По отзывам на другие статьи я могу судить, что самую яростную полемику вызывает любимая героиня Толстого – Наташа Ростова. В своё время я подробно написала о её «происхождении» (здесь). Наверное, нужно поговорить и о самой героине.
Я практически не встречала людей, относящихся к Наташе нейтрально. Её либо горячо любят, оправдывая все поступки, либо столь же горячо осуждают. Но, думаю, как любой человек, она заслуживает более пристального внимания.
Не бывает только ангелов и только демонов (Толстой разве что Элен напрочь лишил человеческих чувств), в человеке перемешано всё. Что же мы видим в Наташе?
За что осуждают её? За самолюбование. Конечно, не заметить этого невозможно: «”Это удивительно, как я умна и как… она мила”», — продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про неё какой-то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… ”Всё, всё в ней есть, — продолжал этот мужчина, — умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, — плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!”» Да, конечно, самолюбование… Но посмотрите: вот ещё раз будет вроде бы то же самое: «”Что за прелесть эта Наташа!” - сказала она опять про себя словами какого-то третьего, собирательного, мужского лица. — “Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только её в покое”». Но дальше прозвучит довольно неожиданно: «Но сколько бы ни оставляли её в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это». «Оставьте в покое» - сама уговаривает себя (ведь происходит это во время её долгого ожидания предложения от князя Андрея). Самолюбование или желание стать увереннее в себе?
В первую очередь, осуждают за эгоизм. И этого отнять как будто нельзя. Вот она прибегает в постель к матери поговорить о Борисе:
— Скажите, мама. Он мил?..
— Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Наташа слушала и соображала.
— Ну так что ж? — сказала она.
— Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
— Отчего? — не переменяя положения, сказала Наташа.
— Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
— А почему вы знаете?
— Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
— А если я хочу… — сказала Наташа.
— Перестань говорить глупости, — сказала графиня.
— А если я хочу…»
И потом великолепное: « - Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! — говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность».
Эгоистка? Бесспорно! Но эта же эгоистка… Да-да, та самая знаменитая сцена с подводами для раненых:
«— По-моему, — вдруг закричала почти Наташа, обращая своё озлобленное лицо к Пете, — по-моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие-нибудь?.. — Горло её задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице… Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
— Это гадость! Это мерзость! — закричала она. — Это не может быть, чтобы вы приказали». Она только потом опомнится, поймёт, к кому так обращается («Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка…»), но настоит на своём.
И другой эпизод… Самое тяжёлое время для Наташи, после смерти князя Андрея.
«В конце декабря, в чёрном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряжённо комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери».
Что в эту минуту вспоминает она, глядя «туда, куда ушёл он, на ту сторону жизни»? Она вновь переживает свой диалог с князем Андреем за четыре дня до его смерти: «”Одно ужасно, — сказал он, — это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье”. И он испытующим взглядом — Наташа видела теперь этот взгляд — посмотрел на неё. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: “Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы — совсем”». Она не может простить себе: «Я согласилась, — говорила себе теперь Наташа, — что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда ещё хотел жить — боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое… И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». Может ли так переживать эгоистка? Вспомним к тому же, как она ухаживала за раненым.
Она знает всё о его состоянии: «Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного — антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала всё, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна». Она делает всё, что нравится ему: «Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что-то успокоительное.)… Он смотрел на неё, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье».
Что спасает Наташу? «Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность её жизни — любовь — еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь». И спасает, как это ни дико звучит, новое горе: приходит известие о гибели Пети, которое практически обезумит графиню. И вот реакция Наташи: «Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что-то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что-то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из-за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и своё горе».
Только её усилия спасают мать: «Наташа не помнила, как прошёл этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню… Она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в её комнате, поила, кормила её и не переставая говорила с ней, — говорила, потому что один нежный, ласкающий голос её успокоивал графиню».
Она сама едва не заболеет после этого, но мать выходит…
Продолжение следует
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал
"Оглавление" всех статей по "Войне и миру" здесь
Навигатор по всему каналу здесь