«Кожа да кости», «У тебя ребра пересчитать можно», — эти слова наш бьюти-редактор Лера Фалалеева слышала от окружающих все свое детство. И теперь рассказывает, как прошла нелегкий путь от расстройств пищевого поведения, язвы желудка и антидепрессантов до принятия себя.
Лет до семнадцати я принимала свою худобу как факт, но потом приехала в Москву, и оказалось, что быть тощей, как Кейт Мосс образца девяностых, очень модно. Первым комплиментом в университете стала фраза: «Ты такая худая и классная». Я задумалась. Звучало так, будто моя худоба — привилегия. Позже я стала замечать, что почти все девчонки вокруг обсуждают одно и то же: как существовать на одном кефире, какие диеты помогают быстро сбросить вес, да и в целом как круто быть очень худой. И мне вдруг стало казаться, что я толстая. Смешно, конечно: мой вес едва дотягивал до 50 кг (при росте 172 см). Но незаметно для себя я тоже начала «следить за питанием». А точнее, почти перестала есть.
Выявить расстройство пищевого поведения не всегда легко. Оно может развиваться годами или за считанные недели после какого-то переломного момента в жизни. «Спусковым крючком может стать что угодно, — объясняет психолог Галина Нестерова, — неудача в любви, травля в коллективе, конкуренция, стрессовые ситуации в семье или психологические проблемы: одиночество, депрессия, неумение проявлять эмоции, страхи, низкая самооценка».
Думаю, в моем случае большую роль сыграло начало самостоятельной жизни. Я ушла от родительского контроля, была предоставлена сама себе. Плюс, подсознательно хотелось соответствовать новому миру, его правилам. Психика была очень уязвима, и все происходящее вокруг сильно влияло на самоощущение.
Я стала обращать внимание на свое тело. Мне нравилось, как торчат ключицы, как я могу обхватить свое бедро, соединив средние и большие пальцы рук. Мне хотелось покупать одежду самого маленького размера и рассматривать в зеркале, как она на мне болтается. Тогда же я начала встречаться с парнем, который был фанатом ну очень худых девушек (это, конечно, тоже давило). К счастью, отношения длились недолго.
Мой вес был 48 кг. Я не видела в этом ничего криминального и в целом была довольна своей внешностью. Хотя, признаюсь, часто меня посещали мысли о том, что я не прочь сбросить еще пару килограммов.
Следующий этап проблем с питанием начался полгода спустя, на втором курсе университета. Я переживала разрыв очередных нездоровых отношений и на фоне депрессии начала много есть. Случались, что называется, «зажоры»: я могла съесть пару гигантских кусков торта, пачку чипсов размера кинг-сайз и закусить это шоколадом. В принципе, можно догадаться, куда потом отправлялась эта еда: я бежала в ванную, чтобы вызвать рвоту. Это вошло в привычку. Несмотря на то, что не всей еде удавалось перевариться, я поправилась на семь килограммов.
«Больные булимией вызывают рвоту сознательно. Чаще всего они считают это не заболеванием, а всего лишь неудобством, — объясняет Галина Нестерова, — но такое поведение — манифестация психологических сложностей. Компульсивное переедание часто воспринимается как недостаток воли, а не как проявление психологической проблемы. Но если „собрать волю в кулак“ не получается и после приступов становится хуже — это повод обратиться за помощью к специалистам».
Удивительно, но никто не догадывался обо всем этом — ни семья, ни друзья. Мне удавалось «избавиться от еды» незаметно и быстро, достаточно было просто найти общественный туалет. Не помню точно, сколько это продолжалось, но пагубная привычка не прошла незаметно, и меня стала преследовать боль в желудке. В конце концов я не выдержала и поехала в Боткинскую больницу к гастроэнтерологу. Опасения подтвердились — язва.
Болезни желудка очень часто вызваны расстройством пищевого поведения. Когда вы едите, выделяется желудочный сок. Потом вы избавляетесь от еды, а сок продолжает работать и разъедать стенки желудка. В лучшем случае вы получите гастрит и изжогу, в худшем — язву или разрыв пищевода. Об этом и других последствиях расстройства пищевого поведения говорится на сайте Австралийского национального проекта по борьбе с пищевыми расстройствами.
Казалось бы, тут история должна была закончиться логичным хэппи-эндом: я образумилась, начала правильно питаться и нормализовала свой вес. Но нет, все стало только хуже.
Язва вгоняла меня в депрессию. К привычным приступам булимии добавился селф-харм: я оставляла порезы на руках, чтобы как-то выместить грусть и обиду, которые скопились внутри. После курса таблеток язву удалось залечить, но я продолжала избавляться от еды просто по привычке. И снова похудела, на этот раз сильно — мой вес был примерно 45 килограммов. Кажется, это самая низкая отметка, до которой он опускался.
Не помню, сколько прошло времени, наверное, еще месяца три, прежде чем я поняла: мне действительно нужна помощь. Я позвонила родителям и попросила найти мне врача. Им оказался друг семьи, заведующий психоневрологическим диспансером. Мы пообщались, и он предложил лечь в клинику. Я быстро согласилась — тогда я еще не знала, что это окажется очередным испытанием, которое затянется на два месяца.
«При анорексии на первых порах появляется чувство эйфории от ощущения легкости тела и контроля над ним, — говорит Галина Нестерова. — Затем, когда от истощения пропадают силы, уходят интересы и приходит осознание болезни, страх последствий. При компульсивном переедании депрессию вызывает отвращение к собственному телу, невозможность справиться с приступами обжорства, чувство вины после них и снижение самооценки».
В клинике моим врачом оказалась женщина. Каждый день она задавала вопросы, на которые у меня не было ответа: «Когда и зачем тебе хочется избавиться от еды?», «Помнишь ли ты, когда все началось?», «Какие у тебя отношения с родителями и друзьями?» и все в таком роде. Она пыталась докопаться до истины и узнать, с чего начались мои срывы, но все было безрезультатно, беседы вызывали у меня только раздражение, а общаться с незнакомыми людьми хотелось меньше всего. Еще было очень много таблеток, после которых спишь почти до обеда. Делать ничего не хотелось — и не было сил. Я перестала общаться с друзьями, стеснялась сказать им, где я и что со мной. Когда меня навещали родители, чаще всего просто плакала.
Однажды вечером я чистила зубы и упала в обморок. Не знаю, сколько я так пролежала, очнулась там же, на холодном кафельном полу, с зубной щеткой во рту. Я доползла до дежурной медсестры и сказала, что мне плохо. Та измерила давление — 80 на 50. Похоже, таблетки дали очередной побочный эффект.
На следующий день осознание глупости всего происходящего обрушилось на меня в одночасье, как ведро ледяной воды. «Что я вообще тут делаю?!» — эта мысль не покидала голову. Потребовалась еще неделя, чтобы я как следует «подумала о своей жизни» и поняла, что довела себя до полного морального истощения. Причем без веских на то причин.
Грусть и депрессия переросли в злость (а, если верить психологам, это и есть двигатель прогресса) на то, что я извожу себя и своих близких дурацкими «загонами». Меня разъярило собственное бессилие и вся эта ситуация. Я не хотела больше ни минуты так жить: передвигаться по коридорам как зомби, заталкивать в себя безвкусную еду и падать в обморок от неправильной дозировки транквилизаторов. Я почувствовала себя примерно как Джек Николсон в «Пролетая над гнездом кукушки». Нужно было выбираться, но я пока не знала как.
На приемах врача я начала бодрым голосом говорить: у меня все в порядке, я ем, осознаю свои ошибки, да и в целом чувствую себя намного лучше. Причем это во многом было правдой. Мне на самом деле стало лучше, я точно знала, что, когда выйду, буду питаться нормально хотя бы для того, чтобы никогда больше не лечиться от расстройства пищевого поведения. Еще пару недель спустя меня выписали. В придачу я получила пачку рецептов на антидепрессанты, которые сразу отправились в мусорку. «Загоны» по поводу внешнего вида тоже куда-то делись, видимо, помог тщательный анализ своего состояния и осознание того, что в жизни есть вещи поважнее.
Я вернулась в Москву и постепенно начала нормально есть. Набрать вес долго не удавалось, весы год стабильно показывали 47 килограммов. Организму потребовалось время, чтобы реабилитироваться. Но я терпеливо продолжала питаться и соблюдала режим — хотя бы три нормальных, стандартных приема пищи. Со временем я набрала еще три кило и до сих пор остаюсь в своем комфортном промежутке 51–53.
Кажется, в какой-то момент я опустилась на дно, и в голове сработал переключатель. Я осознала всю бессмысленность своих действий и сосредоточилась на более важных вещах. Например, на заботе о себе вместо попыток себя наказать.
Что происходит сейчас? Да, мне по-прежнему хочется выглядеть подтянутой, поэтому я стараюсь больше заниматься спортом вместо того, чтобы считать калории в каждой ложке супа. Я получаю удовольствие от вкусной еды, а не вижу в ней заклятого врага. Я больше не смотрю с завистью на очень худых девушек, но и не упрекаю никого за недостаток или избыток веса. Мне кажется, каждый должен находиться в том теле, в котором чувствует себя хорошо и комфортно. Жаль, что на понимание этого ушло столько времени, но сейчас я даже не могу представить себе, как можно намеренно измываться над собой.
Что делать, если вы подозреваете у себя расстройство пищевого поведения
- Не скрывайте от родных. Возможно, они раньше вас заметят, что с вами что-то не так. В этом случае не пытайтесь отказаться от помощи и не отрицайте проблему.
- Если вы поняли, что думаете о еде и ее количестве больше, чем о других вещах, — это уже повод обратиться за помощью.
- Попробуйте переключить зацикленность на еде на что-то другое. Хобби, спорт, общение — подойдет что угодно, что поможет отвлечь от одержимости своим весом.
- Не пытайтесь взвалить все переживания только на себя.
- Откажитесь от общения с теми, кто пропагандирует диеты, похудение и способы быстро сбросить вес.
- Во время лечения не ограждайте себя от общения с друзьями. Вам будет проще это пережить, если рядом будут близкие.