
Статью я написал. Когда писал, мне пришла в голову интересная метафора: театр - страна, где происходят неожиданные преображения одних и тех же лиц: сегодня они бродяги, завтра принцы, послезавтра монахи. Страна чудесных преображений. Страна чудес. А ведь было уже сочетание этих понятий "Алиса" и "страна чудес". У Кэрролла. Только там Алиса попадала в такую страну, а здесь Алиса живёт в ней. Я назвал статью "Алиса из страны чудес" и сдал в редакцию. Статья была опубликована, заняла целый подвал на 3-й полосе, но радости мне она не принесла. Её даже хвалили, но я-то вчуже, когда читал уже типографский шрифт, видел, насколько вымученной и искусственной она была. В ней не осталось ничего от той невероятной естественности актрисы, которая покоряет нас и заставляет безоговорочно верить ей. И даже название читается не как тонкая метафора. а как легковесная ассоциация, лежащая на поверхности. В общем гордиться нечем.
К словам об естественности. В первом действии пьесы Алексея Арбузова "Таня" после того, как Таня поделится с Германом мечтой о том мире, " где только мы: ты и я" следует такой диалог:
Герман. Таня, но ведь это же скучно!
Таня. Скучно? Кому?
Такая экспрессивная влюблённая, мечтающая о замкнутом райском уголке, должна была бы сильно изумиться. От неё ожидаешь, что её реакция прозвучит как: СКУЧНО? КОМУ? Но Тане у Фрейндлих настолько невозможно представить, что кому-то это может показаться скучным, что для неё невозможен сам этот скучающий. Не знаю, как изобразить интонацию на письме, но она эмоционально редуцирует этого невероятного скучающего. Она спрашивает:-"Скучно? Кму?"
Меня это тогда потрясло.
