Героиня сказок и мультфильмов? Или наш славянский Харон, проводник в мир мёртвых?
Тысячелетиями сказки были для крестьян одним из главных развлечений: ими заполняли зимние вечера и перерывы в работе. В России записанные от крестьян сказки начали публиковать в XVIII веке, а в XIX-м случился настоящий фольклорный бум.
Но фокус в том, что это не просто развлекательные тексты: в них есть и обломки забытых представлений об устройстве мира, и следы взаимодействия с другими народами. И древнее понимание того, что такое — «страшно».
Пытаться разглядеть всё это в историях, которые взрослые читают детям, — не менее увлекательное занятие, чем копаться в мусорной яме античного города. Вот, например, Баба-яга. Она же Яга-баба, Егабова, Егибова, Егибиха и даже Егибишна.
Нечеловеческое существо в ступе, с помелом и толкачом; она живёт в лесу в избушке на курьих ножках за тыном из кольев с насаженными человеческими черепами. Баба-яга командует животными — говорящим котом, собаками или лошадьми. Она может быть людоедкой и главным противником героя сказки, а в другой сказке она за услугу выручает героя.
Имя этого персонажа, вероятно, восходит к праславянскому языку. В его основе — корень, обозначавший «ужас», «гнев», «сердиться». Разные исследователи в XIX-XX веках видели в сказочной Яге реликт мифологических представлений или исторических явлений прошлого: и древнюю персонификацию зимы, и свидетельство существования каннибализма у древних славян, и владычицу времён гипотетического матриархата.
Но эти предположения основывались только на фантазиях толкователей и аналогиях из истории других народов. Никаких подтверждений им найти до сих пор не удалось.
Вот что можно утверждать про Бабу-ягу определённо: повторяющиеся описания внешности этого демона указывают на его принадлежность к миру мёртвых.
«Костяная нога» — это, без сомнения, нога скелета, лишённая плоти. Острые железные зубы — атрибут вурдалака, полумертвеца, сосущего кровь живых (этот мотив есть в мифологии и западных, и восточных славян). Дремучий лес, в котором она обитает, — узнаваемая метафора потустороннего мира.
Что касается избушки на курьих ножках, то, скажем, люди дьяковской культуры, обитавшие на территориях нынешней центральной России в VII в. до н.э — V в. н.э., имели обычай хранить прах своих покойников в небольших бревенчатых зданиях, установленных на столбах-«ножках». Ставили такие «избы смерти» за пределами поселений. Вполне можно представить себе, что дьяковцы считали их порталами в мир мёртвых.
Герой волшебной сказки прибывает в избушку Бабы Яги обычно с целью телепортироваться в иной мир. Тогда БЯ, одной (костяной) ногой стоящая за границей смерти, а другой — в нашем мире, служит проводником между тем и этим светом.
Впрочем, многие исследователи также вспоминают об обряде инициации, который проходили подростки из племён охотников и собирателей, доживших в отдаленных уголках планеты до нашего времени. Уйдя в дремучий лес и проведя ночь или несколько суток в ритуальном строении, юноша становился полноправным взрослым членом рода: мальчик умирал, рождался мужчина.
Второе точное суждение о Бабе Яге: это настолько древний образ, что к моменту обнаружения сказки как жанра наши предки в Ягу уже всерьёз не верили. Вероятно, первые рассказчики сказок собирали образ Бабы Яги, используя как шаблоны известные им признаки «страшного существа» (доставшиеся от прежних поколений), не вспоминая, кем прежде была эта демоница.
Так, мы сегодня наверняка не знаем, чем были те самые «баклуши», которые полагается бить, но с уверенностью и к месту применяем этот образ.
Автор этого текста — антрополог, фольклорист Михаил Гардер. Первая публикация текста — онлайн-СМИ «Большой музей».
