«Пойдём, нас ждёт машина» - спектакль, поставленный в Центре драматургии и режиссуры Владимиром Агеевым. Володя ушёл от нас в мае 2014-го, несправедливо рано – ему исполнилось всего пятьдесят пять.
Спектакль в ЦДР - логичное продолжение той магистральной линии, которую Агеев упорно гнул и гнул, в разных постановках, на разных сценах. Над этим упорством можно было иронизировать, его было удобно презирать – в глазах ревнителей театрального благочестия чего ещё заслуживает режиссёр, сказавший однажды:
"Я многое беру от дыхания современной культуры кино, поэтому я всегда разбираю пьесы на уровне блокбастеров сродни "Властелину колец", "Пятому элементу".
За пристрастие видеть за плоскостью драматургических текстов метафизическую глубину Агеев получал от критиков по полной программе. А он оставался верен себе – такой вот стойкий анти-постмодернист.
Спектакль по пьесе Юрия Клавдиева – развитие темы воздания.
Ни слово, ни дело, ни помышление не останутся без последствий, которые гораздо серьёзнее и страшнее прямых ответных реакций: типа, захотели героини пьесы поиграть в крутых и безжалостных Тельму и Луизу – вот и нашли приключения на свою жопу. Это внешний, фабульный, самый первый пласт, менее всего интересный.
С какой стати обычные тольяттинские (рыбинские, тверские, люберецкие etc) девчонки начали рыться в своих потаённых желаниях, искать своё место на мировом древе, кого и зачем разбудили в самих себе и в сумерках депрессивного микрорайона? Кпто они, пассажирки, на время оставившие «тачку жизни», или гонщицы-смертницы? То ли обычный гон, мутотень от фонаря, то ли дикая, не разбирая дороги, погоня за смыслом – но ведь не оторвёшься от этих галлюциногенных диалогов.
«Жесть», - восхищенно выдохнули сзади две подружки-зрительницы лет восемнадцати.
Воздаяние пошлёт Маше и Юле последнее предупреждение на заброшенной даче, где их чуть не убьют какие-то отморозки, и окончательно догонит девчонок в машине, уже на пути домой. Не будет больше той невыносимой лёгкости, от которой они сбегали, и при этом жить без неё не могли. Останется только лёгкость будничная, посильная, тупая - самая жуткая. И сколько ещё тащить её на горбу, никому не известно
Впрочем, Агеев не оставляет героинь совсем уж без надежды. В «Машине» финал напоминает сцену в луна-парке: вспыхивает лампочками дерево Иггдрасиль, качает ветвями, зовёт к себе Юлю и Машу. Наивно до жути, правильно до слёз. Драматургический текст открывается не только во всей своей жести, но и в холодной и чистой нежности.