В тот день, когда началось наше восхождение на пик Черского, когда мы со старшим сыном Митей с тяжеленными рюкзаками шли по склонам Хамар Дабана, когда таёжные леса начисто лишили нас всех видов связи, здесь, в Ижевске, за 4500 километров от нас, мой младший сын Никита задувал свечки на торте. Ему исполнялось три года.
Это мои самые важные три года.
Рождение первого ребёнка для меня было как и для большинства мам - только первое знакомство с родительством. Я доверяла всем - книгам, родственникам, педиатрам. Ставила прививки по графику. Водила на развивающие занятия. Выбирала школу.
Рождение второго ребёнка всё перевернуло с ног на голову. Нормальная беременность, роды в срок и без всяких стимуляций, муж рядом с первых схваток и до перерезания малышу пуповины, 9 баллов по Апгар. И через два часа выписка из истории родов: кефалогематома, перелом ключицы, кровоизлияние в мозг. Ещё через два часа: гипотония, билирубин под 400, реанимация.
На шестые сутки Гошу переводят в реанимационное отделение городской больницы. Там нельзя находиться с мамами. Меня отправляют домой. Я до сих пор помню этот вечер. Детская комната. Счастливый трёхлетний Митя радостно жмётся ко мне: мама дома, мама рядом. Просит то сказку рассказать, то песенку спеть. Гладит меня по рукам, кладёт голову мне на колени. А я не могу говорить. Я смотрю на детскую кроватку в темноте, на сложенные стопочкой ползунки и пелёнки, на упаковки с подгузниками. И эта часть детской комнаты - как чёрная дыра, как провал. Бесконечный коридор без окон в ту часть города, где в реанимации, под проводами и трубками, один в стеклянной люльке лежит мой новорождённый сын.
С рождением второго сына я сама родилась как мама. Я должна была стать мудрее, чем все бабушки, и опытнее, чем все врачи. У Гоши не было диагноза, не было плана лечения, не было ни одного объяснения, почему всё получилось так, как получилось. Гоша лежал на спинке и смотрел в потолок. Месяц. Второй. Третий. Четвёртый. Всё это время я проходила через муки своего собственного рождения: "я плохая мать", "я не смогла родить здорового ребёнка", "я не смогла дать здорового сына своему мужу", "я неполноценна", "я бесполезна", "из-за меня все страдают", "мой сын никогда не сможет...(что там могут все здоровые дети?)"
На исходе четвёртого месяца Гошиной жизни во время моего очередного приступа отчаянья я говорю мужу: "Ну что, что ещё я могу сделать?" Муж садится напротив меня, берёт меня за плечи, долго смотрит мне в глаза и говорит: "Знаешь, что? Для начала ты должна куда-нибудь записаться. В бассейн, например. Или в тренажёрный зал. И часа на два просто уходить из дома. На фиг. Чтобы мы от тебя отдохнули, а ты от нас. Сделаешь?"
С этого момента мучительные схватки моего рождения переходят в потуги - гораздо более эффективную фазу. "Я останусь адекватной женой для своего мужа". "Я буду заботливой мамой для старшего сына". "Я буду любящей мамой для младшего сына, сколько бы он ни жил, каким бы он ни был" (одним из предполагаемых диагнозов Гоши была СМА, там нам пророчили очень короткую продолжительность жизни).
Именно на беговой дорожке, рядом с другими спортивными и здоровыми людьми, я вдруг понимаю, что все эти месяцы находилась в состоянии, с которого начинаются все беды, все семейные проблемы, все разводы, все психические расстройства. Очень много родителей особых детей, однажды провалившись вот в эту пропасть, так больше и не могут из неё выбраться. Я поняла, я должна выбраться сама и должна вытащить за собой других.
Гоше было семь месяцев, когда он впервые мне улыбнулся. В семь месяцев он по-прежнему лежал на спинке, не переворачивался, плохо держал голову, смотрел куда-то в пространство между мной и потолком. А тут вдруг в первый раз посмотрел прямо на моё лицо. Долго изучал. И вдруг - улыбнулся. Я всем мамам всегда рассказываю про этот момент. Он стал самым важным, решающим, переломным. Это момент моего окончательного появления на свет. Я поняла: "Мой ребёнок, каким бы он ни был, способен чувствовать счастье. Он может не уметь ходить или разговаривать. Он может быть слепым или глухим. Он может быть чем-то неизлечимо болен. Но он вот такой, какой есть. Мой ребёнок. И он, вот такой, может чувствовать себя счастливым. И я, мама - источник этого счастья.
Я вдруг поняла, моя задача - не воспитывать моего ребёнка, не лечить, не кормить. Всё это для него, в крайнем случае, может делать любой другой взрослый. Но никто, ни один человек в мире не может вместо меня любить моего ребёнка. Полностью, безусловно, безгранично. Всем своим существом. Всё его существо.
В это же время в нашей семье появляется книга Гордона Ньюфелда "Не упускайте своих детей!". Сначала я начинаю читать её сама. Но уже через несколько десятков страниц останавливаюсь, и решаю, что буду читать её с карандашом. Буду подчёркивать всё, что хочу зачитать мужу. Читаю сначала. После первых ста страниц останавливаюсь снова - невозможно подчёркивать каждую строчку. В третий раз мы с мужем начинаем читать эту книгу друг другу вслух - по главе, перед сном, обсуждая и споря.
В нашу жизнь входят новые понятия: "заботливая альфа", "альфа-родительство", "теория привязанности", "отлучение", "перекрывание", "контейнирование". Но на самом деле входит любовь - бесхитростная, естественная, природная. Которая сама по себе уже есть в каждом родителе, но которую сейчас масс-медиа так часто заглушают информационным шумом из курсов, книг, тренингов и мастер-классов.
2014 год. Гоше почти два года. Он начинает ползать по-пластунски, и мы с мужем принимаем решение о рождении ещё одного ребёнка. Гоше так и не поставлен диагноз, не названы причины его состояния, поэтому мы с мужем особенно тщательно готовимся к новой беременности. Сдаём анализы, консультируемся с врачами, пьём витамины - полгода. Потом санаторий, отдых, здоровое сбалансированное питание, плавание, прогулки. Беременность наступает день в день тогда, когда мы её ждём. И на 11-ой неделе замирает.
Наш новый тяжелейший опыт, из которого я выношу глубокое осознание самой главной человеческой ценности - ценности жизни. В нашей палате гинекологического отделения четыре девочки. Трое, мы, осунувшиеся и зарёванные, с замершими беременностями на разных сроках. Одна - со здоровой нежеланной беременностью, на аборт. Я никакими словами не смогу передать какими глазами мы, трое, на неё смотрели. С какой мольбой.
Через два месяца во мне появился Никита. Незапланированный, без всяких витаминов и консультаций с врачами. Я была с Гошей в Германии на очередном курсе войта-терапии, когда узнала, что снова беременна. Я позвонила мужу и сказала: "Я счастлива. Но я не буду его ждать. Я буду с ним, пока он со мной. И если что-то снова пойдёт не так, значит, я просто приму это, это просто произойдёт". Это был второй после Гоши опыт принятия - глубокого, полного, искреннего проживания своей жизни. Любой. Какой бы она ни была.
С этого момента и каждый следующий день моя жизнь была настоящей. Больше ни разу я не подменяла её ни воспоминаниями прошлого, ни мечтами о будущем, ни размышлениями, как могло бы быть "если бы". Я принимала с благодарностью каждое его шевеление до рождения. После рождения на каждое его движение я смотрела с любовью. С появлением Никиты закончился трудный путь каких-то моих глубоких внутренних трансформаций. И начался новый путь - любви, принятия, прощения, сострадания. Путь с особыми детьми и особыми мамами, путь с Институтом Ньюфелда и Дашиным курсом "Жить Внимательно". Путь, которому я не вижу конца. Но чувствую, что это моя дорога.
Обо всём этом я вспоминаю вечером у костра. Байкальский проект. Хамар Дабан. Первый день восхождения на пик Черского. День рождения Никиты. Женя смотрит на костёр, как будто читает мои мысли и говорит: "Знаешь, иногда некоторые переживания и чувства открываются нам для того, чтобы мы могли рассказать о них другим. Это наш опыт. Но он нужен нам не для нас самих. Понимаешь?"
Я понимала.