Здравствуйте, мои милые друзья! Я очень рад нашей встречи. Рад, что вы нашли время заглянуть. Я спешу сказать вам "здравствуйте", пожелать самого крепкого здоровья!
Я недавно спускался в свой творческий погребок, и заметил давно пылившиеся старое эссе. Хочу вам показать его. Много лет прошло. Многое изменилось, я изменился. Но мне дороги и ценны эти зарисовки как громадный опыт... Мне очень хочется, чтобы и вы, друзья мои, разделили со мной те мои терзания и порывы понять, приблизиться к пониманию себя, другого человека, жизни... Ни по книгам, а по собственному опыту - и делиться этим. И пусть наши мысли будут спорными, даже неверными (а быть может, и истиной, кто знает...) - но они будут свои, своими шагами в своей жизни...
Муму
…этой ночью, ближе к утру я проснулся и почувствовал, что больше не хочу спать. Позже, конечно, уснул, но после ряда рассуждений, которые мне показались чем-то важным и откровенным для меня. Я подумал, что непременно запишу их. Они конечно, не истина, только версия, но мне чудиться, они приближают на еще один маленький шаг в понимании себя. Уже светало, жалюзи нарезали на матовые полоски серый рассвет, и, отпустив вихорь своих неудержимых мыслей, я забрел в далекое-далекое детство. Хм, подумал – а ведь так давно я не вспоминал детство, и тем более вот именно это событие. Друзья, вы не помните, в каком классе изучают произведение Ивана Сергеевича Тургенева «Муму»? К сожалению, тоже не помню. Ну где-то в начальных классах, почему-то «всплывает» третий, хотя не уверен. Было лето и каникулы. Родители посоветовали ознакомиться со школьной программой будущего учебного года. Я усидчиво читал… э, кажется, это называлась «Книга для чтения», если не ошибаюсь. И постепенно я добрел до этого рассказа. Ох, много сейчас высмеивания этого произведения, критики в нелогичности и прочее. Даже пародийную песенку слышал на мотив бразильского «Марша рыбаков», русская кавер-версия которого переводилась как «Я начал жизнь в трущобах городских…», из к/ф «Генералы песчаных карьеров», и эта пародия звучала как «Зачем Герасим утопил Муму?». Правда эта пародия была доброй, бывали и издевки. Признаюсь, и я долгое время относился к нему без особого уважения, сейчас же я с уверенностью могу заявить, что оно великое. Иван Сергеевич так мастерски написал о самом главном, и – в чем гениальность его таланта – в очень небольшом рассказе, без всяких рассуждений об «этом главном», ни намеком на «это главное», заставил читателя коснуться этого главного…
Когда я прочитал, будучи еще ребенком, я… безудержно стал рыдать. Ни плакать, а рыдать. Я то останавливался, немного успокаивался, то вновь касаясь воспоминаниями момента:
«…А Герасим все греб да греб. Вот уже Москва осталась назади. Вот уже потянулись по берегам луга, огороды, поля, рощи, показались избы. Повеяло деревней. Он бросил весла, приник головой к Муму, которая сидела перед ним на сухой перекладинке - дно было залито водой,- и остался неподвижным, скрестив могучие руки у ней на спине, между тем как лодку волной помаленьку относило назад к городу. Наконец Герасим выпрямился, поспешно, с каким-то болезненным озлоблением на лице, окутал веревкой взятые им кирпичи, приделал петлю, надел ее на шею Муму, поднял ее над рекой, в последний раз посмотрел на нее... Она доверчиво и без страха поглядывала на него и слегка махала хвостиком. Он отвернулся, зажмурился и разжал руки... Герасим ничего не слыхал, ни быстрого визга падающей Муму, ни тяжкого всплеска воды; для него самый шумный день был безмолвен и беззвучен, как ни одна самая тихая ночь не беззвучна для нас, и когда он снова раскрыл глаза, по-прежнему спешили по реке, как бы гоняясь друг за дружкой, маленькие волны, по-прежнему поплескивали они о бока лодки, и только далеко назади к берегу разбегались какие-то широкие круги.
Ерошка, как только Герасим скрылся у него из виду, вернулся домой и донес все, что видел.
- Ну, да,- заметил Степан,- он ее утопит. Уж можно быть спокойным. Коли он что обещал...», -
… начинал плакать. Сегодня ночью, это воспоминания так явственно предстало передо мной, я даже вновь прожил те переживания далекого детства. И вот что я подумал сейчас, спустя столько лет: а что тогда со мной произошло? Что случилось при прочтении, от чего я испытал такую колоссальную боль?... Да-да, эта была жуткая психологическая боль. Это я сейчас могу определить, что я чувствую на самом деле, а тогда ребенком я просто чувствовал, не зная. Затем меня «устроило» объяснение взрослых, что я очень добрый человек, я переживаю, сочувствую собачке, и что я буду сочувствовать и людям. Это очень достойное и благородное душевное качество. Да, я принял это пояснения и со временем успокоился. Боюсь сейчас жутко сарказма: да я принял «установку», что я благородный человек. Знаете, и до сих пор я невероятно тяжело сопереживаю другим людям, искренне, неподдельно. Чуть позже, я попробую (главным образом себе) объяснить, а что на самом деле происходит со мной, когда я сопереживаю. Нет, это ни в коей мере не попытка обесценить себя и это чувство, ведь объяснение не отменит ничего, не переделает душу. Просто, во мне жажда познания очень высоким стимулом стремиться к пониманию человеческой сущности.
Так вот, что же происходило тогда со мной? Я постарался этим утром вновь «прожить» те чувства, и у меня удалось. Конечно я не заплакал, но почувствовал неимоверную тоску и боль в сердце. И я понял, к чему тогда я прикоснулся неопытной душой ребенка. Я «поставил» на место собачки себя. В детстве я был непростым ребенком. Как можно назвать ребенка, согласитесь, простым с детским церебральным параличом. Я очень нуждался «в другом человеке»: тогда я и не мог перемещаться в открытом пространстве (то есть если не было рядом стен для опоры руками) без помощи взрослого, который держал бы за руку. Единственное, чем жил такой ребенок – полным доверием к окружающим. От этого доверия завесило всё, каждое движение, которое нуждалось в содействие. Я сейчас только понимаю, что я тогда на интуитивном уровне осознавал всё это. Поэтому я рос «слегка странным» - я никогда ничего не просил у родителей, как другие дети, а если что и нужно мне было лишь намекал. И если намеки не понимались, просто отказывался от желаемого. Сейчас я понимаю, отчего это: видимо я понимал, что забота обо мне и так непомерна. Ох, я только сейчас могу словами описать все те движения души ребенка, тогда же все это было… просто чувствами, безмолвными чувствами…
Тогда Иван Сергеевич заставил меня прикоснуться к неведомой мне по силе тревоге. На уровне чувств приходило осознавание, что я полностью завишу от других, и что я так просто могу погибнуть. Я оплакивал не собачку, а именно себя, свою человеческую участь быть смертным. Я сейчас понимаю, что это чувство должно быть могло коснуться любого ни только ребенка с ДЦП. Нет, это тревога, думается мне, у всех. Я просто рассказываю мой личный опыт встречи с тревогой смерти в далеком детстве. И поэтому смею утверждать, насколько это великое произведение. «…Она доверчиво и без страха поглядывала на него и слегка махала хвостиком. Он отвернулся, зажмурился и разжал руки... Герасим ничего не слыхал, ни быстрого визга падающей Муму, ни тяжкого всплеска воды…» - как это мучительно, наверно, было пережить ребенку это столкновения собственной беззащитности, хрупкости своей жизни, понимания: «что жизнь как электрический свет в комнате, простой щелчок выключателя, и комната погрузиться во тьму»…
Профессия научила меня видеть во всех переживаниях очень личное человека. Вспомнился случай «неожиданной консультации», который произошел со мной в позапрошлом году. Я был в Твери, было лето, и я собирался ехать домой. Уже купил билет на автобус. Было какое-то время до отправления, и я пошел в аллею напротив автовокзала, и устроился на скамеечке, залитой теплым солнцем. Ко мне подсел взрослый мужчина, лет сорока или чуть более того. Как-то сразу без вступлений он заговорил со мной о собаке, которая лежала неподалеку. Признаться, пока он не обратил моё внимание на этого здорового желтого пса, я и не замечал его. Было о чем подумать и без этого пса. Мужчина говорил о том, как вот плохо живется таким бродягам, как он понимает, насколько тяжела их доля. Я посмотрел на собаку, и как-то ничего к ней не почувствовал, ну лежит, да и довольно упитанная. Я слушал его рассказ, и вдруг меня осенило, он рассказывает сейчас как ему плохо, какие-то тягостные свои переживания «перенес» на переживания пса.
- У вас была собака? – спросил я его. И почему-то интуитивно сделал акцент на слове «была», не спросил «у вас есть собака?». Знаете, бывают такие «терапевтические» удачи, когда один вопрос попадает точно в цель. И это была такая удача, я этим вопросом всколыхнул самое личное его.
- Да, была. Такой же здоровенный пес. Его пришлось усыпить, когда мы разводились. Решение далось тяжело, но я уходил, оставив квартиру жене и дочке. За ним не было бы присмотра…
- А почему вы развелись?
- Она мне изменила…
Я не могу сейчас точно передать весь наш разговор. Мужчина рассказал, что у жены была мимолетная влюбленность в сотрудника, что они стали спать вместе. Потом она опомнилась и рассказала мужу, потому что стало стыдно. Он же выдержать не смог и настоял на разводе. Прошло пять лет. Ни он, ни она не нашли замену друг другу. Он даже ни разу и не встречался с другими женщинами, он до сих пор любил только её.
- Вы до сих пор обижены?
-Хм, знаешь… - подумав, сказал он, - два года я очень злился, сейчас же нет. Наверное, даже и простил.
- А что вам мешает сейчас предложить жить вместе?
Вопрос, согласитесь, очень простой и даже банальный, но по его лицу читалось, что его этот вопрос поставил в тупик. Он долго думал, молчал. Я глядел на него, и даже не вооруженным взглядом было видно, как идет внутренняя очень интенсивная работа.
- Не знаю, - наконец произнес он. – Сначала я думал, дочь не поймет. А сейчас… дочь то уже взрослая… Хм, наверное, гордость…. Знаешь, а ты прав (честно, признаюсь, я просто сидел молча, и – прав ли я, или нет – он отвечал не на мои замечания, а на каком-то внутренний голос)… ты прав, зачем мучится ради какой-то гордости…
Я смотрел на него, он как-то сразу преобразился.
- Вы поговорите с женой?
- Знаешь, парень, думаю – да…
Мы еще перекинулись какими-то фразами, я уж их не помню. Потом он встал и зашагал по своим делам, пожелав мне удачи. (я еще тогда подумал, пожелав мне, он больше себе пожелал удачи). О псе как-то мы оба и забыли…
…с детства у меня была заветная мечта – помогать людям. Я как-то трепетно пронес ее через года, и она со мной и по сей день. Ох, сколько же я вытерпел высмеиваний ее: как может помогать человек, который и сам нуждается в помощи, говорили одни; желание помогать всего лишь способ самоутвердиться, говорили другие; это инфантильные розовые сопли, заявляли третьи; четвертые говорили… а впрочем, каких только версий не наслышался я. Я и сам иной раз «обнулял» это стремления, лишая полностью духовной ценности, в своих размышлениях. И всё же фантазия восторженного юноши искала, как осуществить мечту. Сначала я думал разбогатеть, к примеру занимаясь спекуляцией. Увы, «****месмен» из меня не вышел, опыт такого плана оставил только тягостные переживания. Но, жизнь распорядилась так, я стал психологом, и… да, осуществил заветную мечту. И вот, этим томительным утром, мне показалось, я приблизился к пониманию этого стремления. Видимо, мне… невероятно важно, чтобы у людей было всё хорошо. Мне доставляет очень большую тревогу, когда человеку другому плохо. Не смею связывать это с тем событием детства, связка была бы очень натянутой (то событие просто оголило эту тревогу). Но на уровне чувств я знаю, как мне необходимо благополучие других людей. Я боюсь коснуться того страха. Я помогаю в лице других людей избавить себя от тревоги. И понимание этого нисколько не отменяет во мне этого устремления, напротив делает его более глубинным, важным и необходимым. Необходимым в первую очередь мне самому.
Встреча со своей беззащитностью, с нуждой в другом человеке, с пониманием, насколько хрупка, бесконечна хрупка твоя жизнь, «заставляет» сопереживать, беспокоиться за другого человека, бояться за его благополучие и жизнь. Кто понимает, насколько он нуждается в другом человеке, понимает и, насколько нуждается другой человек в тебе. Помочь другому… да, это защита от собственной глубинной тревоге, столкновение с которой – нестерпимая боль.
04.04.14.
Вячеслав Камедин.
Друзья, берегите друг друга, берегите любимых, близких... ведь это самое ценное, что у нас есть в жизни... нет, это единственное, что есть в жизни. Остальное - только вещи... Будьте любимому опорой, не забывайте говорить "я рядом, я с тобой, я есть для тебя"....
