Теперь же, ничего похожего на затон не наблюдается, община и не собиралась запирать себя в угол отдаления от всех товаров и услуг, напротив анклав, жителей штатов, в котором они решили выйти, глотнуть немного внешнего, образовался, как раз, в месте наибольшего скопления кафе и ресторанов в городе Сиэтле. Именно с этими учреждениями у общины анархистов, активистов антифа и ЛГБТ сообщества и всех желающих, теперь, имеется нечто вроде симбиоза, община находиться в состоянии некоей синергии с ресторанным бизнесом и бизнесом общественного питания. Все эти институты были открыты, не смотря на карантин. Это классика, складка бытия и конечно общественного. Состояние карантина, в ситуации, вообще говоря, не шуточной смертельной пандемии, досадные ошибки полиции, запрет на анархию рынка, протесты, и община, объявляющая себя экстерриториальной по отношению к США, образовывается в корреляции с трансгрессией режима карантина для институтов общественного питания. США вообще-то, страна эмигрантов, эмигрировать из нее может быть осмысленно? Можно ли сказать таким образом, что они хотят осесть в ней? В стране, которая и без того находиться в состоянии перманентной эмиграции. Это не было бы вопросом, если бы не одно обстоятельство. Коль скоро, АНБ и действительно не дремлет такая община в случае активного пользования электронными устройствами может быть совершенно прозрачной. И это по-видимому не может не ограничивать такое использование, в виду крайне формального, но, все же, экстремистского жеста непризнания гос. символов США. Что и может быть знаком основной на сегодняшний день проблемы такой общины в ее стремлении, впрочем, как можно убедиться, скорее, не насильственном, стать всеобщей.
Карантин мог научить, прежде всего, политическую власть, что всеобщий бойкот, таким же образом близок к самому себе, как всеобщий карантин. Ибо последний это всеобщий бойкот болезни. Стоит увидеть такую в государстве, и все, возможная редукция государства до состояния ветки в Твиттере( социальной сети) может быть неизбежной. И у такого бойкота государства со стороны гражданского общества, вообще говоря, может быть, одна главная проблема. Исключительный доступ буржуа к средствам производства, делает любой такой бойкот, ограниченным и локальным повремени, сколь бы он ни был всеобщим по видимости. И иначе, может быть, только если бюрократия окажется настолько глупой, что вызовет ускоренное сдвоенное сопротивление двух классов: работодателей и трудящихся, тогда, видимо, всеобщий бойкот может перерасти или временного сопротивления, в постоянное.
В противном случае, окончание запасов, окончание денежных средств, окончание бойкота. Это проблема любой забастовки, в том числе, и сидячей, быть может наиболее не насильственной, перед просто голодовкой. Кто дольше сможет ждать, ее главный вопрос. И очевидно дольше может ждать буржуа, хотя и в силу множества иных причин, прежде всего, локальности большинства забастовок, и таким образом значимости для него конкуренции, он может скорее идти на компромисс. Но государство может ждать долго. Поэтому, свободный доступ не только к средствам доставки товаров первой необходимости, но и к средствам производства таких продуктов, может быть резонным запросом, любой такой попытки не ограничиться всего лишь летним временем отдыха. Не случайно поэтому, что все общины такого рода исторически могли быть, прежде и скорее всего, сельскохозяйственными. Может показаться, что все это просто невозможно теперь. Но это не так. Дроны могут быть не только военными, и именно таким образом участвовать в производстве и на удаленном доступе можно заниматься не только любовью и сексом. На удаленном доступе можно наблюдать и контролировать и именно таким образом участвовать в практически любом производстве на сегодняшний день. И очевидно, таким же образом можно отслеживать доставку и распределение, произведенного продукта. Ближайшее будущее, сулит просто ловких роботов, что могут быть аватарами такого наблюдения и контроля. Остальное, может быть, просто и не просто вопрос организации жизни общины, коль скоро, технологическая связность может все еще взывать к таковой. Относительно не сложное распределение времени такого контроля через сеть Интернет, над производством и доставкой, любых прежних товаров и услуг, среди участников общины может дать все. Это может быть просто календарь по дням недели и часам, можно просто взяться в некую регулярность каждому. На выходе это может быть произведением, прежде всего, наибольшей массы свободного времени, что может быть занято любыми видами из теперь возможных занятий. Среди которых очевидно смогут найтись и такие, что будут революционизировать технологическую связность, что вообще говоря уже может меняться в известных сегментах относительно всеобщим образом, практически одномоментно. Это действительно возможный горизонт будущего в настоящем. Может не быть проблемы, каким образом закон стоимости может быть совместим с прибыльными делами, а человеческое участие людей друг к другу, с эксплуатацией, относительным перенаселением и безработицей. Что быть может является глубинным источником всех кризисов современного общества. Граница этой мысли , как и общины, что, вообще говоря, может довольно долго существовать во времени, локально,– существовала же она десятилетия в Копенгагене,– тем не менее, в том, что только государственное обобществление технологической связности, при условии народного государства может быть условием создания организации производства и распределения такого всеобщего для страны свободного доступа, что может быть действительно свободным только смежено денежному обращению, и потому частично не действительным, в качестве такого свободного. Имеющаяся на сегодняшний день технологическая связность не может дать большего, чем социализм. И в известном отношении только капитал свободен от всех предрассудков, кроме предрассудка прибыли.
Но это будет означать воссоздание иерархии известного рода, а главное: границы, армию, полицию. АНБ и далее сможет не спать.
Теперь же, как и везде в иных местах таких границ можно взывать и к толерантности жителей страны, к различным хозяйственным укладам экономики, что могут быть на территории, вопрос в том, что община хочет быть и экстерриториальной. В отличие от общины Гугул, что такова отчасти, коль скоро, организовано же бесплатное питание и Гугл пытается быть вровень в этом смысле, с авианосцами США по обеспечению служащим ситуации локальной независимости от нужды ради поглощенности желания в производстве, вообще говоря, далеком от непосредственного производства материальной жизни индивида.( Это прилагательное «материальное» может, даже вызывать ревность у тех, кто давно уже не болен идеализмом, прежде всего высот, и теперь, быть может страдает, скорее, самомнением глубин.) И что же не так может быть с Гугл? Видимо, то, что, все не могут быть, все еще, да и не есть программисты. «Компьютерщик друг диктатора». Может быть. Но где опасность может быть и спасение и много спутников, – свободный Интернет гражданского общества, что не даст, так просто перекрыть доступ к сети, и явно, может быть, не только для выделенного монарха Макьявелли. Опять же и флот, это может быть не всегда оплот диктатуры. Просто и не просто потому, что в США со времен их революции, это может быть всегдашний оплот демократии как раз, пусть бы, и часто только формально и может быть известно почему, только формально.
Что ж мы помним проблему метода, не только Сартр, но и его возможный визави Гемпель могли быть едины в одном. Схватить уникальную индивидуальность невозможно! И история таким же образом, как и физика имеет дело с общими понятиями, универсалиями, «отношениями». Впрочем, уже Карнап мог бы и поспорить с Гемпелем, да и с Сартром на предмет последних – отнощений – и их статуса универсалий, но кого могут волновать тонкости, тем более логические, выраженные в странных значках непонятных большинству. Тем более, что, все может быть так ладно уложено: материализм становиться философией, в тесте «Капитала» Маркса, именно благодаря универсалиям отношений, ранг и статус, что он всегда упускал для идеализма.
И может быть вопрос, откуда это желание схватить уникальную индивидуальность реальность, в понятиях, коль скоро, существуют только индивиды. Интенция, намерение, желание, хватания уникальности, схватывания ее понятийно? Можно вспомнить давнее. Неокантианцы и тупики Когена, слепота, что граничит с безумием пророчества о безумном сопротивлении, желанием иррационального события. Быть может, плюнуть на нее, эту всегдашнюю уникальную индивидуальность, всегдашним же образом, слюной, и в погоню за массой. Овладеть ей с помощью идей и превратить идею, что овладела массой людей, в материальную силу. Алгоритм революции. Не овладевается? Что ж, «чем хуже, тем лучше». Чем хуже общая ситуация, тем лучше. Для чего? Для возможности овладеть массой с помощью и марксистских идей. Это может быть, в первом приближении, вся догма из разряда "Что делать?" Идея здесь, это, и бессознательное желание, что может быть сгенерировано, впрочем, независимо от воли теоретика, в известных условиях вполне независимого развития событий, и план, проект, в том числе, и возможного вооруженного восстания. Что, все же, скорее, теперь, можно опознать, как алгоритм. Откуда все это сочленение может быть возможно? Каков возможный источник аналогизирующей типизации, что за практика, что за поведение могут пролить свет на то, почему это может работать. Относительное перенаселение, вызывает стремление трудиться. Чем хуже, тем может быть лучше. План фабричного производства та же идея, плюс конвейер. Событие, которое нужно получить – прибыль от произведенного товара. В революции – это политическая власть. Годар, герменевтика теории: "Мужское и женское". Иначе, можно так и мечтать о иной массе – денег.
Что ж, коль скоро, событие, что возвещалось поэтами, – теперь, чаще всего, и музыкантами, часто совершенно без понятия о том, что может произойти, и все же не без того, чтобы поэзия была бы философичнее истории, простого реестра из когда-то случившегося, что выбит на столбе(анналы), вроде зарубок, но, – уже произошло, то нам остается, быть может, кроме прочего, и, коль скоро, мы и философы, только отвечать на вопросы, что может быть с этим случившимся уже, что возвещалось: «Грядет». В этом один смыслов фрагмента. Но ответы могут быть всегдашним образом, прежде всего, некими сущностями, если не универсалиями, относительно общими понятиями о тех ситуационных отношениях, в которых могут оказаться люди, выбравшие себе стезю социального творчества. Мы знаем, «что» может быть в ситуации, мы, как философы, прежде всего, знаем возможности, «что», сущности, коль скоро идеализм был первой и ведущей формой философии. Мы знаем абстрактное, понятия. Но вообще говоря, возможностей много. Все возможно. Чисел просто может быть неограниченное само их число. Гегель издевается, в том числе, и над свой философией в Малой логике( Энциклопедии философских наук), – как и возможной феноменологией, просто потому, что вообще недолюбливал модальности, в отличие от необходимости и тождества, памятуя, видимо, трудный опыт написания «Феноменологии духа» на безденежье, и аналитику понятий Канта в «Критике чистого разума», основу дезавуирования трансцендентальной иллюзии такого разума,– высмеивая кроме прочего рассудочную игру возможностями, коей, и он занимался всю жизнь, как философ, впрочем, стремясь упорядочить все такие самые значимые возможности в некую последовательность «Науки логики» в стиле и законах диалектики. Возможности, о которых философы, это что, сущности, понятия, категории, в нулевом уровне числа. И потому иначе, может быть, очевидно, прежде всего, уместно для рассматриваемой ситуации, стоило бы рассматривать те возможности, что являются жизненными возможностями ситуации такой общины, быть или не быть. Но может ли случиться так, что произойдет то, что никогда прежде не случалось и о чем ранее не было и речи, и знание, о чем, не может быть получено, теперь, априори, тем более, если это априори истории? Да может. И потому еще, все может прийти вовремя для того, кто умеет ждать. Коль скоро, прежде всего, это быть может, происходит с тем, кто умеет действовать. Более того, как не странно, именно развенчание сущности какого-либо поведения вообще может происходит по линии умножения абстрактных возможностей показа. Лекция Нанси «Сегодня», тезиса абсолютности сингулярного существования, что не предположено никакой сущностью, в этом смысле остается этикой и, вообще говоря, как не странно может быть, этикой образа мысли, не смотря на такие легкомысленные иногда сайты в сети Интернет. Можно ровным счетом ничего не знать о том, кто, пусть и скорее в коллатеральном пространстве и в виде, скорее, разумного эгоизма, любит вас, предлагая Вам свою любовь, теперь, в сети. Не иметь предварительно заданной существованию сущности – это, может быть, моральный императив.
Этот фрагмент не переполнен, да и не может быть загроможден, многообразием описаний и анализов конкретных ситуаций жизни общины одного из районов города Сиэтл, могли бы ли они быть прекрасными или отвратительными, – коль скоро, и картина Делакруа, до сих пор, видимо, может быть показательна в этом смысле символа, – это скорее возможность облачного, если не заоблачного взгляда. Это преимущественно и не журналистский репортаж, и не история, но скорее возможная философия последней. Позже, быть может, будут сняты фильмы и написаны песни, в которых многообразие экзистенциальных забот, что ведь могут никуда не исчезнуть может быть явственно показано в деталях. Конечное бытие не может, быть может, не испытывать отчаяние, в том числе, и от бытия друг с другом. Просто потому, что оно конечно. Каким образом, можно быть в каком-либо месте, вместе с Трампом, если это не его дорога в президенты США, или с Аланом Маском, если это не его дорога на Марс, или с Леонардо де Каприо, если это не его дорога к Оскару или к лидерству в охране окружающей среды?
Но явно не только в этом может быть сложность, теперь, если в США действительно произойдет мирная революция, которой быть может еще никогда не было и что не будет буржуазной, доллар в одночасье, может перестать быть резервной валютой, что обвалит в моменте, все мировые взаимные расчеты и потому большая часть буржуазных стран, сколь бы ни сильны были в этих странах тенденции конвергенции, в том числе и Китай, может тормозить это дело, даже если 1 процент населения этой страны, США, всем остальным в этой стране, случись такое, удастся уговорить стать богаче чем он был.
Можно еще раз повторить, что революционная догма, теория, с ее основами предпосылками и допущениями, если о такой вообще имеет смысл говорить, прежде всего, в виду ее преодоления в революционном движении, это столь же трудная вещь, как и любая иная, что преодолевает инерцию ускорения. Иллюзия, что может сопровождать ее очередное появление из глубин, в том числе, и рефлексии, опыта и в ходе восхождения к конкретному, на поверхность, из провалов понятийной булимии, и из тенет функционеров истины и бюрократов революции, что, как раз могут помнить ее назубок, но странным образом, как пустой фантик, – что это просто всегдашняя кондовая бодяга, что и без того намозолила всем глаза, это, в том числе, и эффект дофаминового обжорства идеологией, эффект пиршества мысли, что часто сопровождает такие события, как учреждение общины Сиэтла. Когда все самые ясные и лучшие мысли могут быть на поверхности разумения. События, что освещает не только себя само, но и превращает все глубокомысленный мудрствования в детскую забаву.
О какой же понятийной булимии от которой, де, можно избавиться, выбираясь на поверхность, в том числе, новостей и участия в событии на удаленном доступе, кроме прочего, может идти речь? Дело в том, что когда говорят технологический уклад общественного материального производства, то, скорее всего, речь может идти о необходимости. Это и традиция, и логика материальной импликации. Когда же, можно сказать технологическая связность (Kontingenz), то скорее речь идет о случае. Это, может быть, и индивид, и видимо, по европейской традиции, прежде всего, отец, боле того отцы, те, кого может быть много, в отличие от матери, по слову Телемаха, сына Одиссея. Теперь же, так можно сказать не только о возможных когда-то отцах, но и о логиках импликации, иных чем материальная. Сложность, как известно может быть в том, что материальная импликация исключает все остальные, оставляя место парадоксам. Некоторые из остальных, не исключают никаких и, таким еще образом, могут просто никуда не вести, не то что могут не уводить. Сама такая семейная репрезентация, как известно «папа, мама и я», иногда, может быть очевидно слишком афористически конкретна для того чтобы не быть и простым обманом. Свобода же производна и не производна, и от того, и другого, необходимости и случая. И, это "не" отсылает к тому, что, и случай, и необходимость, это несвобода. Но без познания необходимости и события случая, свобода и не опознается и видимо недостижима, прежде всего, как высвобождение. Коль скоро, познание необходимости, это, может быть условие возможности принять решение со знанием дела в данной ситуации события. Свобода безосновна. Это и не результат, но незадача скачка. Случай – это результат пересечения необходимостей, вообще говоря, их складка. Карантин и протесты, но главным образом необходимость кормить детей и кормиться, зарабатывать себе на жизнь, самим, коль скоро бизнес, это господствующий способ материального производства. Пересечение этих необходимостей может дать случай, то, в последствие, почему, именно в Сиэтле, а не в каком-то ином городе, могла появиться община. Случай, тем не менее, это не просто видимость необходимости, подобно тому как бытие может утверждаться, как видимость сущности. Это само бытие как событие, а не просто, те или иные новости, о том или о сем. Это то что сбылось. И потому, коль скоро, свобода, это не просто может быть идея, в виде абстрактно мыслимой возможности, она невозможна без случая в ходе высвобождения, ближайшим образом случайно может быть то, почему именно в этот момент времени происходит, то или иное. Но явно, что эти необходимости: карантин, защита общественного порядка, как и право меньшинства и его, и не только меньшинства, но и общее право на протест, так и генерируемый пересечением таких необходимостей, случай, могут быть сами крайне случайны для начинания общины жить свободно. И потому, технологически уклад и связность материального общественного производства, это темы, что могут быть гораздо ближе и теории анархии, чем наука эпидемиология или даже, право или мораль. И это "ближе", очевидно ближе к необходимости, и потому случай: права или морали, религии или искусства, науки или философии, политики или медиа, таким же образом может быть " в деле" необходимости, безосновного скачка в незадачу свободы. Свобода не принудительна, и не насилует, и не соблазняет, не нужда, и не насилие. И потому, разве нельзя и теперь может быть сказать, что дело за Духом, которого может не хватить. Просто и не просто потому, что всемерное повышение удовольствия и счастья в мире, как и всеобщее неограниченное возрастание - это скорее необходимость, что приходит и совершается сама собой, в виде гиперболического роста человечества, и/ или как раз морального толка, долженствования.
Что же можно сказать в пользу тезиса о возможном статус кво? Коль скоро, такой, как выше упомянутый, призыв к духу революции, призраку, когда-то бродившему по Европе, может и сильно отдавать нафталином. Для начала можно ответить на вопрос, почему сам такой вопрос может быть. Дело, видимо, и в том, что статус кво, это уже может быть статус кво революционизирования. Карантин редуцировал все формы человеческого участия, от грубых до невиданных, прежде всего, в возможном статусе качества превосходства, в статусе всяческих, не лицемерных и не пустопорожних, Amazing and Awesome, до простого карантина против пандемии, что очевидно может быть связано с подвигом врачей, но по сути дела должно сводить этот подвиг к нулю, вместе с пандемией. В ходе карантина произошли протесты против произвола полиции и за значимость жизни меньшинств, и вызванные реакцией на произвол полиции, погромы по всей стране. И на фоне, всего этого, обычный малый бизнес, аффилированный с мирной общиной не насильственного сопротивления, может выглядеть великим достижением свободы, прежде всего, от полиции и трудностей столкновения, подчинения и события с этим институтом, прежде всего в ходе и ситуации, кризиса. Это может быть редукций, как буржуазного, так и иного образа жизни, что давно развертывается в его порах. Тривиально можно не догонять даже уровень доступа ко всем товарам и услугам, что может предоставлять капитал, что революционизируется повсеместно в направлении новизны от его прежних и превратных форм. И все же, община может быть радикальна в иных отношениях, что могут быть большей частью не совместимы все еще в открытом виде с нормальным ходом вещей и властью слов, но что могут быть залогом будущего. Свобода разнородна и одни определения могут находить себе реализацию в ситуации отсутствия других. Таков возможный результат любой революции и, коль скоро, быть может не было никакой другой кроме буржуазной, то такой, прежде всего. Возможен голод. Возможны репрессии, как и паника против запрета на показ "Унесенных ветром", что ведь явно трудно сравнить с якобинским террором.
Конечно, может быть и так, что любой средне статистический американец, теперь, да и не только житель этой страны, но и очень большого мира, сможет понять, пусть и часто только интуитивно, без ясного и отчетливого знания этих «что», о которых шла речь, это событие в Сиэтле, если не преступление, то забава. И все же, быть может, когда-либо, в очередной раз такого праздника Сиэтла, все штаты смогут быть охвачены им, этим новейшим праздником свободы, и, вообще говоря, бесповоротно, просто и не просто потому, что ситуация будет иной, как и их опыт.
Каково же может быть решение? Очевидно, из сказанного, что исключительное, или… или, вряд ли может быть исключительно же, уместно, и скорее все может прийти вовремя и для того, кто умеет ждать. «Или подавить эту «движуху» танками, или пустить дело на самотек», может явно не походить, как такое или…или.
Что ж, пусть бы и "СТЛА" можно было бы пожелать ранга писца общины, коль скоро их, таким образом, может быть много, и президент США Трамп, кроме прочего, выполняет и функцию новейшего, пусть и скорее лаконичного летописца истории США.
И что нет в этой истории ничего инспирирующего, нового и доброго? Дело видимо, и в том простом и не простом обстоятельстве, что как бы тривиально это не выглядело теперь, но карантин вскрыл возможности удаленного доступа, что может быть всеобщим и свободным. Община же, быть может, в очередной раз намекает, что дело не исключительно в вещественной технологической машине, но и в бытии вместе, человеческого участи людей друг с другом, относительно которого может быть известно, в каком оно месте. Мы все теперь можем быть вместе в Сиэтле. Чем лучше, тем лучше.
«СТЛА».
Караваев В.Г.