Сразу следует расставить все точки над "ё" - да, это опечатка. "Ссудный" пишется с одной буквой "с". Но это не издательский косяк, а сюжетом обусловленный ляпсус. Так что - букв из названия не выкинешь, как и слов из песни.
Роман представляет собой масштабную постмодернистскую цитату на жанр антиутопии.
Паланик является одним из последних ныне живущих последователей порядком исчерпавшегося постмодернизма. И, по сути своей, вместе с Уильямом Берроузом они - этакий параллелизм, где депрессивный мистер Ли - зачинатель контркультуры и первопроходец американской литературной деконструкции, а мистер Чак - переворачивает последнюю страницу этого объемного, грязного, натуралистического и одновременно гротескового интертекста.
Так сказать, трушные постмодернисты - классики 20 века - щеголяли скрытыми цитатами, требуя от читателя недюжинного внимания и эрудиции. Это отголосок еще Средневековья, когда создавались не просто книги, а шифры - своеобразная библиотека идей и скрытых посланий в скоплении семиотики. Романами на "гесперийском языке" прославился и вошел в историю искусства Джеймс Джойс, чьи "Улисс" и "Финнеганов помин" так и не возымели какого-то универсального ключа, чтобы разгадать все отсылки.
Паланик же - приверженец минимализма и предельной точности. Все отсылки он пережевывает и любезно кладет читателю в рот, при этом делая массаж горла, дабы пища лучше прошла. В диалоге ли персонажей или во фрагменте рассуждения или манифестации замысла. Сообщает о первоисточнике, в частности в "Ссудном дне" буквально пародируются целые сцены из "Гроздьев гнева" и "451 градуса по Фаренгейту"; и затем это развернутое цитирование анализируется самим автором или же его героями. События книги самими же персонажами сравниваются, например, с "Источником" Айн Рэнд.
Персонажи буквально комментируют события книги, и этот комментарий становится частью истории, то есть симулякром, отражением чего-то первозданного. На этом и основывается все направление постмодернизма. К такому приему прибегали Набоков, чей "Бледный огонь" в принципе является одним большим романом-комментарием; Дэвид Фостер Уоллес с "Бесконечной шуткой", где грань первоисточника и комментария стиралась вовсе. В "Ссудном дне" комментарий неразделим с первоначальным текстом, потому что разграничить одно от другого невозможно.
В романе важную роль играют литературные и исторические аллюзии. Паланик здраво оценивает свой вклад в американскую литературу, потому давно не гнушается цитировать самого себя, подкладывая в сумки своих персонажей томик "Бойцовского клуба". А продолжение, вышедшее в свет пять лет назад в виде графической новеллы, и вовсе представляет собой одну сплошную дань уважения автора своему ведущему произведению.
"Бойцовский клуб" намертво въелся в массовую культуру. И мир интеллектуальный не нашел сил противостоять этой диверсии - как в литературе, так и в кинематографе "Бойцовский клуб" - это шедевр.
В "Ссудном дне" Паланик помещает "Бойцовский клуб" в один литературный дискурс со знаковыми американскими романами, которые стали частью протестантского капиталистического самосознания. Канва литературных аллюзий переплетается с канвой исторических, где самой яркой предстает Адольф Гитлер и его знаменитый "Майн Кампф".
Чтобы лучше понять все эти велеречия, стоит вкратце рассказать о сюжете. В США случается молодежная революция, по итогам которой ранее соединенные штаты разделились на три государства: Государство Арийское (только для белых), Блэктопию (только для черных) и Гейсию (только для гомосексуалов). А "Ссудный день" - это книга-манифест в синей обложке с золотыми тисненными буквами.
Стоит сказать, что это не лучшее произведение Паланика. После "Бойцовского клуба", "Невидимок", "Уцелевшего", "Призраков", "Снаффа" - очень трудно выдавать столь же сильные тексты. Но нельзя говорить и о провале, потому что эксперимент постмодернистской антиутопии вполне удался. Интертекст работает, расширяя границы романа до невообразимых.
Натуралистичные сцены секса, извращений и насилия, которыми Паланик всегда славился, не уступают его ранним кровожадным опусам.
Присутствуют, увы, и традиционные для Паланика промахи: самый непростительный из них - притянутые за уши твисты и череда удивительных совпадений, которые просто недопустимы в столь физиологичном и жестком повествовании.
Проблема восприятия романа заключается в том, что в библиографии Паланика уже существуют его лучшие работы, с которыми "Ссудный день" никак конкурировать, конечно, не может. Если же воспринимать его в отрыве от дискурса писателя, то
