Авторы Стефен Добсон, Эдвард Шофельд
Недавний выпуск глобальных рейтингов университетов и то, как о них сообщается, поднимает важные вопросы о роли и репутации наших высших учебных заведений.
Оцениваются ли университеты в соответствии с тем, что мы действительно ценим? Или они ранжируются и оцениваются только по тому, что измеряется? И являются ли эти показатели достоверными и надежными показателями качества?
Было время, когда никто не боялся, что университет может провалиться в рейтинге качества в глазах мира, налогоплательщика, благотворителей или студентов, рассматривающих возможность обучения в стране или за рубежом. В настоящее время, однако, университеты не видят границ черной дыры в глобальных рейтингах. Его гравитационное притяжение поглощает их внимание.
Хотя это современное явление, рейтинги имеют историческое происхождение. Рождение современного наукоемкого университета можно проследить до Западной Европы в 1665 году, когда появились первые академические журналы. В Германии между 1665 и 1790 годами было опубликовано более 3000 журналов, что ознаменовало институциональный переход от учебного университета к исследовательскому университету.
Академические работники смогли поделиться и узаконить свои исследования, опубликовав в этих журналах. Студенты, которых призывали писать и защищать свои сочинения в устной форме, могли опираться на журналы в поддержку своего обучения.
Нет единого стандарта рейтинга
Сегодняшние журналы и количество цитирований, на которые могут претендовать ученые, являются ключевыми показателями ранга и качества университета. Однако, когда университет должен исследовать и преподавать на языке, отличном от английского, влияние на его рейтинг может быть сильным.
Базы данных, используемые более крупными университетскими рейтинговыми системами, такими как Scopus и CSI / SSCI, не собирают автоматически неанглийские журналы. Таким образом, возможности для исследователей получить «рейтинговые очки» за счет цитирования со стороны коллег снижаются.
В глобальном рейтинге качества университетов различные факторы взвешиваются по-разному. В мировом рейтинге университетов QS особое внимание уделяется репутации среди коллег в дисциплине. Академический рейтинг мировых университетов (ARWU) рассматривает цитирование в журналах как показатель качества исследований. И Мировые рейтинги университетов Times Higher Education (THE) распределяют поровну по опросам репутации, цитирования и институциональных самоотчетов.
Системы далеки от простых, и университеты все чаще вкладывают средства в экспертов, чтобы посоветовать, как улучшить и поддерживать рейтинговые оценки, особенно с учетом того, что все большее число университетов переполняют поле глобального рейтинга.
Если мы хотим принять этот императив, чтобы измерять и оценивать университеты по академической репутации, публикациям, преподаванию и интенсивности исследований, тогда нам нужно задать другой вопрос: какие еще показатели качества и ценности могут быть включены?
В то время как онлайн-программы часто считались менее эффективными, чем «живое» обучение, например, воздействие COVID-19 заставило нас пересмотреть это мнение. В настоящее время шире осознаются возможности онлайн-обучения, в том числе его положительное влияние на углеродные следы университетов.
Фактически, рейтинги THE впервые отслеживают прогресс в достижении Целей ООН в области устойчивого развития в 2019 году. Одним из примеров такой устойчивой деятельности является Goldsmiths College в Лондонском университете, который запретил продажу говядины в кампусе.
Как вы оцениваете нематериальную ценность?
Если взять еще более широкую точку зрения, можем ли мы рассмотреть духовное измерение высшего образования? Университет долгое время ценился за его божественный вклад: девиз Оксфордского университета был «Dominus illuminatio mea» (Господь - мой свет) в течение как минимум 200 лет. «О мой Господь. Продвиньте меня в Знании» - девиз Университета Карачи.
Этот брак священного и научного был темой со времени основания Университета Аль-Каравийин в 859 году нашей эры в Марокко. Говорят, что это старейшее в мире постоянно действующее высшее учебное заведение.
В спешке измерить количественно измеряемые показатели выпуска, скрыли ли мы эти менее ощутимые формы ценности?
Если COVID-19 научил нас чему-либо, это была ценность общения и связи (иногда называемая коннективизмом). На самом деле, эксперты из университетов выходили на первый план, как никогда раньше. Вместо того, чтобы оказывать большее влияние на специалистов по связям с общественностью и социальными сетями, может ли это быть возможностью воссоздать университет как место для обмена идеями, преподавания и исследований?
Возможно, нам следует оглянуться назад на Дом Мудрости (بيت الحكمة), основанный в Багдаде в 786 году нашей эры, где ученые ежедневно встречались, чтобы переводить, обсуждать и писать на многих языках: арабском, фарси, иврите, арамейском, сирийском, греческом и латинском. Работа Аристотеля была классно переведена с греческого. Так же как и работа врача Гиппократа.
То, что не было доступно, было сделано доступным и передано. «Запад» извлек выгоду из этого знания с Востока, заложив основы Ренессанса.
Это была настоящая академия искусств и наук, которая ценилась не за свои цитирования, количество лауреатов Нобелевской премии или соотношение докторантов и степеней бакалавра, а за обмен знаниями и идеями. Можно задаться вопросом, как этот глобальный многоязычный предшественник качественного современного университета мог бы жить при нашем режиме рейтинга.
Вернувшись в историю, мы можем восстановить те другие показатели качества и ценности, которые легли в основу современных университетов. Притча о том, что «если все должно быть как прежде, то все должно измениться», звучит правдоподобно. То, как мы ценим и оцениваем обмен знаниями и идеями, снова станет тем, к чему стоит стремиться.