Не будет большим преувеличением сказать, что национально-освободительную борьбу придумал Александр I, а развил Николай. Николай же говорил, что правительство в России – единственный европеец. Добавлю, первыми русскими национальными патриотами и были братья А. и Н. Первые.
Скажут, что спекуляции на этой ниве были и раньше, приведут много примеров (спекулятивного, разумеется, свойства). Однако если оставить в покое борьбу галлов (иудеев, греков, бриттов) против римлян, шотландцев против англичан, а также не вылезать на поле Куликово, то выяснится, что до конца XVIII века надлежащего массового национального самосознания не существовало отсутствием национальных же государств и соответствующей пропаганды, а «родиться само» это не могло: национализм вещь сложная и синтетическая, уровня хорошо развитого богословия.
Достаточно сказать, что суть и смысл национального государства философы и идеологи не могут объяснить до сих пор (то есть, могут, но это будет грубо и неполиткорректно). Только с начала XVIII века и только узкая элита (и только в Англии и Франции) под влиянием агитации и под угрозой репрессий, проистекавших с самого верхнего уровня, могла похвастаться осознанием некоторой национальной общности в рамках определённой страны. В России зачатки национализма уже были к концу века XVIII, но бить Наполеона в Европе ходили ещё под лозунгом борьбы с «антихристом», так было надёжнее. Защитить Россию отечественные билингвалы призывали по-французски.
Идея национального государства зародились в Тридцатилетней войне. Принцип «чья земля – того и вера», утверждённый Вестфальским миром, часто цитируется, но плохо понимается. А суть в том, что для сепаратизма использовались религиозные мотивы, простые в пропаганде и влияющие прямо на высший уровень мотивации в обход логики. Так называемая Реформация – это, прежде всего, попытки местных элит объявить суверенитет (не платить налоги и часто плодить свои деньги) – под лозунгами некоей «правильной веры». Мы верим неправильно – о, ужас! Не удивительно, что самой влиятельной международной организацией была Римская католическая церковь. Для подавления её влияния и отсечения целых территорий от её ареала придумывались разнообразные «правильные веры». Затрат был минимум: запулить небольшую секту, дать шпионам (часто обманутым и не понимавшим сути дела) в руки несколько тезисов – и вперёд. Спустя 5 – 10 лет уже вовсю шла бесплатная резня. В России этот этап сепаратизма известен в истории как «ересь жидовствующих» – крайне (и умышленно) запутанная история «двух проповедников с Запада», у которых вдруг открылось огромное количество адептов во всех социальных группах. Тут обошлось сравнительно малой кровью. Тема эта живуча. Религиозная война до сих пор идёт в Великобритании (Ольстер).
Вестфальская система («хватит дурить голову нашему простонародью, и мы перестанем дурить вашему») породила зачатки национальных государств, а территориальный принцип стал доминировать над «международными организациями». Но прото-националистами были, по сути, только владетельные князья. Ради владения землёй монархи стали сами при острой нужде менять веру, а не посылать толпы черни с рогатинами («Париж стоит мессы»).
Естественно, что именно между двумя главными странами и начались эксперименты. Французы и англичане активно использовали разные племена индейцев и индийцев для союзов и контрсоюзов, но всё же это ещё не была именно нац-ос борьба. Инспирация была организована в других плоскостях («отняли землю», «не те боги»...) Редуцированную форму этой борьбы – региональный сепаратизм – изобрели значительно раньше (украинский сепаратизм – это, например, продукт польской инспирации конца XVII века), но скатерку национализма подложить под него смогли только в XIX веке. В глобальном порядке сепаратизм образцово отработали французы, учинив отделение 13 колоний (а остальные 15 сохранили верность короне, и около 100000 наиболее образованных и успешных жителей уехали из 13 в 15). В качестве коробки передач использовались хорошо натренированные масоны. Убедившись на собственной шкуре в эффективности французской технологии, её массово начали практиковать англичане в отношении испанских колоний в Америках. Обезглавленная Наполеоном Испания представляла собой гигантскую инерционную заморскую тушу, которую Англия решила прикарманить (конечно, после разгрома уже и Франции).
Привод использовался всё тот же, масонский, благо своих вольных каменщиков у Англии хватало. Не менее успешная, чем американская, французская революция подтвердила квалификацию этого метода влияния. Существенная часть оставшихся без главенства «Великого Востока» перетекла под крыло лож английских. Вот пунктирно несколько фигур великой латиноамериканской революции.
Главная знаменитость – Симон Боливар (он ла-гуайрский баск, то есть сепаратист по рождению) прошёл посвящение в масонство в Кадисе, с 1807 года состоял в Шотландском уставе. В 1824 году в Перу он учредил ложу «Порядок и Свобода № 2». До победы над Францией британское правительство предпочитало выжидать, при этом позволяя Боливару «частным» образом закупать оружие и вербовать наёмников. Иноземцы в итоге победу и сделали, ну, как французы в Америке. Боливар был приятелем Миранды, но потом его сдал. Дело жизни сепаратиста закончилось – чем? Разумеется, сепаратизмом. Венесуэлу отделили от созданной им огромной Колумбии. (Почему-то все сепаратисты считают, что их революция станет единственной и последней, после чего они заживут на славу. Но это всегда только стартует процесс сепараций.)
Второй по известности, Сан-Мартин в 1812 году выразил несогласие со статьёй № 1 «Кадисской конституции», где декларировалась «общность испанцев обоих полушарий» (то есть стал открытым сепаратистом), и через Великобританию вернулся на родину, где уже началась Майская революция (против Испании). Вместе с Карлосом Альвеаром создал в Лондоне на базе основанной Франсиско Мирандой ложи патриотическое общество «Ложа рыцарей рационализма» (позже известное как «Ложа Лаутаро» – по имени вождя индейцев-мапуче). После того, как дело в Южной Америке было сделано, доживал годы в Лондоне и Париже.
Бернардо О’Хиггинс учился в Испании и Великобритании. В Лондоне поддерживал связь с Франсиско Мирандой, оказавшим влияние на формирование его взглядов (был завербован в ложу). В 1802 году вернулся на родину. В 1811 году стал членом Национального конгресса, тогда же вошёл в революционную правительственную хунту Х. М. Карреры. Став президентом Чили, пригласил некоего Томаса Кохрейна. О нём чуть позже.
Все концы сходятся к Миранде. Кто таков?
Он – потомок так называемых гуанчей (Как и основатель Уругвая Хосе Артигас) с Канарских островов (то есть тоже сепаратист по рождению). Используя масонские связи ездил по всей Европе и представлялся ко всем дворам в поисках опоры. В 1786 – 1787, например, посетил Россию, где добился от русского правительства субсидий и дипломатической поддержки. Интерес Екатерины было связан с планировавшейся экспансией на Тихоокеанское побережье Америки, где уже сидела Испания. Идею впоследствии не потянули, но Миранде на всякий случай был пожалован чин полковника русской службы.
В 1790 году он пытался в Лондоне продать будущие торговые преференции в обмен на поддержку восстания, но плохо понимал европейские расклады. Тогда как раз начиналась мировая война (против Франции), англичане готовились к ней, и Испания необходима была, как союзник. Испания сама предоставила Британии преференции, заключив в том же году торговый договор. Миранде повезло, что его не казнили во Франции, куда он отправился служить в надежде на будущую поддержку этой страны, но и Франция думала о своей главной войне. Так он путешествовал от одного европейского двора к другому, но почти все восстания Испания подавила к 1812 году. Миранда оказался в тюрьме (его сдал Боливар) и не дожил до иностранной (английской) интернациональной помощи совсем недолго. По окончании мировой войны руки у мировых держав дошли и до Испании.
В своей пропаганде латиноамериканские сепаратисты пытались использовать отсутствовавший напрочь национализм доколумбова населения континента, но сами себе не верили. А метания Миранды по Европе доказывают, сколь мал был вес национального (латиноамериканского) в деле борьбы за независимость от Испании. Люди просто хотели повторить путь США и распоряжаться королевским налогом самим. (Поскольку таких жадных до наживы и несговорчивых людей набралось много, то и государств в ЛА существует аж 33, их, конечно, вдобавок подзадоривали). Для этого годится любой старший партнёр, власть которого была бы хотя бы несколько меньше испанской. Но лидеры сепаратистов просчитались. В итоге вся ЛА подпала под власть более сильных государств (Британии и США), которые до сих пор рвут латиноамериканский мир на части. Чехарда переворотов, путчей и кризисов приобрела перманентный характер, и так будет, пока они не приползут с покаянием к своей культурной (гораздо, гораздо более культурной родине). Для Британии и США мир ЛА совершенно чужой, а чужих не жалко.
А вот небольшая иллюстрация про интербригады XIX века. Напомню, к 1816 власть испанцев-роялистов была восстановлена почти повсюду, а Миранда умер в испанской тюрьме.
В 1818 году Томас Кохрейн (граф Дандональд) принял приглашение чилийского президента Бернардо О’Хиггинса занять пост командующего чилийским флотом. В августе на бриге Rose вместе с женой леди Кэтрин и двумя детьми он отправляется в Вальпараисо. Существует трогательная легенда, что, проходя мимо острова Святой Елены, команданте пытался увидеться с Наполеоном, чтобы предложить ему пост императора Южной Америки, но на берег его не пустила охрана.
28 ноября 1818 года Кохрейн прибыл в Чили, где поднял вице-адмиральский флаг на 50-пушечном фрегате Higgins (в честь Бернардо), привёл флот в боеспособное состояние и одержал ряд побед. То же самое чегевара проделал чуть позже и на перуанском флоте и вскоре очистил от испанцев всю южную часть Тихого океана.
В 1823 году Кохрейн возглавил флот Бразилии, – вскоре и поругальский флот был выдворен за пределы Америки, за что бразильским императором Педру I адмирал был возведён в титул маркиза Мараньяо и награждён орденом Южного Креста.
А дальше была Греция, где Кохрейн благополучно сдал дело пророссийских греков в пользу проанглийских, за что был выгнан из страны пророссийским президентом Каподистрией (президента потом убили). В Греции ему совместно с Чёрчем блестяще удалось провалить то, что спустя полгода не удалось Эдварду Кодрингтону в Наваринском сражении (где англичанам нужна была ничья без битвы, но совместно с союзниками они одержали победу, ухудшившую относительно двух других победителей положение Британии в Восточном Средиземноморье).
Вернувшись домой, он официально получил звание контр-адмирала, которым фактически являлся уже много лет.
Россия в лице Александра I подключилась к теме национального освобождения сразу на более высоком уровне. При этом Англию и Францию Александр не трогал (в обмен на взаимность), зато работал против Австрии и Турции. Национальная аргументация ещё только разрабатывалась и использовалась для агитации в высших и средних классах, поэтому её всегда старались подкрепить религиозными фетвами.
За лидерство в этом высокоманипулируемом сегменте началась ожесточённая борьба с Англией. У Российской империи имелся бонус: она была построена на принципе унитаризма (эмансипация этносов по конфессиональному признаку), то есть территории и народы присоединялись на общих основаниях (иногда, лучших), местные элиты получали статус элит общеимперских, так что по поводу многочисленных грузинских князей ходили анекдоты. Использовать национальные аргументы в России было сложнее: элиты национальных окраин плохо понимали, чего им ловить в мутной воде сепаратизма, если и так всё хорошо, точнее, лучше, чем было бы отдельно. Русские же успешно использовали австрийские и турецкие болевые точки, однако, добраться до окраин Британской Империи было сложнее (но добрались и туда).
Поначалу борьба с Англией была не взаимной, а параллельной и велась обеими державами за влияние на более слабые части многонациональных империй. Начало Большой Игре положил Александр.
С уходом Александра, который мог дать асимметрично по зубам, англичане стали присматриваться, кого можно национально освободить в России, что было непросто чисто технически. Ведь практически речь шла о традиционных поляках, польских евреях, а также народах Кавказа. Но только к Кавказу было возможно добраться по морю. Вовсю началась контрабандная торговля и поставки оружия, вплоть до пушек. Дело кончилось скандалом с судном «Виксен» (поставка горцам по морю вооружения), на которое Николай ответил поддержкой канадских сепаратистов в духе организованной старшим братом свистопляски в Орегоне накануне доктрины Монро.
Пальмерстон, грозивший войной, заткнулся так быстро, что газеты не успели отреагировать, и по инерции ещё продолжали чёрный пиар. А что случилось? Впервые был применён исключительно националистический принцип. Именно его успех так испугал британский кабинет. Вот эту акцию, где религией и прочим старомодным дрекольем уже совсем не пахло, можно считать началом настоящей национально-освободительной борьбы. Надо сказать, поддержка России и США была довольно игрушечной, но каков мог быть тигр, если таков надувной котёнок.