Мои друзья не хотят вспоминать девяностые. Точнее, не хотят эти воспоминания фиксировать. Не один, не два человека, жившие в то время уже не детьми, а взрослыми, накопившими опыт, сделавшими выбор, куда идти.
Нежелание ворошить прошлое объясняют по-разному, но есть одна на всех уверенность – девяностые были постыдным временем.
Ярким и постыдным.
Дерзким и постыдным.
Долгожданным и постыдным.
Люди вдруг (и я тоже, может быть, даже с большей готовностью, чем другие) начали отказываться от прежних убеждений, оценок, от прежней нравственной чистоты. Люди начали оправдывать бандитов или, хотя бы, не исключать для себя возможности с ними сотрудничать.
Люди охотно поставили себя в центр заманчивого мира, где не нужно и даже противоестественно думать о ком-либо, кто не попал в VIP-список самых близких. Многие вычеркнули из этого списка семью – мужа, жену, детей заводили на время, как волнистых попугайчиков. К попугайчикам зачастую относились с большей нежностью.
В девяностые стало легко и не совестно изменять. Они подарили лёгкость возможностей без груза ответственности. «Ответственность» - тяжёлое слово, утопленное в русской житейской мути, бултых, и поминай, как звали.
Нетрудно их проклинать – ещё легче прославить, создать миф о ревущих и цветущих, о лихих и свободных.
Мало желающих честно вписать себя в структуру мифа. Редкие попытки, оцененные зрителем - "Брат" и "Брат-2" Алексея Балабанова.
"После "Брата" тогдашние либералы навесили на Балабанова политярлык "нового левого" художника", - писал кинокритик Андрей Плахов. И, вроде как возражая, всё же присоединялся к голосу партии: "Балабанова занесли в левые реваншисты с националистическим душком. Не то, чтобы совсем без оснований, но всё же чересчур поспешно".
"Тогдашние" либералы стали сегодняшними реваншистами. Для них последние двадцать лет - время упущенных возможностей. Вычтем эти годы из истории России - и назад, в свободную страну неравных возможностей. Помните, как славно там было? Не помните? А мы вам расскажем.
Спасибо, не надо. Эту станцию мы уже проезжали.