Мы живём в большом доме. У меня большая семья. В мою большую семью прочно входят наши Лапы и Хвосты. Вчера обещала, что продолжу историю Волчка и расскажу, почему он мог бы научиться летать.
Ситуация «выбора» среди «он будет жить у нас» или «он не будет жить совсем» сами понимаете, чем закончилась.
Волча стал главной собакой в доме.
К дому со всеми его обитателями он привык быстро. А к тому, что он - домашний, привыкать не стал.
Запереть или привязать оказалось нереально. Мы честно старались. Волчок снимал любой ошейник и уходил из вольера через какие-то микроскопические отверстия. Причём делал это не с целью побега. Лежит себе во дворе, смотрит, как будто объясняет: «Ну, вот же я. Я не трогаю кошек. Я не пугаю прохожих. Я просто мирно отдыхаю там, где мне хочется».
Сбегал на улицу, когда хотел. С местными собаками поддерживал дипломатические отношения, плавно переходящие в дружеские.
Абсолютно независимый пёс, которому в голову не приходило, что он инвалид. А поскольку этот первый парень на деревне жил среди наших стерилизованных (кроме Даны) девушек, то раз в год позволял себе некий спорт. Волча уходил из дома дней на десять для участия в собачьих свадьбах.
Случалось это всегда в январе.
В первый раз он пропал в жуткий мороз. Практически был оплакан. И снова случай. Занесло его в те края, где жил его спаситель. И снова попался ему на глаза. Правда, забрать Волчка не получилось, так как он у нас не обучен ездить на скутере))). Забирали его по звонку мои родители на машине. Километров примерно за семь от дома. Волчок, увидев хозяев, благополучно прощался со сворой, с которой сдружился в последние дни, и поехал домой.
Этот свой зимний поход он повторял регулярно, но домой возвращался сам. Чуть потолще велосипеда, в репьях и с довольной мордой. Несколько дней потОм только ел и спал.
Ему было около 4 лет, когда он вывихнул лапу. Правую заднюю. Напомню, левой передней у него не было.
Он пришёл домой и плакал. Больно было даже лежать. В ветеринарку мы ехали максимально осторожно. При каждом толчке Волчок прикусывал мою руку – не больно, просто напоминал.
Вечер. Клиника закрывается. Врач, работающий с рентгеном, уже ушёл. «Приезжайте завтра, посмотрим, что с лапой. Если не вылечим – придётся усыпить. Он же ходить не сможет».
После этих слов мой героический инвалид спрыгнул с высокого стола для осмотров и ушёл на двух ногах в коридор.
«Вы же видите, доктор, он всё сможет. Даже если него останется одна лапа. Даже если вообще не останется." - "И что он, ползать будет?" - "Нет. Он научится летать».
И снова по схеме – Волчку вкололи обезболивающее, противовоспалительное и до утра отправили домой. На следующий день – рентген и операция.
Повреждённая лапа беспокоила его до конца жизни. Ходил и бегал он на двух уцелевших. На больную опирался, когда стоял, и видно было, что она подрагивает. Поэтому стоять Волча не любил. Кушать предпочитал лёжа. Даже с маленькой Ладой, которую он опекал и воспитывал, играл лёжа.
Я пишу, зная, что мой канал ограничен в показах. Сейчас мне не важно, кто прочтёт. Важно, что я это напишу. Это не правда, что они уходят из дома умирать. Волча пришёл домой. В доме куча народу, кто-то впустил его в дом, и Волчок сам поднялся на наш второй этаж. Только живым нас ужЕ не дождался.