"Посмотрите на ситуацию глазами ребёнка," - впервые именно эти слова я услышала несколько лет назад на семинаре по воспитанию, в Кирове, от Пааты Шалвовича Амонашвили. Он привёл в пример обычную житейскую ситуацию. Вы ждёте гостей, по этому поводу накрыли дома праздничный стол. Белая скатерть, салаты, бокалы, дорогой сервиз, торт. Ребёнок всё утро крутится под ногами. И вот в какой-то момент он затих в комнате. В той самой, в которой стол. А вы, конечно, на кухне, завершаете последние приготовления. И вдруг - бац! - страшный грохот. Вы вбегаете в комнату, а там весь ваш празднично сервированный стол - на полу. Ребёнок просто решил потянуть за уголок скатерти. Ну или менее драматичный вариант: вы заходите в комнату, а ребёнок сидит на столе и строит небоскрёб из фужеров, или выковыривает пальцами колбасу из салата, или гребёт торт ладонью как ковшом экскаватора. Что вы делаете? Правильно, кричите на ребёнка и отправляете его в угол. А ещё говорите ему: "бессовестный, мать всё утро старалась!", или "никакой помощи от тебя нет, всё только портишь!", или "хулиган, на минуту одного оставить нельзя!", или "ты что, всё это мне назло делаешь?"
Паата Шалвович Амонашвили сказал: "Нет, правда, неужели вы на самом деле думаете, что у вашего ребёнка была цель - вам навредить? Он был один в комнате и размышлял: мама всё утро готовится к приходу гостей - значит, для неё это важно. Если что-то пойдёт не так - мама расстроится. Я хочу расстроить маму, что бы мне сделать, чтобы всё испортить? О, потяну-ка я на себя скатерть! Правда, есть среди вас родители, кто так думает?"
Мы все смеялись. Со стороны такое поведение родителя казалось очень смешным. Но на самом деле сама ситуация была очень грустной, потому что была знакомой, привычной, бытовой. Чаще всего мы ругаем наших детей за то, что они играют, бегают, шумят, исследуют мир. "Стой!" "Не ходи!" "Не бери!" "Не трогай!" "Опять в лужу залез!" "Опять на попу сел в песок!" "Опять руки в грязи!" "Опять куртку стирать!" И продолжать можно бесконечно...
Паата Шалвович Амонашвили сказал: "Посмотрите на ситуацию глазами ребёнка. Прежде, чем ругать, критиковать, учить, воспитывать, начинать любое общение, вступать в любое взаимодействие - сначала посмотрите на ситуацию глазами ребёнка. И вы даже не представляете, насколько всё может оказаться по-другому. Даже практически всегда - насколько всё окажется по-другому".
На самом деле смотреть на мир глазами детей очень полезно не только в образном, но и в прямом смысле. Разговаривая с ребёнком, садиться на корточки, чтобы смотреть ему в глаза и быть с ним на одном уровне, а не выше его. Обставить детскую комнату детской мебелью, подходящей для ребёнка по размеру. Никаких высоких нависающих шкафов и неохватных столов. Просто садиться рядом с ребёнком на пол, чтобы видеть всё с высоты его роста. Именно так много лет назад мы перестали с детьми ходить на городские праздники. То, что мне казалось ярким праздничным шоу с шариками и улыбками, для детей было просто тесным скоплением чьих-то бесчисленных ног и поп. То, что мной воспринималось как музыка, для детей было фонящими колонками размером выше, чем они сами.
Общаясь с ребёнком, смотреть на ситуацию глазами ребёнка - это также естественно, как разговаривать с англичанином на английском, а с японцем - на японском. Это единственный путь к пониманию, а значит, и единственный путь к эффективному взаимодействию.
А подумала я сегодня об этом, потому что вчера Митя совершил подвиг: пережил удаление инородного тела из мягких тканей ноги под местной анестезией. Для взрослого-то это обычное тело: взрослый знает, что такое местная анестезия, операция, инородное тело, мягкие ткани, врачи. Взрослый знает, как всё пройдёт, когда закончится, кто за что отвечает и с кого, если что, потом за всё можно будет спросить. У взрослого есть его права. Взрослый может уйти.
Для Мити всё было новым и очень страшным. Он впервые один остался в больнице на несколько дней, впервые один (сам!) взаимодействовал со взрослыми людьми по очень важному вопросу, касающемуся его лично. Врачи переживали, что девятилетний ребёнок испугается и не позволит врачам выполнить операцию под местной анестезией. Во всех бумагах я написала, что согласна на общий наркоз: доставать-то инородное тело из ноги было надо. И с какой же гордостью вечером Митя рассказывал мне на прогулке: "Я сказал врачу, что не хочу под общим наркозом, там делов-то всего на пару минут. И мне тогда просто ногу заморозили. Когда укол ставили в ногу, было неприятно только, но не больно совсем. Потом уже, когда резали, я не чувствовал ничего, но всё видел. И я даже видел, как у меня кровь из ноги хлестала (специально сохранила стиль автора), и как потом врач мне ногу зашивал огромной такой иглой (!), и у него там не нитка была, а проволока жёсткая такая (!). А теперь у меня в этом месте повязка, но вообще ничего не болит. Ребята в палате сказали, что заболит, когда заморозка пройдёт. Но у меня уже всё прошло, и всё равно ничего не болит. Чуточку только".
Заболело сегодня. Сейчас не может ни лежать, ни сидеть. Но это уже совсем другая история. А вчера Митя совершил подвиг, и я им горжусь. Именно потому что вижу ситуацию его глазами - девятилетнего мальчика, одного в больнице, с "инородным телом" в ноге, в окружении незнакомых взрослых, рядом с врачом, который готовится его "резать".
