Это небольшие истории о самой обычной девчонке Пашке - дочке кузнеца. Живёт она во владениях князя Охотина, и вечно попадает во всевозможные забавные ситуации. Причина? Она умеет говорить с животными так, чтобы они её понимали.
Заранее прошу прощения у людей серьёзных и чтущих правдоподобный исторический подход. Пашке не до строгих критиков - дел у неё много!))
Княжьи угодья были обширны и богаты. В нескольких волостях у него были поместья и деревни. Главный доход князь получал с плавилен, где для царских нужд делали железо, суконного и канатного заводиков. Кроме того, большой доход давали оружейные мастерские, где и трудился Пашкин отец. Поэтому, князь крестьян сильно не прижимал, по крайней мере, в деревне, где жила Пашкина семья, Бога благодарили за то, что барин у них мягок. А уж глядя, что сосед-боярин Игнатий Борзов у себя вытворяет, и вовсе радовались. Княжьего приезда ждали, старались угодить. Яму на дороге опять засыпали всей деревней. Возмущались:
- Что ж за пропасть такая! Кажный год сыпем, как в болото все уходит! Хоть тресни, яма тута опять! Гуси плавают! Хошь рыбу запускай. Только ведь засыпали!
- Иии, братцы, видать, положено тута яме быть! Место ей здеся... – глубокомысленно замечал Сенька-бобыль, который работать не очень любил, поэтому в каждой работе старался себя не перетруждать. И сейчас, отставив лопату, начал было говорить, что небось, эта яма и правнуков наших переживет, но получил от старосты подзатыльник, и молча принялся кидать в яму песок и камни.
Только выровняли дорогу, как послышался рожок, и показалась княжья карета в сопровождении двух возков и конных слуг для охраны, на дорогах бывало неспокойно. Мужики сняв шапки, кланялись издалека, попрятав лопаты в кусты. Радовались, что успели яму проклятущую зарыть.
- Во было бы, в такой ямище карета бы и вовсе притопла!
Староста гнал баб и девок, одетых понаряднее, встречать князюшку с цветами. Как вдруг, когда карета была уже совсем рядом, раздался пронзительный визг, и народ кинулся врассыпную. Староста, обозлившись, обернулся, побелел и рванул к дереву, на которое уже лезло человек пять. Карета резко остановилась, кучер попытался было ее развернуть, чуть не вывернул в канаву. Дверь распахнулась:
- Ты что, взбесился? – князь только увидел празднично одетых крестьян, как они с визгом кинулись бежать, а тут ещё карета оказалась почти в канаве. – Что? О! А!
Толпу, удиравшую со всех ног, радостно догоняла рыжая махина с огромными рогами, в которой князь с усилием признал свою покупку. Он сам, вдохновленный виденным в Англии уровнем скотоводства, выписал нескольких коров и быка. Вот этого самого, несущегося на его карету. Понимая, что ни убежать, ни пересесть на коня уже не успевает, князь безнадежно закрутил головой, отыскивая пути спасения, как вдруг справа из-за кустов, практически под ноги рогатому чудищу, вылетела девчонка в зеленом сарафане, и закричала на быка:
- Сёма, стоять, скотина такая!
Морда быка, на которой только что была написана яростная радость погони, мгновенно стала покаянно-виноватой, он начал тормозить, и чуть было не уронив девчонку, остановился прямо около ее лица. Сопливая деревенская девчонка, которую и не заметить, хоть на нее прямо смотри, подобрала какой-то прутик, и стала грозно наступать на огромного зверюгу.
- Ах ты, бестолочь рыжая, ах ты, ирод! Ты пошто опять все разметал! Ах, аспид! - при каждом обвинении бык отступал на шаг. Отогнав махину от кареты, девчонка обернулась к совершенно пораженному такой картиной князю, и низко ему поклонившись, с лучезарной улыбкой произнесла:
- Добро пожаловать князь-батюшка! – Пашка не была уверена, что именно так надо говорить князю, которого только что не затоптал его собственный бык, но больше ничего в голову не лезло.
Князь ошеломлённо не сводил глаз с девчонки, и та забеспокоилась, обернулась к быку, шагнула к огромной скотине, хлестнула прутиком по передним ногам и зашипела в ухо:
- Кланяйся, дурень, дубина стоеросовая! Кланяйся!
Бык послушно закивал головой, выказывая полную покорность и повиновение. И тут уж князь не выдержал и захохотал. Ехал он в мрачном расположении духа, и было от чего. В ушах до сих пор гудел, издевательски переливался хохот придворных и самого царя! А тут среди дороги в практически перевернутой карете, с толпой крестьян, висящих на деревьях, и баб, попрятавшихся в кустах, его кучера, удирающего уже далеко по лугу, и сбившихся в кучу конных слуг, его охватило такое веселье, что он аж слезы вытирал! С трудом выбравшись из перекошенной кареты, с помощью подскочившего старосты и наиболее смелых из его прислуги, он спросил у девчонки:
- Как тебя звать-то?
- Параскева, батюшка-князь, Пашкой все зовут. Кузнеца Петра дочь.
- А, знаю, отец у тебя знатный мастер! А как ты Самсона-то остановила? И, смотрю, не боишься его?
- Сёму? Да он хороший, он меня слушается, только скучно ему князь-батюшка, его в коровнике запирают, а он его громит! – Пашка заторопилась. Скотники, она слышала, сговаривались бить челом князю, чтоб Самсона зарезать, а то с ним справиться невозможно. А уж после такого приветствия, князь и правда решит быка под нож отправить! – Князь-батюшка, Сёма умница, но рос-то видать, по-другому. В этих англицких землях, небось, скотину не в сараях держат, вот он и не понимает, зачем его заперли. Гоняет всех, но не со зла.
- Дааа, не со зла… Опять все развалил! Барин! Этот гад раз в седьмицу все разносит подчистую! Столбы выворачивает, цепи рвет, коровник разносит, разбегается и рогами в забор, хрясь, и нет забора, только бревна полетели! Гоняет народ. С ним только Пашка и может управиться! Может, его, того… этого… Что у нас быков нет что ли!
Стоя около кареты, в окружении крестьян, быка и сердитой девчонки, князь начал ощущать себя в какой-то сказочной истории. Бык застенчиво косился на Пашку и фыркал ей в плечо, отчего она немного даже покачивалась, народ гневно гудел, староста в отдалении размышлял, осерчал князь или нет. Если осерчал, то лучше бы на глаза не показываться, а если нет, то, хорошо бы рядом покрутиться.
- Резать его? Да он один стоит как вся ваша деревня! Таких больше в российских землях нет! Хрясь... И нет забора…Тебя бы хрясь! Смотри у меня! Резать удумали! – и обращаясь к Пашке, - Да, это ты права, там теплее гораздо, снег бывает, но не так холодно. Скотину, я видел, держат на выпасе. В коровниках они только зимой.
- Так его же на луг можно выпустить. Там река с трех сторон, он никуда не пойдет. А с четвертой как раз коровник. Можно, а? – Пашке Сему жалко было очень, вон сопит доверчиво в плечо и все норовит морду положить. Правда, ей эту морду нипочём не удержать, поэтому она привычно уворачивается.
- Да, князь-батюшка, не слушай ты эту девчонку, городит несусветное. Тебе бы отдохнуть с дороженьки, откушать, медки, наливочки, кваски, все сейчас будет, изволь, батюшка в дом! – затарахтел управляющий, добежавший до толпы и отодвинувший от барина деревенского старосту, сообразившего, что барин не гневается. – А ты, брысь отсель! – рыкнул на Пашку.
- Не хочу я никаких медков! На девчонку цыкать не смей! Никто из вас со скотиной управиться не мог!
- Так ведь дар у Пашки! Это ж не каждому дается! Где же нам-то… Вон и батюшка Даниил говорит! – загомонила осмелевшая толпа, сообразив, что князь вроде как и не сердится вовсе.
- Дар, говорите? И с кем еще так можешь? – князь прищурился на Пашку. – С конем справишься?
За Пашку ответил барский конюх:
- Княже, меня Серко озлившись из стойла выкинул, и прибил бы! Копытами в грудь метил, Пашка остановила, а младше еще была. Три года назад было!
Лицо князя прояснилось, и было от чего. Совсем недавно он стал посмешищем всей столицы, купив у боярина Хряпова дорогущего жеребца, Вихря. Красавец, стати неописуемой красоты, а характер такой коварный да дурной, что князь, сам отличный наездник, свалился с этого коня прямо на глазах царя! Хохотали все! Больше всех радовался бывший владелец коня боярин Борис Хряпов. Коня князь пытался обуздать и лаской и плеткой, и уговорами. Ничего не помогало. А некоторые из недоброжелателей при дворе, с радостью припоминали ему падение с красавца-коня, при каждом его появлении около государя. Князь считал себя неплохим человеком, но при взгляде на эту проклятую скотину, бывшую причиной его позора, рука так и тянулась к пистолю. Правда, тогда сказали бы, что он никудышный и безнадежный наездник. Он понимал, что восстановить его репутацию может только послушание этой скотины! Но, как раз этого не смогли добиться ни лучшие конюхи, ни грумы. Он повернулся к слугам:
- Немедленно доставить сюда Вихря! Отправляться срочно!
Двое из конных слуг, развернувшись, поскакали обратно выполнять княжий приказ.
Карету князя достали, кучера нашли в полях, и вернули на козлы. Торжественную встречу ухитрились повторить, незаметно, во время разговоров, переместив баб и мужиков поближе к барскому дому. А князь, в это время, слушал рассказы управляющего об этой самой Пашке.
- Глядишь, и уговорит коня! Вряд ли, конечно... Но, а вдруг! Да, по быку девчонка дело говорила! Выпускаем на луг! Коров англицких пустить к нему. Быку, похоже, и правда дело надо, скучно ему, вот и крушит все.
Уже следующим утром Самсона торжественно перевели на луг, в компанию к пяти рыжим добродушным коровам, на чем его разрушительная деятельность и завершилась. А еще через несколько дней пригнали Вихря. Вороной тонконогий красавец-конь, охотно давал себя оседлать и взнуздать, легко принимал всадника, а потом, через некоторое время, как только человек успокаивался и расслаблялся, выкидывал его из седла, да ещё пытался копытами достать!
- Вот смотри! – говорил князь Пашке, - Вот Вихрь. Стоит немерено, сволочь редкая. Людей не переносит. Меня скинул, конюхов ни одного не слушает, если не справишься, пристрелить его придется, справишься, награжу! – глядя в спину подходящей к Вихрю Пашки, сам над собой посмеивался, ну где там девчонке справиться, но репутация… Да и мерзавца коня было все-таки жалко, уж очень красив.
Пашка подошла, князь сделал знак конюхам, что бы были наготове. У коня была ещё мерзкая привычка бить копытами и кусаться.
- Вихорек, да что ж ты творишь-то, а? – Пашка бесстрашно стояла прямо под копытами вздыбленного жеребца, который легко стряхнул двух здоровенных конюхов с повода. - А ну, не балуй! – конь озадаченно стриг ушами, но не ударил, не укусил, а опустился в сторону, недоверчиво кося глазом на Пашку. Князь смотрел так же недоверчиво как и жеребец, а конюхи от удивления и вовсе рты пооткрывали.
- Ты ж мой хороший, ты ж моё солнышко! А красавец-то какой! А уж умный-то! Только вот, что ж балуешь? - девчонка начесывала коню голову, а тот млел от восторга. – Вихрь! – конь вырвался из рук Пашки и начал фыркать.
- Глянь, княже, конь-то будто говорит! – в ухо князю зашептал старший конюх.
- Ага, имя не то? Не нравиться тебе? А ну, проверим! – Пашка дала коню подсоленный хлеб и опять позвала – Вихрь! – конь опять отшатнулся и зафыркал, уже обиженно.
- Вот что за дело! – Пашка повернулась к князю. – Видала я такое, правда, не у коня. Прежний хозяин пса бил смертным боем, бил, да имя его всё приговаривал. И как только пес потом это слово слышал, сразу пугался и зверел от этого. А как к нам попал, да имя ему мы поменяли, так Буран, это не пес, а сказка просто! И верный и ласковый. Но, уж если при нем сказать «Полкан», ой, что будет! Чужого просто съест!
- Прежний хозяин…. Прежний хозяин! Ай, да Борька, ай, да змей! – князь все понял сразу же, как только услышал про прежнего хозяина. С боярином Хряповым они не ладили давненько. Тот люто завидовал молодому князю Ивану Охотину, и всячески пытался его в глазах государя очернить. Да не выходило. Иван Васильевич Охотин дело знал, веселиться умел, на войне себя показал, поручения государя выполнял четко и с охотой, заводики его исправно снабжали царское войско, да хорошим товаром, отчего и деньги водились и милости царские не оскудевали. Завидовали ему многие и люто. А боярин Борис Хряпов особенно. Несколько лет шипел в спину, а потом, вроде как в знак примирения, предложил купить у него коня. Дорого, правда, но конь того стоил. Да посоветовал прокатиться на глазах государевых. Да, чтоб, якобы конь был свежим, посоветовал привести его под попоной, а сесть на него непосредственно перед выездом ко двору. Как на картинке видел князь, как он, красуясь, ехал по широкой аллее, а потом, в какой-то момент, конечно же, окликнул коня. И тот его моментально сбросил, и все метил ударить широченными копытами, и он, князь Охотин, катался в пыли, пытаясь избежать удара, под громкий хохот всего двора! Вот же аспид! Так ведь и убить мог бы его жеребец! А что с конем делали, чтобы такого результата добиться, князю и думать не хотелось. Он смотрел на вороного красавца, доверчиво перебирающего губами Пашкину косу, и понимал, что без девчонки никогда бы этого не понял, и пристрелили бы коня, в результате, а над ним так бы и смеялись!
- Ну, ты и умница, Пашка, кузнецова дочь! Точно! Тот кто мне его продал, его небось мучил как только мог! Подлый человек!
- Вот тогда и хорошо, что конь у тебя, князь-батюшка! Как же можно, мучить такого-то! Красавец! Умница!-Пашка наглаживала коня, и к ней присоединился князь, угощая жеребца медовыми пряниками.
- Как же назвать тебя, красавец? А? Чтоб ты имени радовался? Назову я тебя Борей! Тоже ветер, только греческий! – улыбнулся князь.
Каждый день князь верхом на Борее объезжал свои владения. Остался очень доволен и конем и увиденным. Урожай обещает быть отличным, дорогущий бык перестал громить все окрестности, конь вообще выше всех похвал. Ласковый и смирный, а скачет как ветер! Теперь-то он утрет всем насмешникам носы. А Хряпову это припомнит! Пашкиной маме, в награду за дочкино усердие, князь подарил три рубля. Настасья аж ахнула! Да, еще обещался мужа прислать по зиме. Пашка от радости плясала по двору, схватив Бурана за лапы. Вокруг кружилась Сливка.
А после отъезда князя, опять образовалась яма на дороге. И к осени в ней снова плескались гуси.
Продолжение