Третий день сидела Залинка в тесной клети. Душно было. От неудобной позы затекли ноги. Тело чесалось. Липкий пот пропитал рубашку. Воздух вокруг звенел комариным писком. Пахло прелым сеном и кислым квасом. А кваса ей очень хотелось. Во рту пересохло. Жажда всяко мучит сильнее голода.
Хлеб и квас бабка приносила ей вечером. Сначала Залинка слышала шаркающие бабкины шаги, потом скрипел засов. Дверь отпиралась. И Залинка на четвереньках выползала из клети. На закате бабка дозволяла ей быстренько ополоснуться в озерце. И она не мешкая семенила к воде, путаясь в долгом подоле рубахи. Не скинув рубахи прыгала в тёплую, как парное молоко воду, и плыла медленно с наслаждением. Внизу вода была холодней – там на дне озерцо питали родники.
Потом Залинка выбиралась на скользкий берег. Отжимала подол рубахи и поднималась по тропинке на взгорок к избе. Бабка поджидала её сидя на завалинке. Залинка съедала хлеб, запивая его кислым бабкиным квасом. Старалась сделать это помедленнее. Жевала закрыв глаза и вдыхала свежий вечерний воздух, который был такой же вкусный, как и хлеб, и насыщал тело, изморённое сидением в клети, наверное, пуще хлеба. Бабка в конце концов теряла терпение и начинала недовольно выговаривать ей.
- Ишь, разнежилась. Пост те не по нраву, а? Дак без поста немочно! Кто телом и мыслью не очистися, тот не узрит царя над цветами – Велику Траву Папороть.
Залинка покорно лезла в клеть. Бабка запирала дверь на засов и, покряхтывая от застарелой ломоты в костях, ковыляла через двор в избу.
Нынешним вечером Залинкино заточение должно закончиться. Ярилин День – самый долгий в году, превращался сначала в светлый вечер с яркими кострами и шумными игрищами, а после в Великую Навью ночь. К этой то ночи и готовилась Залинка по научению бабки.
***
Бабка Сычиха – знатная ворожея, славилась на всю округу. Особенно среди баб. Многое умела, разбиралась в травах, но лучше всего удавалось Сычихе лечить коров и заговаривать телят. Бывало, какой хилой телочек уродится, Сычиха над им пошепчет, клочком сена его оботрёт, травки кулёк хозяйке даст, да научит, как выходить. И месяца не пройдёт, как телок поправится. А довольная хозяйка уж Сычихе маслица тащит, да творожку. Сычиха своё дело знала, но и от платы никогда не отказывалась.
Залинка родной внучкой Сычихе не приходилась. Мать Залинки в полон степняки угнали, а батьку годом раньше деревом в лесу пришибло.
- Знать Лешему не угодил, - говорила Сычиха. Сиротку пяти годов от роду Сычиха сама взять надумала. Никто её об том не прошал. Да никто ить и не перечил.
Жилось Залинке у Сычихи привольно. Бабка её баловала и учила помаленьку своему ремеслу. К пятнадцати годкам Залинка уж многие бабкины хитрости знала. Когда какую траву брать, да с какой присказкой, какой корень для чего надобен, какой ядовит, а какой для ворожбы годен. Но Сычиха говорила так:
- Нет, Залинка, в ворожеи ты, покамест, не годишся. Наш то хлеб тоже, поди, даром не достаётся. Силы у тебя нету. Нам силушку разрыв-трава даёт. Да не всякому та трава откроется, да и не за так.
Залинке больно уж по душе пришлось бабкино ремесло. А больше того, как угодничали перед Сычихой деревенские бабы. Как носили в дар кули с мукой, да меры холстин. Бабка её не неволила, но охотно зимними вечерами сказывала старые притчи, да былички о волшебном цветке – Папороти, что распускается только в ночь вослед за Ярилиным Днём. Ровнёхонько в полночь из куста появится ни то птичка малая, ни то зверёк. Забегает по листам, замигает, а потом - алым засияет, аж до боли в очах. Тут то и не зевай – тяни руки, да бери волшебный цветок. Коли сумеешь. Потому, как страх на тебя найдёт такой, что и шевельнуться невмочь.
Ну а коль сумеешь – твоя взяла. Даёт тот цветок силу великую, знатьбу и способность к ворожбе.
- И ещё одно условие есть, - ухмылялась Сычиха.
У Залинки глаза делались, как свечки, рот шире ворот.
- Сказывай, баушка!
- С парнями то знаться нельзя. Так-то. Бобылихой век проживать. Такая вот плата за наше ремесло. Я-то вишь живу всюю жисть одна, и ничо.
Залинка крепко задумалась тогда. Дружка у неё не было, хоть и на беседы она хаживала, и лицом не ряба, и не крива. Украдом поглядывала она на высокого тощего Няжиту из Берендеева. В другой раз залюбовалась на красавца Званко, но у того уже была своя зазноба. Так что же теперь? Видать на роду ей написано ворожеей стать и, как придёт время, Сычиху сменить. Ненароком припомнился немой мерянский охотник Услюм, что редко бывал на игрищах и беседах, а когда приходил, то садился в углу и смотрел на девок будто леший.
- Леший и есть, - говорили про него девки с опаской. А Залинке было почему-то его жаль.
Перед Ярилиным днём велела Сычиха Залинке для очищения в клети сидеть. И Залинка сидела, скрючившись в неудобной позе, и всё ради того, чтоб узреть редкий колдовской цветок – папороть.
В вечер Ярилиного Дня Сычиха принесла ей чистую рубаху и широкий, плетёный из крапивного волокна, обережный пояс. В навью ночь все навки из воды выходят и человеческий образ принимают. Немудрено и перепутать человека с нелюдью. Но у навок пояса нет. По поясу только и отличишь живого от нежити.
К поясу прицепила Залинка по наказу Сычихи костяной нож.
- Папороть от на поляне растёт. Поляна та завсегда в низинке меж сосен старых. Свою траву ты же сама и должна сыскать. Позовёт она тебя, коли не глухая – услышишь. Как сыщешь – круг ножом очерти. Потом садись и жди. Да гляди - не спи, и не оборачивайся! Жуть возьмёт, попритчится что – ты всё одно не оборачивайся. В полночь папороть цвет выкинет на один миг единый. Ты себе ножом руку рассеки, да цвет папороти срывай и в рану втирай.
- А после?
- А после другой станешь, и вопросы задавать боле не захочется,- ухмыльнулась Сычиха, - ну ступай. Коли надумала, так делай.
И Залинка пошла знакомой тропкой на раменье.
***
Вечер Ярилина Дня – время самое, что ни есть диковинное. Всяк это знает, и всяк спешит искупаться в чистой воде, из которой выскочили все до единой навки. И знамо, что такая вода от всех хворей первое дело! Окропишь таковой водицей жило, и можешь не бояться пожара. Выпьет той водицы конь ли, корова – хозяину завсегда от скотины прибыток будет.
Светляки россыпью повсюду – на траве, на кустах. То чистые души будущих деток – тех, что народятся в этом году. По светлякам и видать, много ли ребятишек бабы принесут.
А за берёзами уж разложили костры. Парни, да девки хворост соберут заранее. Молодой огонь добывать возьмётся кто-то из бывалых мужиков по-старинному – от древа. И в тех то Ярилиных кострах мочно сжечь всю худобу и горесть. А уж как парочки через костёр прыгать зачнут, так уж на то поглядеть любо и стару, и младу.
Залинка слышала, как пели девки, как кого-то с гомоном тащили к реке – окунать в воду. За стволами берёз плясали тени и отблески костров. Ей вдруг захотелось туда - в эту шумную людскую гущу. Они там все вместе, а она одна идёт к неведомому цветку папороти, к своей судьбе, к ворожбе, к одиночеству. Ступать Залинка стала медленно. А сердце колотилось всё сильнее.
Вдруг, откуда ни возьмись, перед ней вырос человек. Человек ли? Залинка попятилась. Руки сами схватились за концы обережного пояса. Вовремя припомнила бабкины наказы: «Не оборачивайся!» Застыла, закрыв глаза, и тут почуяла, что её взяли за руку. Ладонь была тёплая, немного липкая от пота, ну совсем человеческая. На лице своём почуяла чьё-то дыхание. Открыла глаза и увидела его лицо. Это был он – немой мерянский охотник Услюм. Он смотрел на неё и что- то тихо мычал.
- Пусти, - сказала Залинка и попыталась вырвать свою руку. Но он не отпускал. И стал показывать на костры. Мол, пойдём туда!
- Нет, - она замотала головой, - нет.
Но он продолжал удерживать её. И вдруг подхватил её на руки и понёс к кострам.
Залинка охнула. Они оказались у костра. Перед ними держась за руки, смеясь, стояли пары. Вон высокий, тощий Няжита со своей Любушкой. И Званко со своей зазнобой. Всё кружилось, смеялось и плыло перед глазами. Залинка перестала понимать и оценивать события. Где она и с кем – не имело больше значения. Она крепко держала за руку Услюма. Настала их очередь прыгать. Они разбежались. Нужно прыгнуть через огонь и не разжать рук - тогда девушка и парень не расстанутся, а любовь меж ними истинная. Она сильно оттолкнулась ногами от земли. На миг ей показалось, что она летит. Обдало жаром. Показалось, что горит. И удар о землю. «Не разжали», - промелькнула у неё мысль. «А как же папороть?» «Того ли хотела?»
Сильные руки Услюма подняли её точно пёрышко. «Того!», - решила про себя Залинка и прижалась к суженому.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!
В публикации использованы в качестве иллюстраций работы художника Олега Щербатых.