В конце пятого, а может, начале шестого в класс завели маленького человечка - не гномика и не карлика, просто маленького детского человечка, круглолицего, круглоглазого, с чуть вьющимися, но хиловатыми волосешками, в круглых, съезжающих вниз очочках школьной оправы, нескладно сидящем синеньком пиджачке, наползающими на помятые ботинки брючками и нелепо перекошенном вбок глянцевом заплечном ранце.
- Знакомьтесь, Дима Кондрашов, он будет учится с вами...
Вундеркинд, два года разницы, победитель какой-то математической олимпиады.
Странный, одаренный, нескладный, не по делу честный, впрочем, по делу тоже - однажды пили пиво на школьном футболе, так, по бутылке на лицо, московское кажется, может, две - взрослые, восьмой класс, вложил. Через полгода.
На классном часе проснулась комсомольская, вернее, пионерская совесть - рассказал и даже завысил количество - мол по четыре на брата.
Светлана Яковлена, красавица географиня, мечта подростков, почти Эдита Пьеха, только лучше - живая, изящная, элегантная, эротичная настолько, что приходилось брать себя под уздцы, удивленно хмыкнула, покачала головой и ...
Слава богу, пронесло - золотой человек, ни завучу, ни родителям, ни директору, никому ничего, а нас, пьяниц с глазами кроликов, стала уважать на капельку больше и пересадила за первую парту - знак высшего благоволения, ибо оттуда открывался поистине завораживающий вид - учительский стол, установленный на тридцатисантиметровом помосте и сделанный по ее личному спецзаказу, обладал удивительной особенностью - отсутствовала передняя панель, вертикальная, та, которая скрывает ноги, туфли или корзину для бумаг, а всякую попытку пересесть подальше - мало ли чем полезным можно заняться на географии, большие крестики нолики, к примеру, морской бой, слова или просто важный разговор - только надо проявить уважение - чтоб по-тихому, поэтому садились в самый конец - почитала за страшное оскорбление - увидев отсутствие посвященных в переднем ряду делала удивленное лицо и строго пересаживала обратно - сказано сидеть тут, значит, ни шагу в сторону.
Разумеется, уличенные в измене, мы тут же разыгрывали спасительный этюд.
- Ну скажи, у Светланы Яковлевны ножки, закачаешься...
- Лучшие в мире, Светличная отдыхает.
Кто не знает, Светлана Светличная - мега-символ семидесятых, сладкая юношеская мечта, сочетающая два в одном - абсолютно несоветскую внешность и гипнотический, материально ощущаемый, зримый, мгновенно расползающийся по телу эротизм - прическа, взгляд, поволока, разворот головы, фигура, обнаженное плечо, линия ноги - волшебство.
Короче, не виноватая она.
Мотор ее боготворил, держал плакат на лобном месте, по-моему, разговаривал чаще, чем с родителями - хвастался новыми джинсами или футболкой, демонстрировал подкачанный торс или прямой удар в подбородок, а может, попросту молился или шептал слова любви - поди разбери, на то она и звезда.
Светлана Яковлевна делала вид, что не слышит нагло-подростковых восторгов, хотя стояла прямо возле парты, а мы нарочито говорили громко, после чего, величественно махнув рукой, прощала - до следующего раза,однако никогда не спрашивала про Бразильские каучуковые деревья, сельву Амазонки, промыслы на берегах Нила или тучные пастбища Аргентины, а пятерки в журнале появлялись сами собой - тихо и незаметно, аккурат под конец четверти.
Отношения не заладились - явная стилистическая диспропорция, и он так и не стал "своим" - маленький, невзрачный, неспортивный, щуплый, хуже того, правдоруб не по делу.
Жил с мамой и бабушкой - очень скромно, совсем без отца. Говорил невнятно, шепелявил, торопился, перескакивал и брызгал слюной.
Девочками не интересовался, рок не принимал вчистую, хотя на фортепианах умел.
Надо сказать, отчаянно смелый - дрался как зверь, другое дело, результат выходил печальный, но бой принимал и стоял до конца.
Сверх-способности быстро сошли на нет, и уже не участвовал в олимпиадах, конкурсах или смотрах - ученик как ученик, только на два года моложе и ростом пониже. Пообвыклись, попритерлись и забыли. Исчез.
В перестройку случайно встретились на Кирова, столкнулись нос в нос - выяснилось, журналист.
По обыкновению поминутно поправляя очки - показалось все те же, школьные, и сбивчиво комкая слова Кондрат принялся лихорадочно рассказывать что-то перестроечное - горячился и жестикулировал - маленький, смешной, далекий, все еще очень детский, уязвимый и незащищенный.
Мы спустились до Оперного, постояли минут десять - прохладно, слякотно и снежно, но главное, неловко, и расстались.
Примерно в две восьмом, не помню кто, но играли в ЦДС - разумеется, джаз, на другое просто не хожу - в фойе было не протолкнуться, я поднялся на второй этаж, потерся возле лотка с компактами, в ожидании благоверной прошелся взад-перед, глянул вниз и неожиданно увидел Кондрата.
Димка был с мамой - сильно постаревшей, убеленной, но узнаваемой - два смешных, неловких человечка, держащих друг друга за руку - до боли, и концерта я не услышал.
Он поймал меня в гардеробе, уже на выходе - нет, не женат, живут с мамой, по прежнему пишет...
...Ничем не объяснить.
И удержаться нечем.
Не смерть красна, а нить.
Я думал, что отмечен
(не выстрелом в висок,
но выходом из хора -
куда? - на волосок
от общего позора)
и (там, на волоске)
что одержим, в натуре,
тоскою
по тоске
по мировой культуре.
Это его стихи, Димкины, а в две девятом приказал, хотя я узнал об этом гораздо позже - почти не было, потом не стало совсем, и вот поди ж, оказалось и был, и остался.
P.S. Кондрашов Дмитрий Леонидович (1963-2009) родился в Челябинске. Закончил филологический факультет Челябинского государственного университета. Публиковался в журналах "Юность", "Несовременные записки", "Уральская новь". Участник "Антологии современной уральской поэзии" (Фонд "Галерея", Челябинск, 1996). Работал завлитом в театре. Жил в Челябинске.