Сергей Шнуров, известный как лидер групп «Ленинград» и «Рубль», фигура несколько скандальная. Он известен не только как музыкант, но и как юродивый парадоксалист.
Недавно он удивил всех весьма неожиданными высказываниями о двух нашумевших уголовных процессах - о деле известного режиссёра Серебренникова, которому инкриминируют финансовые махинации, и о деле известного артиста Ефремова, которого обвиняют в смертельном ДТП. Передаю микрофон самому Шнурову: "Как бы страшно и цинично ни звучало, но суд и авария — пока что высшие точки в творчестве Михаила и Кирилла" (instagram.com/shnurovsт).
Шнуров сравнил всё происходящее с неким грандиозным перформансом.
«Нет закулисья. Все публично. Ставки растут. Кровь настоящая, суд тоже. Информационная эпоха окончательно стерла границы между артистами и зрителями. Мы все оказались участниками реалити-шоу», — высказался Шнуров.
Действительно многое из того, что происходит в публичном пространстве, напоминает сплошную пьесу абсурда. Достаточно сказать, что режиссёру Серебренникову предъявляют крупные финансовые счета, но дело на наших глазах обрастает фантастическими подробностями и такими проблемами, которые не имеют никакого отношения к деньгам. Получается, что Серебренникова формально судят за одно, а фактическим источником судебного скандала является нечто совершенно другое, иррациональное. «Всё чудестраньше, и чудестраньше». С участием Ефремова произошла трагедия, а в интернете вот уже почти целый месяц вполне по Кэрроллу (автору знаменитой «Алисы в стране чудес») не прекращается некое «безумное чаепитие» с подробным обсуждением всех деталей и нюансов дела.
Понятно, почему Шнуров говорит о тотальном реалити-шоу. И всё же в его парадоксальном суждении имеется пункт, который очевидно не может не смущать самого Шнурова. Произошло смертельное ДТП, которое унесло жизнь человека - и здесь кончается искусство. Здесь вступают в силу сокровенные вопросы Божьего Суда, а также юридические вопросы, которые находятся в компетенции суда земного. Нет, не всё дозволено превращать в материал искусства…
Очевидно, Шнуров и сам это понимает, но занимается литературной игрой, инфернально дразнится. У игры свои законы. Ведь если Есенин пишет «Но и я кого-нибудь зарежу//Под осенний свист» - это не повод заводить на Есенина запоздалое уголовное дело, задним числом подозревать поэта в том, что он собирался при жизни кого-то зарезать. Нет, не собирался, хотя писал о таком намеренье.
Впрочем, да, Шнуров «загнул», высказался уж очень провокационно, уж слишком забористо.
Однако и Шнурова, который вдаётся в инфернальную двусмысленность, едва ли стоит понимать буквально, это было бы просто опасно. Если же перевести провокационную реплику Шнурова на нормальный человеческий язык, то выяснится удивительное вещь: если уж грандиозный абсурд неистребим, то пусть он от обратного питает большое искусство. Абсурд по своим формам разнообразен…
Одна почтенная старушка в Доме учёных кулуарно сетовала: «Вот при Советах был тоталитаризм, зато какую великую литературу создали!». Надо сказать, что и при Советах всё было не так однозначно. Так называемые самиздатские сборники, которые манили уникальным дизайном обложек, обещавшим нечто сладко запретное, художественно едва ли ни обесценились, когда содержимое оных сборников стали открыто печатать на волне гласности. И с другой стороны, под грифом официальной литературы дышала тайная свобода. Литература, внешне относительно лояльная к Советам, обнаруживала некую внутреннюю строптивость. Так называемая деревенская проза (Белов, Астафьев, Распутин и многие другие) была ориентирована на романтическую «глубинку», удалённую от столицы, оплота официальности. Так называемая городская проза (прежде всего, Битов) была нацелена на изображение интеллигенции, которая не выступает прямиком против Советов, но до конца не вписывается в «краснофлагий строй». Так! Эзопов язык, присущий вполне официальной литературе, рискованные оговорки в наружно гладких текстах были художественно глубже программных диссидентских тезисов, которые можно было прочитать в самиздате. Литература самиздата нередко бывала политически смелой, но художественно слабой, хотя вероятно бывали и исключения.
И вот имперский органон, в котором несколько парадоксально расцвела большая литература, основательно затрещал в 80-ые годы минувшего века. Волне либерализации, а значит, и торжеству здравого смысла не сопутствовал заметный художественный подъём, хотя на литературной сцене и блистали иные имена, ретроспективно связанные с 70-ми. Пригов, Кабаков с его «дубовыми диалогами» и многие другие талантливые люди «по старой памяти» работали на советском материале. И едва ли приходится говорить о том, что в 80-ые-90-ые явилось искусство новой волны. Пусть и талантливо, пережёвывали старое. Застой был художественно богаче перестройки. Обидно, досадно и необъяснимо.
Ныне, в начале XXI века имперский органон, который чуть ни полетел в тартарары в 80-е - 90-ые, снова подозрительно зашевелился, хотя, казалось бы, период его исторической жизнестойкости давно истёк. И вероятно, Шнуров надеется, что если уж имперский абсурд так поразительно живуч, пусть он хотя бы становится материалом для искусства.
То, что проповедует Шнуров, не относится только к России. Имперское мышление морально устарело и во всём мире. Например, величественный Рим с его тяжеловесными эпическими камнями, с его пугающими громадами, триумфаторский Рим, ставший в период средневековья прообразом Москвы - третьего Рима, едва ли сегодня в полной мере эстетически востребован. Потаённому зову современности уже не соответствует монументальная государственность, которая обветшала по всему миру. Сегодня имперские громады вопреки законам гравитации перевешивает частный человек, который бесконечно интересен - в художественном отношении и во всяких иных отношениях.
Но если уж исторические чудища, пугающие реликты прошлого словно бродят между нами подобно ожившим динозаврам, хочется надеяться, что сегодня снова явится большое искусство, которым баловала нас Советская эпоха. Автор не хочет сказать, что она возрождается в буквальном виде; конечно, нет. Однако повсюду видны ремейки из более или менее отдалённого имперского прошлого. Например, сегодняшние публичные действа странно напоминают жестокие игрища Средневековья. Они ужасны, но по петляющей логике Шнурова, насколько мы способны её реконструировать, они по-своему питательны для творчества.
Но кто сегодня блещет в искусстве? Один Владимир Сорокин, который живёт в Германии и время от времени потрясает нас своими художественными прозрениями о России, выпуская очередную книгу. Владимир Сорокин и ещё немногие позволяют думать, что волна нового абсурда всё ещё может оказаться творчески продуктивной.
Посещайте мой канал. Ставьте лайки, дизлайки. Пишите комментарии. Ваш Геронимус.